Дети Колдуэла с матерью, женщиной спокойной красоты лет под пятьдесят. Замыкала страницу фотография красивого каменного дома в пригородах Морристауна.

Карш ничего не упустил. Каждый элемент мощным драматическим акцентом был накрепко впаян в материал.

Версия Колдуэла о том, что случилось, казалась до жалости слабой. Он признал, что выпил два мартини перед ужином и бренди с содовой — после. Потом, около 22.30, позвонила Эден Майлз и спросила, можно ли с ним увидеться. Он ответил «да», добавив при этом, что Эден Майлз снабжала его информацией об игорном бизнесе в городе.

«Это смешно, — печально подумал Террел. — Готовый материал для местных остряков».

Колдуэл признал, что выпил еще бренди, когда пришла Эден. Она казалась очень нервной и попросила что-нибудь налить, он выпил с ней. Свидетелей того, что случилось потом, не было. Колдуэл утверждал, что его ударили сзади, и он отключился. Когда он пришел в себя, Эден Майлз лежала на полу, патрульный говорил по телефону. Очевидцев его рассказа не было. Синяк на виске мог быть от удара или от падения, констатировал полицейский врач. Но там была борьба, об этом говорила порванная одежда девушки. Колдуэл мог споткнуться и удариться об угол стола.

Террел отложил газету и начал работать над своей колонкой на следующий день, печатая кусок, который написал спокойным воскресным днем несколько недель назад. Это было эссе о жизни птиц в городе; любителям природы понравится такая перемена темы, а его обычным читателям придется потерпеть. Обычно он держал про запас шесть-восемь колонок на непредвиденный случай, и у него было предчувствие, что он использует их все, пока работает над делом Колдуэла.

— Как пишется «голубь»? — спросил он чуть погодя Уиллера.

— Как в «мертвом голубе». Ты думаешь о Колдуэле?

— Нет, это элегантный поучительный кусочек о жизни птиц нашего города. В духе Чарльза Муда.

— Почему бы нам не заняться жизнью животных? У нас есть крысы, змеи, скунсы, — и все удивительно похожи на некоторых наших хорошо известных граждан.

— Я получил отличный сатирический заряд, — хмыкнул Террел.

Закончив текст, он позвал машинистку, устроился на стуле и закурил. Сейчас в длинном зале стало поспокойнее, напряжение спало, когда умолк звонок на часах. Все, выпуск пошел, и ничто его остановить не может: ни тонущий лайнер, ни жуткая железнодорожная катастрофа, ни политическое убийство.

— Итак, еще один день интеллектуального труда завершен, — потягиваясь и зевая протянул Уиллер. — Это заставляет человека испытывать гордость от сознания, что он практически ничего ни во что не внес — такова моя оценка значения усилий моих и нашей газеты. Заставляет хорошо себя чувствовать там, где это имеет значение.

— А где это?

— Тонкий вопрос. — Уиллер был в прекрасном настроении, о чем говорила усмешка на худом старом лице. — У меня это место как раз над левым локтем. Там болит, если я нарушу мою скаутскую клятву. Скажи, тебе нравится, как мы разделались с нашей великой сенсацией?

— Мы повязали Колдуэла, как рождественского гуся.

— Быть может, он того заслуживает?

Террел взглянул на него.

— Ты знаешь, что-то здесь не так.

— Конечно, конечно. Ты помнишь, я писал статью, — Уиллер с чувством стукнул по табулятору своей машинки. — Колан видел человека, выбегавшего из дома Колдуэла. Но Колан передумал. Он многие годы пьет запоем. Может, он что-то и видел, но это могла быть десятифутовая малиновка или скопище гномиков, колотящих по наковальням у него в голове… — Уиллер откинулся в кресле и усмехнулся. — Мне нравится твоя колонка о жизни птиц. Тонкая идея Так и продолжай, пока не пройдут выборы. Ты никому ничего не должен. Колдуэл — дело полиции, Сэм.

— Ты думаешь, он может быть виновен?

— Все может быть, — сухо бросил Уиллер. — Столп общества, образец унылой добродетели… Кому нужны его идеи? А это юное существо подняло дыбом все, о чем он мечтал в своей тесной клетке традиций и респектабельности. Он потянулся к ней, она его отвергла… — Уиллер снова ударил по клавише. — И что-то сломалось. Такую историю за эти годы я читал раз пятьдесят.

— Почему ты меня уговариваешь бросить это дело?

— Пошевели мозгами, парень, — раздраженно фыркнул Уиллер. — Если это подставка, — «если», имей в виду, — она устроена людьми, которые могут наступить на тебя, как на жука, если ты выполз на их дорогу.

Террел бросил сигарету в пустой кофейный бумажный стаканчик.

— Мне нужно поразмыслить над этим.

— Верно, поразмышляй о вечных добродетелях, — с отвращением сплюнул Уиллер. — Черт, слишком много сигарет… Не трать время на мелочи.

— Это ключ к здоровой жизни, — кивнул Террел, забирая пальто. — Но не волнуйся, я буду осторожен. С этого дня стану носить свою карточку прессы за лентой шляпы.

— Она станет прекрасной мишенью.

На следующее утро в 9.30 Террел постучал в старомодный дом в бедном и мрачном районе. Над улицами, затемняя слабый солнечный свет и наполняя воздух ядовитым зловонием, висел дым фабрик и железнодорожного узла. Промышленность душила здешние места; деревья выкорчевали, чтобы дать место заводам и складам. Река, петлявшая по этому району, стала стоком промышленных отходов.

Триумф градостроительства, — подумал Террел, идя по закопченной улице.

Дверь открыла седеющая женщина с огромными любопытными глазами за стеклами очков.

— Да? — спросила она, вытирая руки о голубой фартук. — Да, что такое?

— Меня зовут Террел, миссис Колан, Сэм Террел, я репортер из «Кол Бюлетин».

— Конечно, я знаю вашу колонку, мистер Террел. И Пэдди говорил о вас, Мне кажется.

— Уверен, говорил. Я его знаю много лет. С тех пор, как писал о работе полиции в Вест-Сайде. Там я с ним и познакомился.

— Я полагаю, вы пришли повидаться с ним, мистер Террел? Но его здесь нет. Он в отъезде.

— Да, я знаю. Я заходил в участок, и сержант Макманус сказал, что Пэдди решил использовать часть отпуска.

— Он хочет взять все, что положено, до ухода на пенсию. Вы знаете, ему до пенсии осталось всего несколько недель.

— Нет смысла дарить отпуск городу.

— Так я сама ему сказала.

— Но вы можете помочь мне не хуже Пэдди. Поэтому я и пришел к вам. В следующем воскресном номере мы делаем обзор по делу Колдуэла, и я хотел бы сделать материал о Пэдди: снимок, небольшую биографическую справку, что-нибудь в этом роде.

— Я могла бы найти фотографию, — она сжала губы и покачала головой. — Бедная девочка, она была такая хорошенькая. Но вы входите, мистер Террел. Вы меня извините, но дом в таком состоянии… Я говорю вам, там дурная кровь, я имею в виду мистера Колдуэла.

Террел снял шляпу и прошел за ней в опрятную гостиную, довольно невзрачно обставленную и пропахшую мастикой для паркета.

— Я знаю, считается, он из хорошей семьи, но все равно там есть дурная кровь, надо только поискать.

— Быть может, вы и правы.

— Садитесь и не обращайте внимание на развал, я тут еще не убирала.

— Между прочим, когда уехал Пэдди? — спросил Террел.

— Вчера вечером, около восьми, я думаю, — миссис Террел отбросила со лба выбившиеся волосы, затем поправила стопку журналов на кофейном столике.

— Понимаете, он давно собирался… Ничего внезапного тут нет.

— Конечно, — кивнул Террел, пытаясь не выдавать своего интереса. — А куда он поехал?

— Смешно, но некоторые могут решить, что это очень странно — уезжать сразу после свидетельских показаний против мистера Колдуэла.

— Он не понадобится до слушания в Большом жюри. Нет причины не ехать. Так куда он поехал?

— Ну, он навещает родственников в Индиане. Там у него две сестры, — миссис Террел вытерла руки о фартук. — Ладно, я поищу его фотокарточки.

— А можно как-нибудь связаться с Пэдди, если понадобится уточнить дату или еще что-нибудь?

— Ну, он на машине, — миссис Колан сказала это, глядя на стену. — Просто поехал провести время. Не знаю, как мне вам помочь…

— Ничего страшного.