Область раздач имущественных прав в это время — нижний Брантас прежде всего; это последний земельный резерв империи. Пока он существовал и использовался, государство было еще крепко и его контроль за земельными операциями сохранялся, что выражалось в маневрировании налогами, требовании подтверждений пожалований и др.

Отмеченное выше усиление позиций средних феодальных слоев в XIV—XV вв. не означало усиления экономических позиций государства, прав монарха на землю. Земли становилось все меньше, и монархи Маджапахита все шире прибегали не к раздачам земель, а к юридическому оформлению самостоятельно возникающих владений, что само по себе свидетельствовало о неконтролируемых государством процессах концентрации земель; а это в свою очередь не могло не ослаблять механизм верховной собственности на землю. Давалась не земля, а документ на «владение» на льготных основаниях как-то приобретенной землей. Причем льготы эти становились все шире; все чаще даровалось полное исключение из сферы обложения, то есть из сферы публичноправовых отношений. Это уменьшало сумму будущих поступлений, но позволяло сейчас предоставить служащим государства значительные компенсации за их услуги (нечто вроде займа). При массовости таких операций это подрывало экономическую мощь государства, сужало сферу эксплуатации через налоговый аппарат. Политический, военный и культурный расцвет происходили на непрерывно слабеющей экономической базе.

К XV в. заметное ослабление общинной организации, где часть верхушки уже вошла в состав господствующего класса, и столь же заметный упадок крупного светского и духовного землевладения, естественно, сопровождались уменьшением объективной потребности в детализированном контроле за земельным имуществом и правами со стороны государства. Все более ощущалась и нехватка земель уже на Восточной Яве, возможно, и послужившая одной из причин военной экспансии Маджапахита: все шире распространяется подношение движимости, расцветшее в конце империи.

С начала XIV в. ведущей фигурой в аграрных документах Маджапахита становятся наряду с общинами в целом и общинной верхушкой светские средние феодальные землевладельцы. Основным дарителем земель и прав на них в империи, как и в предшествующие несколько веков (с конца X в.), были монархи. Основными получателями грамот о «владении» в империи стали средние и мелкие, в основном — служилые светские феодальные владельцы, в отличие от времен Кедири и Сингасари, когда среди «владеющих» землей в основном упоминались мелкие феодалы из деревенской верхушки. У этих служилых имперских слоев в XIV в. появляются только им присущие права; они чаще, чем общины, получают теперь и иммунитеты; последнее касается и владений духовенства (представленных в основном дхармами), формы которых все более сближаются с формами владения светских феодалов.

Среди светских феодалов широко был представлен панджи, он мог быть воином или главой корпорации перевозчиков в крупном порту и т. п., то есть находиться на военной или гражданской службе. Теперь упоминаются не только его личные земельные владения, но и земли его самасанак (большой семьи, клана); самасанак мог владеть землями несколько веков (тем самым землевладений панджи может быть древнее времени появления термина в документах). Владение панджи могло состоять из нескольких савахов в разных местах. Это — наследуемые земли с правом заклада или даже фактической продажи. Общинная администрация не обладала никакими правами в отношении такого владения; наличие внутри деревенских земель такого частного владения, экономически не подчиненного общине, — признак ее существенного ослабления.

В Маджапахите более широкими становятся иммунитетные права. Соответствующий документ защищал владельца прежде всего от деревенских чинов — буютов. Появляются особо привилегированные владения с близким к собственности правом «закрытой двери», которых никто не должен касаться без санкции монарха; покушения на них приравнивались к покушению на домениальные земли монарха. Документ на владение хранился у владельца, община в нем вообще не упоминалась. Падает детализация описания даримого, да и обязательств получателя; публично-правовые отношения отступают. Владелец подобного документа уже мало зависел от государства в обычное время, но его опора в конфликтах с общиной при насаждении подобных владений — монарх.

Нехватка земель ограничивала экономические возможности верхушки духовенства, возможно, влияя и на положение духовенства в обществе в целом, и на духовную жизнь яванцев. Схожие процессы мы видим и в других странах ЮВА в эти века, когда здесь все более распространялись религиозные направления, не требовавшие больших земельных имуществ и не нуждавшиеся в тесной связи духовенства и государства. Отмечены периодические покушения на земли духовенства, хотя и не очень энергичные. Однако духовенство по-прежнему продолжало получать земли и иммунитеты для имеющихся земель, а также дарить землю.

Эволюционирует и землевладение знати. Вельможа-дьях за заслуги мог получить несколько общин; образовавшиеся доходы частично шли потомственно семье получателя-дьяха, частично — членам этих общин; это — не владение панджи, а более архаическое, учитывающее интересы общин. Дьях получал по большому участку наследственной земли на вечные времена, но отнятие земли у общины компенсировалось снижением налогов с остальных земель. Крестьянам это не нравилось, они, как пишут в документах, «мешали». Наличие частных наследственных полей лиц извне не было «обычаем» общин, это только еще «должно стать их обычаем».

Некоторые крупные владельцы, например «владелец замка» (акуву), могли и сами захватывать земли даже в это мирное время, отрезая большие участки у общин, даже привилегированных Но сами общины целиком и в этом случае не захватывались.

Сохранялись и крупные уделы, возникшие в Сингасари, росли имущественные права местных властей в ущерб центральной власти.

Чиновникам же давали участки необработанных земель для превращения в поля; порой их давали по месту службы, а не на родине, тем не менее они становились наследственным частным полем.

На окраинах империи сохранялись и старые нормы: за военные заслуги права симы давались общине и ее чинам вместе.

Примечательно, что в документах растет число упоминаний неземледельческих доходов, в частности налогов с населения небольших городов на новых землях империи (Билулук в среднем течении р. Соло).

В первой четверти XI в. политическая обстановка на Бали во многом зависела от отношений с Матарамом. Король Дхармодаяна имел кроме Аирлангги (ставшего государем Матарама) еще двоих сыновей — Маракату и Анака Вунгсу. Хотя Аирлангга и претендовал на балийский трон, но получил его Мараката, который стал королем около 1021 г. и правил до 1025 г., а возможно, и позднее. В надписях Мараката прославляется как справедливый и мудрый правитель (падука хаджи), который вел строительство новых храмов (прасада) на склонах священных гор. В языке официальных текстов, в идеологической и политико-административной сферах, было ощутимым влияние Явы.

После Маракаты правил его младший брат — хаджи Анак Вунгсу, первая надпись которого относится к 1049 г. Судя по резко возросшему количеству эпиграфических документов — надписей-хартий, при короле Анаке Вунгсу усилилась роль высшей власти в перераспределении земельно-имущественного фонда, в культовом строительстве. Королевские указы охватывают различные районы острова: Северный, Центральный, Южный Бали. Король стремился утвердить принцип преобладания светской власти над духовной: изменения в составе высшего клира в областях происходило по инициативе и под контролем центра, шиваитские и (реже) буддийские священники назначались на светские должности. Анак Вунгсу правил не менее 28 лет (до 1077 г.).