- Ладно, - немного смягчился его избранник, - но знай, я буду молчать, поскольку не хочу, чтобы день, который ты полностью посвятишь мне, был испорчен их нотациями. А теперь, мой травмированный гриффиндорец, готовься, будем тебя лечить.

Первыми были зелья, разнообразные, но при этом все неприятные на вкус. Он пил их молча, понимая, что спорить всё равно бесполезно и его домашний колдомедик настоит на своём. Беря очередной флакон, он размышлял о том, что никогда не мог предположить, что в этом саркастичном и часто язвительном юноше будет скрываться столько заботы и тепла по отношению к нему. Когда-то он даже сомневался, что этому магу известно хотя бы значение слов «забота» и «тепло». А сейчас представлять себе возвращение домой, где его не будут встречать саркастичными словами, но в то же время с такой нежностью и вниманием, даже не хотелось.

- Теперь очередь мазей, - раздался насмешливый голос, и одного взгляда хватило, чтобы понять, что его избранник знает, о чём он сейчас думает. - Ложись поудобнее, представитель Годрика Гриффиндора.

- Слушаюсь и повинуюсь, последователь Салазара Слизерина, - со смехом добавил он и уточнил: - Или нужен более значимый титул?

- Самый прекрасный и изысканный, затмевающий собой свет луны и солнца было бы предпочтительнее, - произнёс его возлюбленный, начиная наносить целебный состав на его кожу. - Хотя вряд ли ты запомнишь столь сложное обращение.

- Тогда уж лучше подойдёт самый великий и самый скромный, - произнёс он, пытаясь сдержать глупую ухмылку.

- Подойдёт, - кивнул его добровольный колдомедик, в то время как его руки нежно и аккуратно втирали целебный состав сначала в его руки и грудь, а потом переместились на ступни и стали подниматься вверх по голени к бёдрам. Дышать ровно становилось всё более и более сложным делом, чем выше продвигалась лечебная процедура.

- Нравится? - лёгкие колебания в голосе говорили о том, что его личный целитель тоже не остался равнодушным.

- Да, ты же знаешь, что да, - выдохнул он, мечтая о переходе к чему-то более волнительному и восхитительному.

- Перевернись, мне нужно смазать спину, - не сдавался его избранник, продолжая эту своеобразную мучительную игру.

Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Переворачиваясь, он не смог удержаться от гримасы разочарования.

- Потерпи, ещё всё будет, - раздался шёпот, в то время как на его спину вылилась ещё одна порция целебного бальзама.

Руки, втирающие бальзам, по-прежнему были нежными и ласковыми, но стали двигаться гораздо быстрее. Его партнёр тоже начал торопиться.

Но вот целебный состав уже нанесён… И вот уже изящные руки движутся по телу, лаская ставшую чувствительной кожу.

- Не томи, - раздалась то ли просьба, то ли мольба, когда терпеть уже не оставалось сил.

- Сейчас, мой хороший, сейчас, - прозвучал ответ, прерываемый поцелуями. – Расслабься, я обо всём позабочусь…

…Ранее утро. Староста факультета слизеринцев Драко Малфой лежал на кровати и смотрел на спящего рядом с ним гриффиндорца Гарри Поттера. В предрассветных лучах парень был необычайно прекрасным… Загорелая гладкая кожа, растрепанные смоляные волосы, приоткрытые губы - всё это было безумно притягательным для наследника Малфоев. Юноше нестерпимо хотелось протянуть руку и коснуться спящего. Пригладить волосы, провести пальцами по скуле, дотронуться до шеи…

Но нельзя. Гарри снился сон, и аристократ с готовностью отдал бы половину своего состояния, только бы узнать, что именно снится его избраннику. Но это ещё и означало, что действие зелья Сна без сновидений уже закончилось. И гриффиндорец в любую минуту мог проснуться.

Драко понимал, что уже нужно вызвать эльфа, чтобы тот перенёс спящего в его спальню, но слизеринец не мог. Это означало бы, что самая прекрасная ночь в его теперешней жизни закончилась. Ночь, когда просыпаясь, он мог слышать дыхание спящего рядом с ним любимого человека.

Как только Гарри исчезнет, ему останутся только воспоминания. Воспоминания, которыми он даже не сможет поделиться с избранником. Он не сможет пошутить на тему того, что гриффиндорец забавно сопит во сне или о том, что он старается завернуться в одеяло, как в кокон. Нет, слизеринец не может этого сделать, поскольку эту ночь он украл… Все эти воспоминания запретны, и Гарри может никогда и не узнать о ночи, проведённой в кровати слизеринца…

- Наследник Малфой, время, - в комнате беззвучно появился Добби. - В Восточной башне все скоро начнут подниматься.

- Да, Добби, сейчас, - проговорил Драко, доставая палочку и насылая на гриффиндорца лёгкие Сонные чары, чтобы тот не проснулся при перемещении. - Теперь можно.

Эльф и маг исчезли, а слизеринец перелёг на половину, где ещё мгновение назад лежал его любимый, ощущая лёгкое тепло и едва уловимый запах.

Крепко зажмурившись и зажав в кулаке простынь, юноша раз за разом повторял про себя, что Гарри Поттер проживёт с ним, Драко Малфоем, долгую и счастливую жизнь.

Четверг часть 2

Первое, что почувствовал зельевар, когда проснулся, была жажда. Не открывая глаз, маг запустил руку под подушку, чтобы достать оттуда палочку, которая всегда лежала там ночью. Однако там ничего не было, да и вместо простыни был ворс ковра. Это заставило профессора резко встать и оглядеться. Оказалось, что он спал не в своих покоях в Хогвартсе. Нет, Снейп провёл эту ночь на ковре в библиотеке особняка на площади Гриммо двенадцать. А палочку свою профессор увидел на кресле рядом с вычищенной и выглаженной одеждой.

Но наиболее шокирующим был не этот факт. Рядом с ним на ковре гостиной, обернувшись лицом к камину, спал хозяин дома Сириус Блек. Однако наихудшим было то, что они оба были обнажены.

На несколько минут застыв от шока, зельевар просто сидел и рассматривал спящего анимага. На его спине в нескольких местах были видны весьма характерные укусы. Они однозначно свидетельствовали том, что вчера ночью профессор напрочь забыл о сдержанности и контроле. Это была особенность зельедела. В процессе любовных игр он любил немного прикусывать кожу партнера, оставляя неглубокие, едва заметные следы. Но всегда, при любых обстоятельствах маг контролировал свои желания, никогда не позволяя себе причинять ощутимую боль партнёру. Сейчас же отпечатки на белой коже Блека свидетельствовали о том, что мужчина вчера опустился до уровня животного.