11 июня 1917 «А царит над нашей стороной…» А царит над нашей стороной — Глаз дурной, дружок, да час худой. А всего у нас, дружок, красы — Что две русых, вдоль спины, косы, Две несжатых, в поле, полосы. А затем, чтобы в единый год Не повис по рощам весь народ — Для того у нас заведено Зеленое шалое вино. А по селам — ивы — дерева Да плакун-трава, разрыв-трава… Не снести тебе российской ноши. — Проходите, господин хороший! 11 июня 1917 Юнкерам, убитым в Нижнем Сабли взмах — И вздохнули трубы тяжко — Провожать Легкий прах. С веткой зелени фуражка — В головах. Глуше, глуше Праздный гул. Отдадим последний долг Тем кто долгу отдал — душу. Гул — смолк — Слуша — ай! Нá — кра — ул! Три фуражки. Трубный звон. Рвется сердце. — Как, без шашки? Без погон Офицерских? Поутру — В безымянную дыру? Смолкли трубы. Доброй ночи — Вам, разорванные в клочья — На посту! 17 июля 1917 «Мое последнее величье…» Мое последнее величье На дерзком голоде заплат! В сухие руки ростовщичьи Снесен последний мой заклад. Промотанному — в ночь — наследству У Господа — особый счет. Мой — не сошелся. Не по средствам Мне эта роскошь: ночь и рот. Простимся ж коротко и просто — Раз руки не умеют красть! — С тобой, нелепейшая роскошь, Роскошная нелепость! — страсть! 1 сентября 1917 «Ночь. — Норд-Ост. — Рев солдат. — Рев волн…» Ночь. — Норд-Ост. — Рев солдат. — Рев волн. Разгромили винный склад. — Вдоль стен По канавам — драгоценный поток, И кровавая в нем пляшет луна. Ошалелые столбы тополей. Ошалелое — в ночú — пенье птиц. Царский памятник вчерашний — пуст, И над памятником царским — ночь. Гавань пьет, казармы пьют. Мир — наш! Наше в княжеских подвалах вино! Целый город, топоча как бык, К мутной луже припадая — пьет. В винном облаке — луна. — Кто здесь? Будь товарищем, красотка: пей! А по городу — веселый слух: Где-то двое потонули в вине. Последние дни октября Феодосия Корнилов …Сын казака, казак… Так начиналась — речь. — Родина. — Враг. — Мрак. Всем головами лечь. Бейте, попы, в набат. — Нечего есть. — Честь. — Не терять ни дня! Должен солдат Чистить коня… 4 декабря 1917 Москве «1. Когда рыжеволосый Самозванец…» Когда рыжеволосый Самозванец Тебя схватил — ты не согнула плеч. Где спесь твоя, княгинюшка? — Румянец, Красавица? — Разумница, — где речь? Как Петр-Царь, презрев закон сыновний, Позарился на голову твою — Боярыней Морозовой на дровнях Ты отвечала Русскому Царю. Не позабыли огненного пойла Буонапарта хладные уста. Не в первый раз в твоих соборах — стойла. Всё вынесут кремлевские бока! 9 декабря 1917 «2. Гришка-Вор тебя не ополячил…» Гришка-Вор тебя не ополячил, Петр-Царь тебя не онемечил. Что же делаешь, голубка? — Плачу. Где же спесь твоя, Москва? — Далече. — Голубочки где твои? — Нет корму. — Кто унес его? — Да ворон черный. — Где кресты твои святые? — Сбиты. — Где сыны твои, Москва? — Убиты. 10 декабря 1917 «Новый год я встретила одна…» Новый год я встретила одна. Я, богатая, была бедна, Я, крылатая, была проклятой. Где-то было много-много сжатых Рук — и много старого вина. А крылатая была — проклятой! А единая была — одна! Как луна — одна, в глазу окна. 31 декабря 1917 1918 «На кортике своем: Марина…» На кортике своем: Марина — Ты начертал, встав за Отчизну. Была я первой и единой В твоей великолепной жизни. Я помню ночь и лик пресветлый В аду солдатского вагона. Я волосы гоню по ветру, Я в ларчике храню погоны. 18 января 1918[10] вернуться Истинная дата написания этого стихотворения — июль 1919 года. Позже, когда Цветаева составляла книгу «Лебединый стан», она поставила его в самом начале и датировала днем отъезда Сергея Эфрона из Москвы в Добровольческую армию. См.: Е. Б. Коркина. Летопись жизни и творчества М. И. Цветаевой. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2012. — Ред. |
