12 <25> ноября 1918 «Нá смех и нá зло…» Нá смех и нá зло: Здравому смыслу, Ясному солнцу, Белому снегу — Я полюбила: Мутную полночь, Льстивую флейту, Праздные мысли. Этому сердцу Родина — Спарта. Помнишь лисёнка, Сердце спартанца? — Легче лисёнка Скрыть под одеждой, Чем утаить вас, Ревность и нежность! 18 ноября <1 декабря> 1918
«Мне тебя уже не надо…» Мне тебя уже не надо, Милый — и не оттого что С первой почтой — не писал. И не оттого что эти Строки, писанные с грустью, Будешь разбирать — смеясь. (Писанные мной одною — Одному тебе! — впервые! — Расколдуешь — не один.) И не оттого что кудри До щеки коснутся — мастер Я сама читать вдвоем! — И не оттого что вместе — Над неясностью заглавных! — Вы вздохнете, наклонясь. И не оттого что дружно Веки вдруг смежатся — труден Почерк, — да к тому — стихи! Нет, дружочек! — Это проще, Это пуще, чем досада: Мне тебя уже не надо — Оттого что — оттого что — Мне тебя уже не надо! 20 ноября <3 декабря> 1918 «Я Вас люблю всю жизнь и каждый день…» Я Вас люблю всю жизнь и каждый день, Вы надо мною, как большая тень, Как древний дым полярных деревень. Я Вас люблю всю жизнь и каждый час. Но мне не надо Ваших губ и глаз. Всё началось — и кончилось — без Вас. Я что-то помню: звонкая дуга, Огромный ворот, чистые снега, Унизанные звездами рога… И от рогов — в полнебосвода — тень… И древний дым полярных деревень… — Я поняла: Вы северный олень. 24 ноября <7 декабря> 1918 «Ваш нежный рот — сплошное целованье…» Ваш нежный рот — сплошное целованье… — И это все, и я совсем как нищий. Кто я теперь? — Единая? — Нет, тыща! Завоеватель? — Нет, завоеванье! Любовь ли это — или любованье, Пера причуда — иль первопричина, Томленье ли по ангельскому чину — Иль чуточку притворства — по призванью… — Души печаль, очей очарованье, Пера ли росчерк — ах! — не все равно ли, Как назовут сие уста — доколе Ваш нежный рот — сплошное целованье! Ноябрь <декабрь?> 1918 1919 «Друзья мои! Родное триединство!..» Друзья мои! Родное триединство! Роднее чем в родстве! Друзья мои в советской — якобинской — Маратовой Москве! С вас начинаю, пылкий Антокольский, Любимец хладных Муз, Запомнивший лишь то, что — панны польской Я именем зовусь. И этого — виновен холод братский, И сеть иных помех! — И этого не помнящий — Завадский! Памятнейший из всех! И, наконец — герой меж лицедеев — От слова бытиё Все имена забывший — Алексеев! Забывший и свое! И, упражняясь в старческом искусстве Скрывать себя, как черный бриллиант, Я слушаю вас с нежностью и грустью, Как древняя Сивилла — и Жорж Занд. 31 декабря <13 января 1919> «Скучают после кутежа…» Скучают после кутежа. А я как веселюсь — не чаешь! Ты — господин, я — госпожа, А главное — как ты, такая ж! Не обманись! Ты знаешь сам По злому холодку в гортани, Что я была твоим устам — Лишь пеною с холмов Шампани! Есть золотые кутежи. И этот мой кутеж оправдан: Шампанское любовной лжи Без патоки любовной правды! <Январь> 1919 «Солнце — одно, а шагает по всем городам…» Солнце — одно, а шагает по всем городам. Солнце — мое. Я его никому не отдам. Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. — Никому. — Никогда. Пусть погибают в бессменной ночи города! В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу! Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу! В вечную ночь пропадет — погонюсь по следам… Солнце мое! Я тебя никому не отдам! <Февраль> 1919 П. Антокольскому Дарю тебе железное кольцо: Бессонницу — восторг — и безнадежность. Чтоб не глядел ты девушкам в лицо, Чтоб позабыл ты даже слово — нежность. Чтоб голову свою в шальных кудрях Как пенный кубок возносил в пространство, Чтоб обратило в угль — и в пепл — и в прах Тебя — сие железное убранство. Когда ж к твоим пророческим кудрям Сама Любовь приникнет красным углем, Тогда молчи и прижимай к губам Железное кольцо на пальце смуглом. Вот талисман тебе от красных губ, Вот первое звено в твоей кольчуге, — Чтоб в буре дней стоял один — как дуб, Один — как Бог в своем железном круге! |
