— Вы не любили Милдред, верно?

— Она не была моей приятельницей. Мне не нравилась манера, в которой она пыталась обращаться с Флетчером после замужества. Где бы мы не встречались, мы начинали ссориться,’ и обычно потому, что я удерживала Флетчера в Кембридже, а она считала, что он должен жить в Нью-Йорке, где ей легче было бы в него вцепиться.

— А вы действительно удерживали его в Кембридже?

Она печально улыбнулась.

— Не могло быть и речи о том, чтобы удержать его, если он сам того не хотел. Когда Милдред вышла замуж, она сразу перестала его интересовать. А ей надоела жизнь без него.

— Да, она продолжала с ним флиртовать.

— Если это слово подходит. У нее слишком развиты инстинкты собственницы.

— А мог ваш брат желать ее смерти?

Элли изумленно посмотрела на меня.

— Что вы имеете в виду?

— Просто хочу рассмотреть все возможные мотивы, вот и все. Интересно, мог ли он иметь мотив для убийства.

— Не могу даже представить. Конечно, нет. Старых приятельниц не убивают из-за того, что они вам надоели.

— Пожалуй. Теперь о вашем племяннике. Были ли у него какие-то причины убить Милдред?

Она покачала головой.

— Не думаю, что они встречались больше чем раз-другой. Кроме того, он был в Бостоне. Мне пришлось говорить с ним по междугородному телефону как раз накануне ее смерти.

— По семейным делам?

— В какой-то степени. И еще я пригласила его сюда. Роза говорила, что не возражает.

— Тогда это заставляет исключить его, по крайней мере, насчет Милдред. Были у него какие-то причины убить вашего брата?

Она медленно покачала головой.

— Нет, не думаю. Они не слишком симпатизировали друг другу. Слишком разные натуры. Флетчер был его опекуном. Не думаю, что они открыто ссорились, хотя прошлой зимой у них произошла стычка из-за денег. Флетчер контролировал собственность Дика, Дик хотел получить над ней полный контроль. Но Флетчер проявил твердость и на этом все закончилось. С той поры они встречались редко.

— Тогда Ренден вряд ли сюда рвался.

Элли улыбнулась.

— Когда я ему позвонила, он отказался. Думаю, ему не хотелось встречаться с Флетчером. Но вы же знаете, я — миротворец.

— Полагаю, его привело сюда любопытство по поводу Милдред?

Она кивнула.

— Его просто опьяняет преступление.

Следовало действовать быстро.

— А миссис Виринг?

Я видел, что медсестра в другом конце комнаты начинает беспокоиться.

— Мы встретились с ней примерно в то же время, что и с Милдред… У нас общие друзья. Мы с Розой всегда были довольно близки; Роза, пожалуй, расстроилась больше всех, когда брак Милдред с Флетчером не состоялся.

— Как вы думаете, мог у нее быть мотив для любого из этих убийств?

Элли покачала головой.

— Даже представить не могу. Конечно, Милдред стала тяжким испытанием для окружающих, но Роза могла не встречаться с ней, если не хотела… Я была удивлена, когда Роил пригласила нас и сказала, что Брекстоны тоже будут.

VI думала, Роза перестала с ними встречаться. Это показалось нам странным… У нас с Флетчером не было уверенности, что стоит ехать. О Боже, как бы мне хотелось, чтобы мы не приезжали!

Это первое проявление эмоций за все время нашего разговора заставило медсестру неодобрительно взглянуть на меня. Элли прикусила нижнюю губу.

Но я остался непреклонен: время уходило.

— Миссис Виринг была дружна с вашим братом?

— Конечно. Нет, не вижу я мотива. Не могу придумать никакой причины.

— Значит, вы полностью исключаете ее, как возможного убийцу?

Элли только смущенно покачала головой.

— Я просто не знаю, что думать. Все так ужасно…

— Сэр, вам пора, — вмешалась медсестра.

Я задал последний вопрос.

— Вы влюблены в Брекстона?

— Нет, не влюблена, — она покраснела.

— А он в вас?

— Я… Вам лучше спросить об этом у него самого, мистер Серджент.

Я обнаружил Лиз на террасе клуба, где она с удовольствием поглощала еду и напитки в компании нескольких выдающихся членов международного сообщества, в частности, Элмы Маршионес из Эддердейла, шикарной особы с голубыми волосами, унаследовавшей громадное состояние в чикагских бойнях, что позволило ей купить целую гирлянду мужей, самым знаменитым из которых был ныне покойный маркиз. Она печально скиталась по свету, перебираясь из города в город, с континента на континент, напоминая домашнего голубя, выпущенного в дальний полет.

Когда нас представили, она взглянула на меня затуманенным взглядом и вздохнула:

— Чудесно!

Я знал ее уже много лет. Лицо под широкополой шляпой, которую она носила для защиты от солнца, оставалось молочно-белым. На руках у нее были перчатки длиною до локтей, украшенные на запястьях изумрудами и скрывавшие признаки возраста. После бесчисленных подтяжек лицом она напоминала китайского идола династии Сунь.

Лиз поспешно утащила меня прочь. Она была в восторге от последних новостей.

— Все идет так, как я и говорила, верно?

Только ее очарование удержало меня, чтобы не ткнуть ее носом.

— Именно так, дорогая.

— Ну, а ты разве не доволен? Теперь ты можешь уехать из этого ужасного дома — и дело кончено.

— Я постараюсь задержаться там как можно дольше.

— О, профессиональный интерес у тебя всегда на первом месте! Забудь об этом. Людям свойственно ошибаться. Ошибается каждый. Я честно прочитала твои статьи в «Глоуб»… Конечно, ясно, ты думал, что Брекстон невиновен, но я уверена, что «Глоуб» не станет придираться к мелочам. Посмотри на президента Трумена!

— Какого Трумена? При чем тут он?

— Перед выборами все утверждали, что он не пройдет. Но никто не придал никакого значения, когда все ошиблись.

Я решил оставить ее в неведении. В тот давний мрачный год слетело немало голов. И вот сейчас вполне могла слететь еще одна. Конечно, я мог бы прожить и без «Глоуб», но все же старой дружбе пришел бы конец, не сумей я раскопать чего-нибудь сенсационного.

В этот момент навстречу мне двинулась сама судьба в лице Элмера Буша, разодетого в канареечно-желтые брюки, темно-бордовый пиджак и башмаки из кожи аллигатора. С улыбкой, которую могли видеть миллионы телезрителей на рубленом лице, он распростер руки и громко прокричал:

— Тысячу лет не виделись, дружище Серджент!

Я подавил тошнотный спазм и представил его присутствующим; и каждый сделал вид, что выразил больше удовольствия, чем неудовольствия, от появления такой звезды.

— У меня здесь кое-какие делишки, — сказал обозреватель, хлопая меня по спине в надежде, что она обгорела на солнце. Но ожога у меня не было. Я по-дружески стукнул его по руке, применив прием дзюдо, рассчитанный на то, чтобы парализовать ее на несколько минут. Но либо он был сделан из резины, либо я утратил прежнюю квалификацию, но Буш даже глазом не моргнул и продолжал: — «Глоуб» считает, что мне имело смысл присмотреться, что здесь происходит.

— А что именно? — Я продолжал сохранять на физиономии дружескую улыбку в качестве прикрытия, чтобы сии: раз врезать ему как следует по руке, но он вышел за пределы досягаемости.

— Просто оглядеться… А ты шутник, Пит. Ха-ха-ха! И читал твои статьи в «Глоуб». События освещены совсем неплохо.

— Спасибо. — Я подождал, пока он нанесет удар. Так и произошло.

— Конечно, ты поставил не на ту лошадь. И потому разозлил местные власти. Сам знаешь, как они чувствительны. Конечно, я никогда не воображал, что газетная писанина имеет какое-нибудь значение, все тотчас ее забывают к выходу следующего номера, но редактору этого не скажешь.

Я понимал, что это его взгляд на вещи. И часто удивлялся, как Элмеру удается избежать линчевания: его статьи зачастую бывали грязнее некуда… разве что для канализации.

— Его еще не приговорили.

— Это случится в пятницу. — Элмер облизал губы. — Я немного поболтал с Гривсом… он мой старый приятель. Познакомились, когда он расследовал случай в графстве Саффолк, еще в старые времена. — Скорее всего, он лгал. Элмер, как все газетчики, стремился подчеркивать свои близкие отношения со всеми подряд, начиная с президента и кончая мелким полицейским чином.