- Но записка львицы про дежурство… - попытка Малфоя вклинится в монолог друга не имела успеха.

- Вчера Гермиона Грейнджер не писала никаких записок, кроме одного небольшого послания Гарри Поттеру. – отчеканил Нотт, пресекая все возможные возражения. – Я не знаю, как Золотому мальчику удалось обвести вокруг пальца своего декана, но он это сделал. Вчера Гермиона попросила Поттера прикрыть свою вылазку, и, как показали события за завтраком, он блестяще справился с заданием. Вот только…

- Что ты заметил? – спросил староста друга. Тот даже без родового дара замечал детали, которые могли пролить свет на ситуацию.

- Возмущение гриффиндорца не было наигранным. – тихо произнес Нотт. – Он действительно был в ярости. Но вот была ли причина этой ярости следствием выходки Дамблдора или это была реакция на новость о том, что мы вчера с Гермионой встречались, я не смог понять.

- Тео, они не встречаются, – проговорил Малфой, пытаясь успокоить друга, хотя внутри у него уже копался маленький червячок сомнения. – Я видел его воспоминания с Четвертого курса. Он испытывал к девушке только дружеские чувства. И к тому же, твой отец достал из моей памяти эпизод, где Гарри целовался с каким-то парнем. Они не встречаются.

- Год. – произнес Нотт с иронией, после чего продолжил. – Тебе самому не смешно говорить такие глупости. Драко, мы ведь с тобой не первокурсники с Хаффлпаффа чтобы верить, что за это время их чувства не стали другими. Мы с тобой изменились за два дня. А тут речь идет о годе. За это время…

- Это время мы вели себя как слепцы, не видя ничего дальше своего носа. – перебил друга Драко, не собираясь и дальше выслушивать его упаднические мысли. – Сейчас же у нас есть две самые главные вещи, которыми должен обладать любой Слизеринец – информация о происходящем и полная поддержка семейств. И прежде чем размышлять о чувствах и встречах мы должны защитить людей, которых хотим сделать своими половинками. Из этого следует первый вопрос. Кто бросил заклятье в спину уходящим гриффиндорцам?

- Или Блейз, или Паркинсон, – сразу собрался Нотт, понимая, какую важную тему поднял Драко. – К сожалению, я не смог рассмотреть точно, кто это сделал.

- Это уже что-то. Даже такая информация на вес золота. – заверил друга староста. – Теперь мы знаем, от кого ждать очередного проклятья, и не придется одновременно следить за всем факультетом.

- Ну с однокурсниками мы справимся. – задумчиво проговорил Тео. - Что будем делать с более грозными соперниками: Дамблдором, который нацелился на гриффиндорскую старосту, и с Амбридж, которая спит и видит похороны Золотого мальчика.

- Думаю, что директор после сегодняшнего провала затаится и будет выжидать, собирая информацию всеми известными ему способами. – Драко тем временем прокручивал все известные ему данные, пытаясь предсказать дальнейшие действия упомянутых особ. – А вот Розовое чудовище… Она ведь уже пытала Гарри Кровавым пером.

- Инструмент мучителей в школе! Примененный к учащимся!.. - пораженно произнес слизеринец, а потом добавил с язвительными нотками в голосе. – Это об этом ещё мой отец не знает.

- А что бы он сделал? – поинтересовался Драко, зная по рассказам Тео, что Нотт старший может принимать на редкость непредсказуемые решения.

Но ответ однокурсника превзошел все его ожидание.

- Вызовет бабушку в Англию – спокойно сказал слизеринец, не обращая никакого внимания на удивленное лицо друга. – А вдовствующая мадам не оставит от Амбридж мокрого места как только доберется сюда. Она когда-то была против новшеств, которые начал вводить Дамблдор и только вмешательство деда смогло её тогда остановить. А сейчас после его смерти помешать ей не сможет даже все Министерство магии вместе взятое.

- Так нужно срочно вызвать эту благородную леди к нам в Хогвардс. – воскликнул Малфой, и тут же пояснил свою мысль. – Свяжись с отцом, пусть напишет послание своей матери. Человек, который поможет нам приструнить директора и министерскую жабу, здесь просто необходим.

- Почему мне самому не отослать сову? – спросил Тео, который уже успел оценить все преимущества, которые давали им приезд его бабушки в школу.

- Конспирация, мой друг, конспирация. – усмехнулся Драко. – а вдруг кого-то заинтересует наша переписка, так же как раньше заинтересовало во сколько мы возвращаемся в спальни.

- Согласен. А чем сегодня будешь заниматься ты? – уточнил Нотт у Малфоя.

- Вечером направлюсь к декану. – тихо произнес Драко. – Буду действовать по ситуации. Попробую переубедить Национального героя, что лучше меня у него не будет пары.

- Давай, дерзай. – улыбнулся Нотт. И несколько невпопад добавил. – Знаешь, что меня радует в этих следилках Дамблдора? Гермиона не сможет теперь поговорить с этим болгарином, так как не будет иметь возможности выйти из школы.

часть 7 (55)не бечено

Первой парой у пятикурсников гриффиндорцев была история магии вместе с Ровенкло. И, в отличие от слизеринцев, которые предпочитали разговаривать за защитной сферой, львята предпочитали общаться на специально заколдованном пергаменте. В случае, если в записи заглядывал непосвященный человек - он видел бы конспект по нужному предмету. К такому решению проблемы сохранения личных вопросов гриффиндорскую старосту натолкнуло изучение карты Мародеров, и весь пятый курс две трети Золотого трио использовало именно этот способ общения.

Вот и сейчас, как только Бинс начал нудеть на тему очередного гоблинского восстания, и основная часть учеников погрузилась в сладкие сновидения, к опоздавшей на пару гриффиндорке на пергамент пришло послание, написанное ярко зелеными чернилами:

«Как ты, львица?»

Невозможно было описать, какой камень в этот момент свалился с души девушки. Нет, она знала, что от нее за встречу со слизеринцем может отвернуться весь факультет, но не Гарри Поттер. Но сейчас прочитав ставшее уже таким привычным обращение, гриффиндорка осознала, что все-таки с тревогой ожидала настоящей реакции друга. А цвет послания еще раз недвусмысленно дал ей понять, что Национальный герой действительно не сердится. Этот трюк с изменяющими цвет чернилами они сами придумали и добавили немного позже. Каждый из них на своем пергаменте писал синими чернилами, но доходя к адресату, они меняли свой цвет в зависимости от настроения, что испытывал в этот момент пишущий. И хотя у них не всегда совпадали цвета (у девушки, когда она испытывала чувство гнева, чернила становились насыщенно оранжевыми, то у Гарри они приобретали темно-синий, почти черный цвет). Со временем они стали понимать, по мельчайшим изменениях в оттенках, какие эмоции в этот момент испытывает друг.