— Ругань ни к чему не приведет, — жестко отрезал я. — Ничего не добьется и Элмер. Одним словом, что вы скажете, если я исключительно вам представлю настоящего убийцу и сделаю это к пятнице?

— А ты не хочешь…

Я заметил, что его предложения непрактичны. Потом сказал, что он может сделать с Элмером, если у него будет подходящее настроение, и первым повесил трубку.

Новость меня обескуражила. Элмер Буш, автор газетной колонки «Американский Нью-Йорк», которая на телевидении стала популярным еженедельным обзором новостей под названием «Нью-Йоркская Америка», был моим старым соперником. Он был знаменитым обозревателем уже тогда, когда я — всего лишь помощником редактора отдела драматургии. Но позднее наши пути пересеклись и мне удалось дважды побить его на поприще добывания новостей. Теперь я мрачно решил, что предстоит серьезное испытание.

Я позвонил Лиз, которая казалась совершенно проснувшейся, хотя я был уверен, что она только что открыла глаза.

— Прошлой ночью арестовали Брекстона.

— Не может быть! — Она вынудила содрогнуться мои барабанные перепонки. — Стало быть, ты ошибался. А я всегда считала, что это сделал он. Конечно, всего лишь женская интуиция, но и она кое-что значит. Посмотри на медиумов.

— Каких медиумов?

— Которые говорят с умершими… Они, как правило, женщины.

— Ну, я хотел бы, чтобы ты позвонила Милдред Брекстон и…

— Не издевайся! Но разве это не восхитительно! Могу я заехать за тобой?

— Нет, но если все будет хорошо, мы увидимся после обеда.

— Прекрасно. После ленча я буду в клубе.

— Что с тобой случилось прошлым вечером?

— О, я была на танцах у Вильсона. Хотела позвонить тебе, но Дик сказал, что ты рано лег спать.

— Ренден? Он тоже был там?

— О да. Знаешь, он просто душка. Почему он тебе не нравится? Он был совсем недолго, но мы очень мило поболтали. Он хотел отвезти меня в Монтаук, предлагал прогуляться при луне в его машине, но я решила, что это может зайти слишком далеко…

— Приятно слышать, что у тебя сохранились известные пределы…

— Не будь таким придирой. — После еще нескольких подобных реплик я повесил трубку. Видимо, выдался неудачный день, решил я. Приехал Элмер Буш, Ренден слишком присосался к Лиз, Брекстон сидел в тюрьме — и мои версии временно оказались несостоятельными.

Насвистывая похоронный марш, я спустился к завтраку.

Вид Рендена, с аппетитом поглощающего завтрак, не улучшил моего настроения. Больше к завтраку никто не вышел.

— Вы видели газеты? — он даже светился от возбуждения. — На самых первых страницах.

И придвинул мне целую пачку.

Все последние выпуски кричали о нас. Самым скромным заголовком было: «Художник арестован за убийство жены и друга». В описаниях здешние отношения походили на Годом и Гоморру.

Я просмотрел статьи только мельком — знал по собственному опыту газетчика, что газетные статьи, если не считать заголовка и первого абзаца, обычно не содержат ничего кроме пустых слов, только лучше или хуже подобранных. И сосредоточился на поджаренных гренках и кофе… Чистейший мазохизм — наслаждаться, представляя день еще хуже, чем он был на самом деле.

— Думаю, что никто из нас этого предположить не мог, — сказал Ренден, не обращая внимания на мое настроение. — Я согласен, что очевидное часто может оказаться самым правильным, но мог бы поклясться, что Брекстон ни при чем.

— Но ведь вы все время думали, что убийца — он?

Ренден снисходительно улыбнулся.

— Это только для отвода глаз. Я затеял свое собственное расследование в поисках настоящего убийцы, или того, кто мне им казался. Но зашел в тупик.

— Так же, как и я.

— Полагаю, все решит вопрос с ключем, — вздохнул Ренден, протягивая мне «Дейли Ньюс», на первой странице которой красовался заголовок: «Обвинен известный кубист: убивает жену, разрезает на кубики друга».

Я только хмуро отмахнулся. У меня была собственная теория насчет ключа. Слишком очевидные возможности мне не нравятся. И я уважаю в других людях интеллект, даже в художниках-абстракционистах. Брекстон не оставлял ключа под подушкой и уж тем более не оставлял свой нож возле тела Клейпула. В разговорах он поразил меня не только интеллигентностью, но и осторожностью. Став убийцей, он не совершил бы ни одной из этих ошибок.

Эти мысли я оставил при себе, не став комментировать мнение Рендена (и всех остальных), что справедливость восторжествовала и убийство раскрыто.

Миссис Виринг и мисс Ланг спустились к завтраку вместе. Они были оживлены и прекрасно владели собой.

— Ах, джентльмены встали вместе с птичками! — весело воскликнула писательница, полностью оправившаяся от пережитого несколько часов назад потрясения.

— Боюсь, это было довольно суровое испытание, Питер, — улыбнулась мне миссис Виринг. Она была бледной, но держалась твердо. И казалось, забыла про выпивку.

Я пробормотал что-то вроде того, что могло быть и хуже.

— И еще я боюсь, что наш первоначальный план теперь невыполним.

Я уже смирился с этим, но принял задумчивый и немного разочарованный вид.

— Да, полагаю, вы правы… При сложившихся обстоятельствах не совсем разумно затевать такое…

— Я знала, что вы меня поймете. Только жаль, что вы впустую потеряли почти неделю…

— Не совсем.

Она улыбнулась.

— Это верно. Вы набрали материал на несколько статей, верно?

В разговор вмешалась мисс Ланг.

— Потрясающе, мистер Серджент! Просто не могу дождаться того момента, когда прочту ваш отчет об убийце на побережье!

— Время, — сказал я, — всему свое время.

— Я просто не в состоянии ждать! Хотя, видит Бог, любые напоминания о том, что нам пришлось пережить, будут по меньшей мере неприятны. Роза, всех нас прокалили в горниле опыта.

— И мы вышли из этого испытания закаленными, а не сломленными, — согласилась миссис Виринг.

Я попросил извинить меня, сославшись на то, что нужно поработать.

— Конечно, — дружелюбно согласилась миссис Виринг. — Да, кстати, мистер Грейвс, или как там его зовут, звонил мне сегодня утром и просил, чтобы все оставались в Истхемптоне, по крайней мере до заседания специального суда. Надеюсь, это не причинит вам особых неудобств; разумеется, я буду только рада, если все останутся.

Я заверил, что чрезвычайно рад случаю.

Уже из комнаты я позвонил своей секретарше мисс Флин.

— Дело кончено, и все раскрыто, — сказала она тоном человека, наблюдающего за преступлением с приличной дистанции.

— Похоже на то. — У меня не было ни малейшего желания говорить что-либо о моих сомнениях по телефону, который мог прослушивать кто угодно. — Я вернусь в пятницу после обеда. Есть новости?

Она выдала мне краткий и точный отчет о том, что произошло за время моего отсутствия. Я дал указания, что следует сделать для отдельных клиентов. Потом попросил кое-что проверить. Хотя просьба могла показаться ей странной, мисс Флин как всегда была сама сдержанность; никаких комментариев с ее стороны не последовало.

— Как вы понимаете, я приложу все усилия, чтобы выполнить вашу просьбу, — пообещала она. — Кстати, мистер Уинн звонит вам каждый день. Можно дать ему ваш телефон?

Я ответил отрицательно, она заметила, что о сути дела он не говорил, и с этим вопросом тоже было покончено.

Следующий мой шаг, после того, как я повесил трубку, носил стратегический характер.

Судя по тишине, в соседней комнате мисс Ланг не было. На всем втором этаже также было пусто, если не считать одну служанку. Я осторожно выскользнул из своей комнаты, пересек коридор и проник в комнату Дика Рендена.

Та была точной копией моей. Он не потрудился разложить свои вещи, и чемодан, набитый мятым барахлом, валялся открытым. Если не считать акриловых носков с большими дырами, ничего необычного там не было. Ничего конкретного я и не искал, что делало поиски еще более затруднительными. Просто хотелось как следует запомнить обстановку в комнате.

Обследовав ванную, я обнаружил там обычный набор для бритья. Кроме того, нашел женский носовой платок с инициалами Р.В. Он был скомкан и засунут в стакан, стоявший на второй полке аптечки. Инициалы Р. В. безусловно принадлежали Розе Виринг, но почему ее носовой платок оказался в его ванной, оставалось загадкой. На платке не было никаких следов… Ни пятен крови, ни чего-либо еще интересного. Просто кружевной платочек, каких полно в любом магазине.