— На омлет не было времени, — сказала она при его появлении в кухне. — Я просто поджарила тосты. Ладно?

— Просто прекрасно.

На ней была его рубашка, туго перепоясанная в талии, его галстук она использовала как ленту. Террел чувствовал себя необычно смущенным. Он хотел поцеловать ее, но по какой-то причине посчитал это неправильным. Между ними чувствовалась какая-то напряженность.

— Кофе пахнет изумительно.

Она поставила перед ним чашку кофе и тарелку, которую предварительно согрела в духовке.

— Когда ты вернешься?

— До обеда, по крайне мере до коктейля. Ты со мной выпьешь коктейль?

— Да, хотелось бы, — она села и очень просто сказала: — Я хочу помочь тебе. Хочу рассказать, что случилось той ночью у Эден.

— Больше ты не боишься?

— Нет, боюсь.

— Но хочешь присоединиться к святому делу?

— Я просто хочу быть на твоей стороне, и все. — Казалось, он ее озадачил. — А люди так и присоединяются к святому делу, да?

Он помолчал, глядя на нее, потом сказал:

— Кто-нибудь знает, что ты вчера пришла сюда?

— Не думаю. А что?

— Послушай меня: если я позволю тебе помочь, ты пообещаешь мне, что не высунешь носа из квартиры? Будешь держать дверь на замке, пока я не вернусь? И никого не впустишь, хоть самого архангела Гавриила?

— Да, обещаю.

Она улыбнулась, и неловкость между ними вдруг исчезла. Он беспокоился за нее, и это делало еще важнее то, что случилось между ними.

— Ты в команде, — сказал он, гладя ее по голове.

— В ту ночь в квартиру приходил Айк Селлерс. Хотел, чтобы Эден кое-что для него сделала.

— Что именно?

— Подставила мистера Колдуэла.

— Ты уверена?

— Я была в спальне. И слышала.

Террел опустил глаза на ее маленькую крепкую руку.

— Эта нежная розовая штучка перевернет этот город. А теперь расскажи мне все с самого начала. Так, как ты слышала. Я налью кофе.

Было девять часов, когда Террел въехал на автостоянку, отведенную для полиции и прессы у суда Бич-Сити. Ярко сияло солнце, но ветер с океана пронизывал насквозь, когда он поднимался по широким мраморным ступеням. Он уже передал рассказ Конни Каршу — тот был готов для печати. Ему нужна была информация Тима Морана, но занимало его совсем другое: все, зачем и как был подставлен Колдуэл, все махинации вокруг Совета по парковкам — все это соединило в единое целое свидетельство Конни.

Террел прошел в офис Морана на втором этаже. Детектив сидел за столом с полной пепельницей и батареей пустых картонных стаканов из-под кофе у локтя. У Морана были закатаны рукава, развязан галстук и расстегнут воротник, и он казался серым от усталости. Но в узких глазах сверкал огонек охотничьего азарта.

— Ну, ты неплохо провел время, — сказал он, закладывая руки за голову и откидываясь в кресле. — Знаешь, я устал как черт. Садись, Сэм. Я скажу тебе, что у меня есть. А потом, думаю, ты тоже сможешь кое-что мне рассказать. Это справедливо?

— Конечно.

Моран взял со стола глянцевый снимок и передал Террелу.

— Вот тип, который убил Пэдди Колана. Знаешь его?

Террел долго изучал смуглое лицо, низкий лоб со шрамом, наглые, злые глаза. Потом медленно покачал головой.

— Нет, не знаю. Где ты взял фото?

— Ты, Сэм, что-то все же знаешь. Я видел твое лицо.

— Это может быть тот парень, которого видел Колан выходящим от Колдуэла.

Заметив недоумение Морана, он добавил:

— Я тебе все расскажу, не волнуйся. Но где ты взял этот снимок?

— Тут что-то непонятное, Сэм. Настолько странное, что я ни с чем подобным раньше не сталкивался. Мы написали в отчете, что Колан покончил самоубийством, ты знаешь. Ну вот, через два дня после его смерти мне позвонили сюда в офис. Звонил парень, живший в отеле в одно время с Коланом. Он был на том же этаже, через комнату, и слышал выстрел. Он выглянул в коридор и увидел человека, закрывавшего дверь Колана. Видел только спину, но сумел описать пальто, шляпу, цвет волос и общее телосложение.

— Почему он ждал два дня, чтобы заговорить?

— Это как раз понятно. Он был там с девушкой вместо того, чтобы по делу уехать в Нью-Йорк. И не мог заявиться в полицию — жена бы узнала, что он ей изменяет. — Моран закурил и улыбнулся Террелу. — Ах, как же он растерян… Понимаешь, у него дети уже ходят в школу, и вообще он тут столп общества. Как же он мог дать показания? Но, видимо, его замучила совесть, так что я начал копать. Взял описание в отель, поговорил с коридорными, лифтерами и клерками. Они этого человека видели, ясно? Он был в комнате отдыха, и как раз после ужина. А лифтер вспомнил, что поднимал его на этаж выше Колана. Потом помогла интуиция. Знаешь, в этом районе работает много фотографов, так я обошел их всех и просмотрел снимки, сделанные в тот день, когда убили Колана. Вот так мы получили этот снимок. Фотограф помнил этого парня. Знаешь, эти фотографы — они психологи. Они снимают новобрачных, пары на отдыхе, людей, которые хотят сувенир на память. Так вот, этот подумал, что парень смахивает на борца или боксера, которому может польстить его фотокарточка. Но не вышло. Наш парень остановился, долго смотрел на фотографа, а потом быстро ушел.

Моран невесело улыбнулся.

— Представляешь, как это подействовало ему на нервы? Во всяком случае, мы послали снимки в Вашингтон, и там его вычислили. Это Николас Раммерски, или Ник Раммер, 42 года, две судимости и целый список всяких прегрешений за последние двадцать лет. Он — наемный убийца. И я хочу знать, кто заплатил ему за убийство Пэдди Колана.

— Не зря я обещал тебе кое-что рассказать, — хмыкнул Террел. — У меня было все, кроме фамилии Раммера. Смотри, что получается…

Через двадцать минут Моран провожал его к выходу.

— Раммерски сядет за убийство девушки или копа. Сядет в любом случае. Это я обещаю. Ни он, ни те, кто его наняли, не спрячутся.

Назад Террел тащился в густом транспортном потоке и добрался до города только в третьем часу. Поставив машину напротив квартиры, он торопливо поднялся по лестнице. Понадобится два часа, чтобы изложить всю историю, значит, если дело пойдет, они закончат в половине пятого. Но завтра в газете появится кое-что еще. Карш сумеет подать материал: статья о невинности Колдуэла вызовет настоящий взрыв.

Террел открыл дверь и окликнул:

— Эй!

Ответа не было, в квартире — ни признака жизни. Он стоял, держа шляпу в руке, чувствуя, как сводит губы. Выждав несколько минут, закрыл дверь и медленно вошел в квартиру.

Пусто.

Тарелки от завтрака остались в кухне на столе, его рубашка, что была на Конни, лежала в ногах на кровати. Шторы были по-прежнему опущены, постель не заправлена. В воздухе витал слабый запах ее духов. Но и только.

Он закурил и, оглядев гостиную, нахмурился. У нее не было причин рисковать своей головой, так почему бы не уйти? Что для нее в этом было? Такой вопрос в холодном свете самоанализа должен был задать себе любой. Зачем ей лишние неприятности? Нет, спасибо. Должно быть, именно так она и решила. Так что какого черта удивляться?

Так думал Террел, но все-таки был удивлен. Печально, но это так. Он не мог скрыть своего разочарования.

Совсем уверившись, что она заколебалась и ушла, он окинул взглядом комнату и увидел на телефонном столике записку. Террел схватил ее, чувствуя, как нарастает разочарование. Записка была написана карандашом, четким и аккуратным почерком:

«Может быть, я слишком поторопилась. Теперь я хочу быть благоразумной. Извини и дай мне подумать».

Террел оглядел комнату, покачивая головой, как оглоушенный боксер. Без ее свидетельских показаний большая часть материала распадется. Часть истории, касающаяся Раммерски, неопровержима, но она лишь доказывала, что Колана убили; Колдуэлу это не поможет.

Он сел и позвонил в редакцию, но Карша не было. Секретарь сказал ему, что шеф на игре. Господи, Террел совсем забыл: играл Дартмут, и Карш с друзьями был, конечно, там. Это его раздражало. Казалось несвоевременным и глупым, что двадцать два здоровенных парня сейчас были заняты схваткой не на жизнь, а на смерть, что 80 000 человек заполнили муниципальный стадион, чтобы поорать в поддержку одной или другой команды, что пьяные размахивают лозунгами, что женщины в шубах и кроссовках оставляют следы помады на бесчисленных картонных стаканчиках из-под кофе в то время, когда Колдуэл в тюрьме и невозможно сказать правду…