Генерал Краснов, получивший 11 мая из рук старейшин войскового круга атаманскую булаву, разворачивал бурную деятельность. Обеспеченный с тыла немцами, он искал общий язык с Деникиным и Алексеевым. В последних числах мая состоялась встреча с ними в станице Манычской, где без особых трудностей договорились бросить все силы на Царицын, обещающий не только ликвидацию важного очага большевизма, но и скорое соединение с урало-сибирскими войсками Колчака и Чехословацким корпусом.

Возникли, правда, некоторые осложнения в штабе из-за переориентации Краснова в международных связях. Соперники Краснова на атаманство, Сидорин и Семилетов, воспользовались этим умышленно, а вот Павел Агеев, образованный человек, не понял искренне и, бросив почетный пост председателя круга, сбежал в Екатеринодар, в деникинский штаб... Между тем без помощи немецких войск немыслимо было начинать того дела, к которому Краснов был призван, как он считал, высшими силами!

Как бы то ни было, борьба началась, и весьма успешно.

Немаловажной союзницей Краснова была вопиющая неразбериха и анархическая разнузданность, царившая в красном стане с первых дней гражданской войны.

С одной стороны, Совет Народных Комиссаров и Наркомвоен бились за равноправие с нижними чинами. Но они так или иначе вынуждены были использовать военспецов и высшую инженерию в своих штабах и промышленности. И контрразведке в этих условиях стало легче легкого засылать своих людей в самые высокие их сферы. Не говоря уже о постоянной утечке информации со стороны совдепии... Многие документы, серьезная переписка, срочные телеграммы попадали на столы оперативного управления и контрразведки Краснова.

Если же некоторые старые генералы, вроде печально известного Андрея Евгеньевича Снесарева, чрезмерно доверчивого, рафинированного военного старца с академическими манерами, служили у красных верой и правдой, то была возможность немедленно подсадить к ним (чуть ниже по рангу) других генералов и полковников, которые готовы были послужить там «теневым образом»...

Краснов был прекрасно осведомлен о состоянии дел у противника. Одновременно с Царицынским штабом обороны он получил расшифрованную телеграмму Ленина от 10 июня с требованием отправки 10 миллионов пудов хлеба и 10 тысяч голов скота в умирающие от голода советские столицы Москву и Питер. Он даже помнил одну характерную фразу из этой телеграммы и оперировал ею в докладах и выступлениях перед казаками: «Шлите маршрутные поезда с тройной охраной...» Многие свои действия и мероприятия большевики к тому же афишировали без надобности через свою печать. Начальник контрразведки полковник Кислов отмечал красным карандашом некоторые публикации в той же царицынской газете «Борьба» и клал на стол генералу. Так, 22 июня эта газета опубликовала свежее постановление исполкома с объявлением военного положения в городе, где предписывалось разоружать всех явных и темных бандитов и контрреволюционеров (какова терминология!), запретить всякие уличные митинги и сборища (симптом головокружения от успехов, ибо никто так не рассчитывал на эти сборища и низменные побуждения толпы, как сами коммунисты!). Предписывалось арестовывать всех паникеров, агитаторов, а партии меньшевиков и эсеров объявлялись предательскими (вот новость!..) и даже предписывалось принять против них все вытекающие меры. «Контрреволюционные партии должны быть задушены!» — кричала газета, не без основания именовавшая себя «Борьбой». По-видимому, уже начиналась та «борьба всех против всех», которая возгорится следом за отменой классовой тяжбы... Штаб Донской армии принимал все это к сведению и исполнению.

Краснов видел, что казаки, развращенные красной агитацией и анархией нынешнего времени, неохотно идут в его формирования, всячески уклоняются от службы, держась за хаты, покосы, бабьи юбки, поэтому миндальничать не следует. Темнота народная, как и всегда, не ведала, что творит... Когда-то царь Петр, подавив главные силы Булавина, учинил свирепую расправу над мятежниками верхних городков и населением Царицына, в котором, кстати, атаман Федька Шелудяк вводил перед тем казачье самоуправление и выборность властей. По всему холмистому переволоку от Царицына до Паншина-на-Дону, по всей так называемой Засечной сторожевой линии, через каждые две версты стояли виселицы-глаголи с повешенными, словно известная «дорога в Рим». Такова была нужда недавнего прошлого. Но нынче возникала та же самая необходимость: взять у красных Царицын, выполнив завет покойного атамана Каледина, и повторить забытую царскую меру. С той только разницей, что сначала следует гуманно перестрелять малую толику своих разлюбезных казачков, ушедших в стан врага, а затем уж перевешать тысяч десять мастеровых и разного рода «паритетных» крестьян, оторвавшихся от пашни. Вешать же не в самом городе, а именно вдоль степного вала от Паншина до Волги, подальше от либерально-слезливых газетчиков.

Все к тому шло.

В двадцатых числах июня Снесарев объединил разрозненные отряды бывших 3-й и 5-й Украинских армий воедино с Царицынским гарнизоном, а также отрядами Морозовского и Донецкого округов под общим командованием луганского мастерового Ворошилова. Цель: укрепить дисциплину, вывести войска на левый берег Дона, отбить атаки Донской армии. Привести к присяге вновь сформированные части, наладить разведку и штабную службу... Но как мог Ворошилов все это выполнить, когда эти задачи в тот же день стали известны командующему Донской армией Денисову? 25 июня части Краснова ваяли Торговую, а через три дня Великокняжескую, выкурив оттуда на полустанок Кривая Музга красное Донское правительство во главе с политкаторжанином Ковалевым. В это же время генерал Фицхелауров сбил части Сиверса и Киквидзе с занимаемых позиций и перерезал железную дорогу на Москву в районе Алексиково — Поворино. Теперь царицынский хлеб некуда отправлять... Кубань и Ставрополье оказались отрезанными от Царицына. Какие же выводы сделали в красном штабе по кандидатуре Ворошилова? Никаких. Сталин и Минин решили по справедливости, что в штабе СКВО засели изменники, старика Снесарева (правда, с вежливыми реверансами!) отправили в Москву, но им не под силу оказались ставленники Троцкого, сугубо штабные офицеры Носович и Ковалевский — так это еще лучше для Новочеркасска!

Генерал Краснов чувствовал, что наступают дни взлета и торжества. Атаманский дворец в Новочеркасске, с распахнутыми по-летнему окнами, с устоявшейся уже жизнью, с расписанным по часам и минутам ритуалом атаманского правления, почти не оставлял времени на досуг. Впрочем... вот снова принесли какой-то не очень срочный документ, прямо из Царицына, прямо из их железно охраняемых штабов. Несколько запоздавшую сводку о количестве войск по фронту, за подписью самого Андрея Евгеньевича Снесарева, только что смещенного и, надо признаться, без вины виноватого...

Краснов без большого интереса рассмотрел сводку.

Сведения о боевом составе войск СКВО

Штыков-Сабель Пулеметов-Орудий

1. Усть-Медведицкий участок, начальник Миронов

6800 – 460 – 51 – 13

2. Царицынский участок, начальник Харченко

20935 – 2375 – 162 – 82

3. Сальская группа, начальник Шевкоплясов

9180 – 1700 – 86 – 17

Теперь Царицынский участок стал несколько полнее, прибавились бронепоезда под командованием большевика Алябьева, рабочие отряды экстренных формирований. Но это почти не меняет дела. Всех их можно громить и трепать поодиночке, за исключением Миронова и конных групп в Сальских степях. Эти полупартизанские отряды голутвенного казачества и батраков представляют очень серьезную опасность!

Недавно на левобережье Дона против Усть-Медведицы разыгралось жесточайшее, чудовищно-кровавое сражение с Мироновым. Он был окружен превосходящими силами, но, проявив дьявольскую оперативность и сметку, сумел уйти. На поле брани остались порубленными более пятисот казаков, тринадцать мальчиков-добровольцев, около десятка их потонуло, пытаясь переплыть Дон... Около тысячи казаков он угнал с собой, в плен. О раненых сведений нет, но станица Усть-Медведицкая трое суток вывозила тела порубленных для предания земле. Трое суток в станичном соборе шла служба по убиенным воинам, и все, от мала до велика, проклинали изверга рода человеческого, бывшего войскового старшину Миронова.