Учитывая все эти обстоятельства, приходится констатировать, что, разрушая производительные силы индонезийского общества, нарушая нормальное течение его развития, ОИК, детище торгового капитализма Нидерландов, способствовала развитию в Индонезии не капиталистических отношений, а закреплению и распространению феодализма.

Политические итоги двухвековой деятельности Компании драматичны. С конкуренцией западных соперников было, по крайней мере на время, покончено. К концу XVIII в. ОИК превратилась в огромную территориальную державу с большим числом государств-вассалов, в распрях между которыми ОИК выступала — не без выгоды для себя — в излюбленной роли третейского судьи. (Только Аче, Банджар, Бали и небольшое число других княжеств сумели сохранить свою независимость). Отныне перемены стали необратимыми, а политическое объединение хотя бы Явы (не говоря уже о всем архипелаге) — невозможным. Десятитысячная голландская община, используя междоусобицы местных властителей, привлекая в свои войска наемных солдат, принадлежащих к местным народностям, превратилась в доминирующую военно-политическую силу Нусантары XVIII в.

Вместе с тем как форма колониальной власти ОИК изжила себя. Колоссальные расходы, связанные с территориальными захватами, устаревшие методы хозяйствования, перенапряжение сил Компании, прогрессирующая деградация ее аппарата — все это властно поставило в повестку дня переход Индонезии под прямое государственное управление метрополии.

Соседская земледельческая община в Индонезии (деса, вануа) оставалась базовой ячейкой социально-экономической структуры. Наиболее развитые формы она приобрела и скорее всего подверглась разложению (с XIX в.), естественно, на самом развитом острове Нусантары — Яве. Ход ее развития в общих чертах воспроизводился в дальнейшем и другими народами Нусантары.

Государство в лице монарха обладало, как уже упоминалось, правом верховного собственника всех земель и водных источников княжества или султаната. Это право в дальнейшем узурпировали сначала ОИК, затем голландское государство. В яванских княжествах Суракарта и Джокьякарта верховными собственниками соответственно являлись сусухунан и султан. Частной земельной собственности не существовало[55]; земля находилась в держании и пользовании сельских общин, за что последние уплачивали суверену от 1/5 до 1/3 производимой сельскохозяйственной продукции (продуктовая рента) и несли ряд трудовых повинностей (строительство дорог, крепостей, ирригационных сооружений и т. п.) в пользу государства (отработочная рента или керджа роди), в среднем 50 или более дней в году.

Земля десы подразделялась на заливные поля (савах), суходольные (неорошаемые) участки (тегал), а также выгоны, сады, рыбные пруды и т. д. Первые две категории подвергались систематическим переделам между общинниками (раз в 1—5 лет). Остальными землями община владела коллективно. Полноправные общинники, как правило, располагали также домом и приусадебным участком, составлявшими семейную собственность. В коллективной собственности общины находились также дом общинного совета (балэй веса), мечеть (месджид) или молельный дом (ланггар или таджук), загоны для скота, общинный «рисовый банк» (зернохранилище), иногда — ремесленные мастерские.

Территориально сельская община обычно представляла собой крупную деревню (которая называлась также деса или краджаан) или совокупность нескольких малых деревень (дусун). Ее население обычно составляло 500—1000 человек, а территория — несколько сот гектаров.

В XVII—XVIII вв. социальная структура общины уже была существенно дифференцированной. Условно жителей десы можно разделить на 4 слоя. Верхний слой составляла деревенская верхушка: староста, члены общинного совета, духовенство. Второй слой образовывали полноправные общинники (гогол, или баку). Представители двух этих первых групп обычно были потомками первозасельников, основателей общины. Третий слой, располагая, как и второй, правами на приусадебный участок и жилище, не имел, однако, прав на земельный надел, что ставило его в зависимое положение в общине. Его представителей именовали «полугоголами» (стенгах гогол). Это были обычно молодые холостяки, пришлые крестьяне, отработавшие значительный срок в данной общине. Наконец, представители четвертого, низшего, слоя не имели даже дома. Их именовали «каум менумпанг», то есть «приживалы». Эту группу составляли пришлые, недавно вступившие в общину, а также нарушители адата[56] и военнопленные. Они были полукрепостными и выполняли обычно функции домашней прислуги в домах представителей высших слоев общины. Любопытно, что профессиональные общинные ремесленники (кузнецы, гончары, шорники) также считались неполноценными членами коллектива и относились к этой четвертой категории общинников[57]. Оплату ремесленники получали долей урожая.

Хозяйство яванской соседской общины было по преимуществу натуральным, уровень производительных сил — низким. Главной сельскохозяйственной культурой был поливной или суходольный рис. В долинах существовала система искусственной ирригации, в холмистых и горных районах — террасированное водопользование (рисовые чеки). Орудия производства оставались примитивными: мотыга, грубая деревянная борона и соха, сажальный кол. Тягловой силой были буйволы. Второй по степени важности отраслью хозяйства было рыболовство: на море, реках и озерах и на заливаемых водой рисовых чеках. Животноводство было распространено слабо из-за недостатка выпасов.

Низкий уровень производительных сил яванской десы обусловил необходимость кооперирования трудовых усилий. Часть общинников поочередно работала в пользу государства (керджа роди), феодаласобственника земли или представителя общинной верхушки (керджа панчен), а также была занята на общественных работах в общине (строительство ирригационной сети, внутренних дорог — керджа деса). Большая же часть крестьян поочередно обрабатывала земельные участки общинников, действуя сообща. Взаимопомощь (готонг-ройонг) как при общественных или барщинных работах, так и при возделывании индивидуального участка собрата по общине была, по адату, естественной и непреложной нормой жизни. Уклонение от нее влекло всеобщее осуждение и суровое наказание.

Деса управлялась старостой[58] и несколькими его помощниками: заместителем, священнослужителем (лебэй), который обычно был также и школьным учителем, писарем (чарик) и несколькими другими. Все они, как правило, происходили из зажиточных гоголов и были членами общинного совета. По адату, старосты общин должны были избираться собранием гоголов-мужчин на срок от одного до трех лет, обычно из числа ближайших потомков основателя общины. Однако в рассматриваемый период ОИК, а затем голландскому государству удалось превратить старосту в низовую ячейку колониальной администрации. Староста, как отмечает голландский экономист Д. X. Бюргер, не являлся более органом общины, а стал агентом крупных феодалов (а на голландских землях — колонизаторов. — В. Ц.). Этому обстоятельству способствовала, во-первых, постепенная утрата выборности лураха. Теперь он «рекомендовался» общине колониальными чиновниками. Это предрешало его «избрание» общиной. Часто его должность становилась наследственной. Во-вторых, укреплению позиций старосты способствовал отмечаемый наблюдателями психологический климат в общине: положение старосты на Центральной и Восточной Яве, отмечает тот же Бюргер, походило на положение монарха. Действительно, лурах вершил практически всеми делами в десе. Он распределял повинности, организовывал сбор налогов, руководил постройкой общественных сооружений. Практически он решал вопрос о приеме в общину новых членов или исключении старых. Касса общины и «рисовый банк» (лумбунг) находились под полным его контролем. Староста следил за соблюдением общественного порядка. С 1878 г. колониальными властями он был наделен еще и полицейскими функциями в пределах своей десы.