19 июля <1 августа> 1919 Тебе — через сто лет К тебе, имеющему быть рожденным Столетие спустя, как отдышу, — Из самых недр, — как нá смерть осужденный, Своей рукой — пишу: — Друг! Не ищи меня! Другая мода! Меня не помнят даже старики. — Ртом не достать! — Через летейски воды Протягиваю две руки. Как два костра, глаза твои я вижу, Пылающие мне в могилу — в ад, — Ту видящие, что рукой не движет, Умершую сто лет назад. Со мной в руке — почти что горстка пыли — Мои стихи! — я вижу: на ветру Ты ищешь дом, где родилась я — или В котором я умру. На встречных женщин — тех, живых, счастливых, — Горжусь, как смотришь, и ловлю слова: — Сборище самозванок! Все мертвы вы! Она одна жива! Я ей служил служеньем добровольца! Все тайны знал, весь склад ее перстней! Грабительницы мертвых! Эти кольца Украдены у ней! О, сто моих колец! Мне тянет жилы, Раскаиваюсь в первый раз, Что столько я их вкривь и вкось дарила, — Тебя не дождалась! И грустно мне еще, что в этот вечер, Сегодняшний — так долго шла я вслед Садящемуся солнцу, — и навстречу Тебе — через сто лет. Бьюсь об заклад, что бросишь ты проклятье Моим друзьям во мглу могил: — Всé восхваляли! Розового платья Никто не подарил! Кто бескорыстней был?! — Нет, я корыстна! Раз не убьешь, — корысти нет скрывать, Что я у всех выпрашивала письма, Чтоб ночью целовать. Сказать? — Скажу! Небытие — условность. Ты мне сейчас — страстнейший из гостей, И ты откажешь перлу всех любовниц Во имя той — костей. Август 1919
«Два дерева хотят друг к другу…» Два дерева хотят друг к другу. Два дерева. Напротив дом мой. Деревья старые. Дом старый. Я молода, а то б, пожалуй, Чужих деревьев не жалела. То, что поменьше, тянет руки, Как женщина, из жил последних Вытянулось, — смотреть жестоко, Как тянется — к тому, другому, Что старше, стойче и — кто знает? — Еще несчастнее, быть может. Два дерева: в пылу заката И под дождем — еще под снегом — Всегда, всегда: одно к другому, Таков закон: одно к другому, Закон один: одно к другому. Август 1919 «Консуэла! — Утешенье!..» Консуэла! — Утешенье! Люди добрые, не сглазьте! Наградил второю тенью Бог меня — и первым счастьем. Видно с ангелом спала я, Бога приняла в объятья. Каждый час благословляю Полночь твоего зачатья. И ведет меня — до сроку — К Богу — по дороге белой — Первенец мой синеокий: Утешенье! — Консуэла! Ну, а раньше — стать другая! Я была счастливой тварью! Все мой дом оберегали, — Каждый под подушкой шарил! Награждали — как случалось: Кто — улыбкой, кто — полушкой… А случалось — оставалось Даже сердце под подушкой!.. Времячко мое златое! Сонм чудесных прегрешений! Всех вас вымела метлою Консуэла — Утешенье. А чердак мой чисто мéтен, Сор подобран — на жаровню. Смерть хоть сим же часом встретим: Ни сориночки любовной! — Вор! — Напрасно ждешь! — Не выйду! Буду спать, как повелела Мне — от всей моей Обиды Утешенье — Консуэла! Москва, октябрь 1919 «Маска — музыка… А третье…» Маска — музыка… А третье Что любимое? — Не скажет. И я тоже не скажу. Только знаю, только знаю — Шалой головой ручаюсь! — Что не мать — и не жена. Только знаю, только знаю, Что как музыка и маска, Как Москва — маяк — магнит — Как метель — и как мазурка Начинается на М. — Море или мандарины? Москва, октябрь 1919 «Чердачный дворец мой, дворцовый чердак!..» Чердачный дворец мой, дворцовый чердак! Взойдите. Гора рукописных бумаг… Так. — Руку! — Держите направо, — Здесь лужа от крыши дырявой. Теперь полюбуйтесь, воссев на сундук, Какую мне Фландрию вывел паук. Не слушайте толков досужих, Что женщина — может без кружев! Ну-с, перечень наших чердачных чудес: Здесь нас посещают и ангел, и бес, И тот, кто обоих превыше. Недолго ведь с неба — на крышу! Вам дети мои — два чердачных царька, С веселою музой моею, — пока Вам призрачный ужин согрею, — Покажут мою эмпирею. — А что с Вами будет, как выйдут дрова? — Дрова? Но на то у поэта — слова Всегда — огневые — в запасе! Нам нынешний год не опасен… От века поэтовы корки черствы, И дела нам нету до красной Москвы! Глядите: от края — до края — Вот наша Москва — голубая! А если уж слишком поэта доймет Московский, чумной, девятнадцатый год, — Что ж, — мы проживем и без хлеба! Недолго ведь с крыши — на небо. |
