Хотя установление равновесия в отношениях с Шривиджаей и способствовало успеху объединительной кампании, Аирлангге пришлось столкнуться с упорным сопротивлением некоторых восточнояванских владетелей, отколовшихся от Матарама. Так, в 1035 г. Аирлангга вновь воевал с раджой Венгкера, одной из главных аграрных областей в бассейне реки Соло (район Понорого — Мадиун). Только к 1037 г. завершились объединительные походы Аирлангги, и столицей его государства стал Кахурипан, центр области Джанггала («Лесистая») в северной части Восточной Явы у низовьев Брантаса.

В начале второй эпохи (конец X — середина XI в.), отражая существенные изменения в социально-экономической структуре, резко возросла подробность документов о земле (что типично для эпох преобладания публично-правовых норм).

В экономике начинаются характерные для X—XV вв. процессы, большинство из которых, начавшись в Восточном Раннем Матараме в начале XI в., продолжались и в дальнейшем. В этом — важнейшая характеристика указанных десятилетий. Рубеж X—XI вв. — начало новой исторической эпохи.

Основной базой восстановленного Аирланггой Матарама стала Восточная Ява. Аирлангга в борьбе с Шривиджаей не мог экономически опираться на Центральную Яву, во всяком случае на первом этапе восстановления им Матарама. Но и впоследствии, когда произошел раздел Матарама на Джанггалу и Кедири, о старых землях на Центральной Яве даже не упоминалось. Если они в то время и входили в состав Матарама, существенными они, бесспорно, для политической истории не были. В экономике же это — «спящие области», где не было не только раздачи земли, но даже и ее покупок. Судьба поставила Аирланггу лицом к лицу с новым слоем феодалов, поддержавшим его в войне и им облагодетельствованным — со среднефеодальной верхушкой общин Восточной Явы. Этот социальный слой в силу многочисленности и близости к деревне, а не ко двору успешно перенес войну. Удар, нанесенный Шривиджаей, разрушил в Матараме архаическое и сделал явным новое, прежде же всего он выявил новую социальную базу яванской монархии. Восстановление независимой государственности, бесспорно, шло за счет военного, социального и экономического потенциала Восточной Явы и тамошних мелких и средних феодалов из общинной верхушки.

В Восточном Раннем Матараме местная власть (самгаты и др.) представлена, и это очень важно, уже не столько землевладельцами, сколько чиновниками; она явно утрачивает возможности широкого приобретения земель в местности, где управляет. Это естественно, если учесть силу и политический престиж феодализирующейся общинной верхушки (куда самгаты не входили), прямо связанной с монархом. И поэтому в Восточном Раннем Матараме (992—1045 гг.) упоминаются как контрагенты экономических операций прежде всего монарх и деревенские чиновники.

Время Аирлангги и его тестя — это период, когда монархи, победив на Центральной Яве «вечное» владение рака, начинают насаждать новые виды «вечного» владения на Восточной Яве, но уже такого, источником которого были они сами. Делалось это в достаточно иной и новой экономической ситуации, о чем, в частности, свидетельствует то, что стороны прекратили оперировать участками земли, то есть отдельными полями в общинах.

В основном укрепляются позиции деревенских чиновников, на этот раз не за услуги полицейского характера, как ранее, а за участие в боевых действиях начального периода правления Аирлангги, Аирланггу можно назвать «солдатским императором». Деревенским чиновникам давались все прежние привилегии крупных владельцев (как через создание храмового комплекса, так и в виде светской симы). Но даже когда такое владение создавалось в связи с финансированием храма, то все равно монарх жаловал его за военные заслуги, предоставляя иммунитеты на землю и в своей деревне и в соседних районах. Это были своего рода «налоговые феоды» за прошлую и будущую военную службу.

Деревенские чины получали права коллективного феодала в отношении своей деревни, но еще не противопоставлялись прямо остальным крестьянам; не оформлялись, как позднее, поименным списком в 10— 15 человек. Такие же права, но реже, давались и за выполнение государственных экономических функций.

В это время в надписях почти не упоминаются земли крупных владельцев и представителей местных властей. Ослабли и позиции духовенства. Все это свидетельствует об опоре на средних и мелких служилых из среды феодализирующейся верхушки общин.

Неясно, в какой мере Аирлангге удалось завершить свою военнополитическую программу по объединению страны, какие ее части остались нереализованными. Однако эти меры обеспечили проведение ряда мероприятий, предпринятых Аирланггой с целью укрепления экономической жизни и централизации государства. Восстановились нарушенные в смутное время торгово-хозяйственные связи между рисопроизводящими районами в бассейне Брантаса и столицей, между внутренней Явой и северным побережьем. Был усилен централизованный контроль за большими дорогами, их состоянием и движением грузов, соответственно усилилась защита купцов от грабежа, что объективно способствовало восстановлению торговой активности. Вместе с тем упорядочивалась налоговая система, центральная власть укреплялась не только в военном, но и в экономическом отношении.

Политика Аирлангги способствовала дальнейшему развитию внешней торговли Явы. Проводились работы по улучшению порта Галух в устье Брантаса. Активизировалась роль северояванских портов в нижнем течении Брантаса и Соло: Тубана, Гресика и Сурабаи. В этих портах и гаванях шла бойкая торговля, здесь предлагали товары китайцы, арабы, тьямы, моны, кхмеры, действовали вездесущие малайцы, отсюда транзитные и яванские экспортные грузы шли на Суматру и Малаккский полуостров, через порты Аче (Северной Суматры) по океанским дорогам попадали в Южную Индию и на Ланку. Сюда прибывали ценные товары с Молуккских островов. В эпоху Аирлангги сама Восточная Ява приобретает значение и как источник вывоза ряда продуктов ремесла и земледелия, прежде всего за счет производства риса и оружия. Такой значительный город-порт, как Тубан, получил особый статус. Хотя мирный период развития яванского государства при Аирлангге был сравнительно непродолжительным, все эти мероприятия в полной мере сказались на возрастании роли Восточной Явы в международной и межостровной торговле во второй половине XI—XII в. прет новом государстве яванцев — Кедири.

Решающее значение для рисопроизводящего хозяйства Восточной Явы имело состояние оросительных и водозащитных сооружений. Поэтому важной частью внутриэкономической политики Аирлангги было совершенствование ирригационной сети. Так, была построена плотина на реке Брантас, в районе Варингин Сапта.

Столица государства Аирлангги город Кахурипан по отзывам внешних источников предстает как пышный восточный город, политический и религиозный центр, где помещался и обширный государев двор. При дворе существовал сложный официальный ритуал, махараджа совершал богатые выезды в сопровождении более чем семи сотен телохранителей, слонов, украшенных драгоценными попонами, разного рода аксессуарами и украшениями из драгоценных металлов, чеканного золота и т. п. В придворной одежде использовалась золототканая парча, другие роскошные материалы. Все должно было подчеркивать исключительность положения и неземное богатство монарха и его ближайшего окружения. В официальном декоруме и идеологическом оформлении власти Аирлангги прослеживаются черты, указывающие на азиатскодеспотические порядки.

Религия активно использовалась в государстве Аирлангги для идеологического обоснования власти монарха, землевладельческой и жреческой верхушки, для сохранения незыблемости социального порядка. Различные традиционные культы и верования соединились под эгидой официальной религии обожествления короля, сочетавшего в себе светскую и духовную власть. Древние традиции шиваизма в Матараме при Аирлангге сохранялись и развивались в сложных комбинациях с элементами культа предков, вишнуизмом и буддизмом махаяны. Надписи эпохи Аирлангги доносят до нас сведения о наличии трех религиозных направлений: шиваитов, буддистов махаянистского толка и аскетов-риши, причем между ними был своего рода симбиоз. Махаяна в виде мистического учения исповедывалась сравнительно узким кругом, в среде правящего класса, а шиваизм культивировался как низшая ступень на пути к просветлению, получаемому в познании буддийской мудрости. Власть монарха ассоциировалась с культом бога Вишну, хранителя жизни и источника ее энергии. Культ короля-Вишну и предков династии находился в центре государственной идеологической системы, призванной укрепить деспотическую власть. Ее преемственность воспринималась как получение некоей магической силы, концентрируемой и излучаемой личностью монарха. В то же время самообожествление яванского махараджи под знаком Вишну диктовалось необходимостью идеологически утвердить свое «надсоциальное» положение как хозяина всех подданных, всех социальных слоев государства и еще более возвыситься над сильным буддийским и шиваитским духовенством.