Я изобразил вялое возмущение из-за того, что не вошел в число этих суровых мужчин; на самом деле наш полицейский приятель мог бы быть повержен мизинцем любого атлета, однако мисс Ланг видела только очарование профессии… Сверхчеловеческий гортанный выговор этого блюстителя закона буквально очаровал автора «Бесед о книгах». Она прижалась пышной периной своих боков ко мне, и я оказался зажатым между нею и поручнем кушетки.

Пришлось предпринять серьезную попытку самообороны.

— Он сказал что-нибудь интересное по поводу несчастного случая?

Писательница покачала головой. Мне было очень интересно, есть ли кости под этой массой жира, которая растеклась, подобно мягким часам с известной картины Сальватора Дали, над моей собственной ляжкой. Она больше походила на мясистое растение, чем на человеческое существо.

— Нет, мы беседовали главным образом о книгах. Ему нравится Микки Спиллейн. — Она сморщила нос, что совершенно неожиданно изменило ее лицо; я облегченно вздохнул, когда она перестала его морщить.

— Я обещала прислать его детям мою книгу «Маленькая веселая песенка», но оказалось, что он не женат. Тогда я сказала, что он получит огромное удовольствие, если прочтет ее сам… Множество взрослых это уже испытали. Я постоянно получаю письма, в которых говорится…

Следующим вызвали меня, но отпустили только после того, как я выслушал очередную историю из жизни Мери Вестерн Ланг.

Полицейский старался делать свое дело как можно скорее. Он что-то царапал в своем блокноте; когда я сел в кресло, он даже не поднял глаз.

— Фамилия?

— Питер Катлер Серджент Второй.

— Второй? — поднял он глаза.

— Существуют два человека с одной и той же фамилией. Полагаю, я — второй. Можете поставить рядом две вертикальные палочки.

Он с явным отвращением посмотрел на меня.

— Возраст… место рождения… нынешний адрес…

— Тридцать один… Хартфорд, Коннектикут… Восточная 49-я улица, дом 280.

— Род занятий?

Я немного помедлил, вспомнив свое обещание миссис Виринг. Однако решил, что закон есть закон.

— Связи с общественностью. Собственная фирма. Серджент инкорпорейтед: Восточная 59-я улица, 60.

— Давно вы знали покойную?

— Около восемнадцати часов.

Я уже собрался уходить, но полицейский остановил меня, вспомнив, что забыл задать важный вопрос.

— Заметили вы что-нибудь необычное во время происшествия?

Я сказал, что ничего не заметил.

— Опишите своими словами, что произошло.

Я коротко описал и был отпущен. Теперь, когда я оглядываюсь назад, мне представляется странным, что никто, включая и меня самого, даже не думал в тот момент о возможности убийства.

Обед прошел в подавленном настроении. Миссис Виринг оправилась от первого потрясения, вызванного потерей любимой племянницы, и, казалось, полностью владела собой, или по крайней мере полностью владела выпитым спиртным, что в данном случае было одним и тем же.

Брекстону обед подали в комнату. Остальные остались сидеть в гостиной и неловко пытались поддерживать разговор, стараясь не упоминать про случившееся, но не умея найти другой темы для беседы.

Медленно наступала реакция. Шок происшедшего постепенно овладевал нами, особенно когда миссис Виринг обнаружила шарф Милдред, небрежно переброшенный через спинку кресла, словно она в любой момент могла за ним вернуться.

Поначалу мы собирались в Медстоун-клуб на коктейль, но в последний момент миссис Виринг все отменила. Намеченные на вечер танцы тоже оказались под сомнением. Правда, про себя я решил, что отправлюсь на них, пойдут другие или нет. И даже лучше, если не пойдут: меня больше устроит встреча с Лиз Бессемер с глазу на глаз.

Постепенно гости разбрелись кто куда: кто-то поднялся в комнату, кто-то ушел на пляж, кто-то остался в доме, причем никто не знал, как вести себя в подобных обстоятельствах. Я коротко переговорил в алькове с миссис Виринг. Никто, включая меня самого, не хотел входить в воду, хотя после полудня океан-убийца выглядел еще более голубым и сверкающим.

— Ну, как вы думаете, это может помешать? — Миссис Виринг пристально посмотрела на меня.

— Чему помешать?

— Приему, чему же еще? Это может создать мне рекламу… но нежелательного толка.

Я начал понимать, что она имеет в виду.

— Можно считать…

— Что полезна любая реклама, — поспешно прервала она. — Но в обществе не совсем так. Устройте себе рекламу известного сорта — и люди от вас отвернутся.

— Я не могу себе представить, как на вас может сказаться, что ваша гостья случайно утонула.

— Если все действительно так, то не скажется. — Она сделала многозначительную паузу; я ожидал дальнейшего развития темы, но она неожиданно сменила тему.

— Когда приедут газетчики, я бы хотела, чтобы вы действовали от моего имени. Один из них уже катит сюда. Но не объясняйте им, в чем состоит ваша настоящая работа. Просто скажите, что вы один из гостей, что я расстроена случившимся… Ведь в самом деле так и есть… И что вам поручено говорить от моего имени.

— А что я должен буду говорить?

— Ничего, — улыбнулась она. — А что вы можете сказать? Что Милдред была моей племянницей; что я очень любила ее; что она недавно болела (полагаю, на это следует обратить внимание) и что она не справилась с течением.

— Они забрали… э-э… тело в морг? Врач с Брекстоном внесли ее в дом, и больше я их не видел.

— Не знаю. Врач увез его с собой в машине скорой помощи. Я уже договорилась с владельцем похоронного бюро, он обо всем позаботится… Они сами свяжутся с врачом, а тот — мой старый друг.

Она задумалась и замолчала, перебирая бумаги на столе. Меня удивила быстрая смена ее настроения, но я знал, что подобным образом ведет себя большинство алкоголиков. Общительные, доброжелательные, эмоциональные натуры, они зачастую безответственны и непредсказуемы. За обедом я сидел рядом с нею, и то, что могло показаться бокалом с водой, как я заметил при более внимательном рассмотрении, оказалось полным бокалом джина. К концу обеда бокал опустел.

Потом она добавила:

— Я буду вам очень признательна, Питер, если вы ничего не скажете… по поводу ночного недоразумения.

— Вы имеете в виду крики?

Она кивнула.

— Если бы стало известно… Ну, если бы возникли неверные представления об отношениях Милдред и Брекстона, это серьезно повредило бы мне в глазах общественности. Он был весьма ей предан и все время поддерживал ее во время нервного срыва. Не хотелось бы, чтобы возникли ложные слухи…

— Разве есть такая возможность? Несчастная женщина пошла купаться и утонула; мы все были свидетелями — и ничего больше.

— Знаю-знаю. Но даже если это так, вы знаете, как люди любят сплетничать. Мне очень не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из газетчиков, из этих жутких репортеришек, начал строить какие-то версии.

— Я присмотрю за этим, — заявил я с куда большей уверенностью, чем подобало в подобных обстоятельствах.

— Вот почему я бы хотела, чтобы вы взяли прессу на себя… И еще одно… — она помолчала, потом добавила: — Постарайтесь держать остальных подальше от газетчиков.

Это требование меня поразило.

— Почему? Ведь это не имеет никакого значения. Мы все видели одно и то же. Полиция уже получила наши показания.

— Полиция будет помалкивать. Просто сделайте так, как я прошу, и я вам буду очень благодарна.

Я пожал плечами.

— Если смогу, постараюсь. Но что может остановить ваших гостей, если им захочется общаться с прессой?

— Надеюсь на вас. — Она сменила тему разговора. — У меня была очень милая беседа с Элмой Эддердейл, она просила вам о ней напомнить. Сегодня утром она остановилась в отеле «Си Спрей».

— Чудесно.

— Я надеялась встретиться с ней завтра, но теперь… Право, не знаю, как быть.

— Я бы сказал — как обычно. Это ужасная трагедия, но…

— Но ведь она была моей племянницей, мы были с ней очень близки… Другое дело, будь она просто моей гостьей…