— Да, верно, в среду, девятого числа, в двенадцать двадцать одну.

Илис покивал и многозначительно посмотрел на меня. Я пожала плечами.

— А с госпожой Яльгой Лонгвиль вы знакомы? — спросил Илис.

— Разумеется, знаком, — ответил советник, удивившись, как мне показалось, еще больше.

— Она бывала у вас здесь недавно? — спросил Илис. — Зачем?

— Бывала. Вы, вероятно, слышали об ее паровом двигателе новой конструкции? Город весьма заинтересован в том, чтобы она устранила выявленные на испытаниях недостатки в самое короткое время и запустила в производство новые пароходы. Но, лично я поднял на заседании Совета вопрос о необходимости заключения с ней муниципального контракта до устранения замечаний. Мое предложение было одобрено и сейчас мы готовим необходимые документы.

— Когда она у вас была? — спросил Илис.

— Не далее, как вчера, в одиннадцать сорок две, — ответил советник, снова сверившись со своим календарем. — Визит был краткий, всего тринадцать минут, ее дочь раскапризничалась, но основные вопросы мы обсудить успели.

— Она к вам с дочерью приходила? — спросила я.

А то как-то неудобно совсем, только пишу и молчу, надо же и мне что-то спросить.

— Да. Девочке нет и года, насколько я в этом разбираюсь. Госпожа Яльга часто берет ее с собой на встречи, как я слышал, — ответил Уорт. — Во всяком случае, за последние полгода мы с госпожой Лонгвиль виделись три раза и все три раза она была с дочерью.

— Ну а теперь, — сказал Илис, поднимаясь, — ознакомьтесь с протоколом, а я пока осмотрю место преступления.

И перекинулся в лиса. Уорт с интересом поглядывал на Илиса, подписав протянутый ему протокол, кинув на него всего один взгляд.

— Признаться, до меня доходили слухи, что капитан Андерсон начал брать оборотней на службу, но я не думал, что они будут способны к такой работе, — сказал Уорт. — Считается, что они не совсем уравновешены для этого.

— Обычно — да, — не стала я спорить с советником. — Низкий уровень дисциплины, высокая агрессивность, метеозависимость и лунозависимость, но Илис не такой. Илис — уникум и большой умница.

Большой умница тявкнул в знак согласия, после чего чихнул и превратился обратно в человека.

— Я закончил, — сообщил он. — Сейчас мы заберем телефон и уйдем.

Я вытащила из своей сумки большой бумажный пакет и отдала ему, он быстро собрал обломки и, распрощавшись с советником, мы уже через минуту общались с его секретарем. Собственно, разговор с ней вышел коротким, она лишь подтвердила слова своего шефа, и еще через десять минут мы вышли из ратуши.

— Ну, что скажешь? — спросила я, когда мы вышли.

— А давай в кафе зайдем, — предложил Илис. — Я тут знаю приличное местечко, там очень вкусно мороженое делают. Я угощаю. Там и поговорим.

Вот что значит вовремя назвать человека уникумом! Я задумалась. Для обеда было еще рано, но от мороженого я бы не отказалась. Судя по всему, сегодня подходящего донора я уже не найду, так что все равно придется икру консервировать до лучших времен. Остается только надеяться, что Эрик быстро поправится.

— Пойдем, — сказала я, вздохнув.

Мороженое — очень слабое утешение, но лучше такое, чем вообще ничего, правда?

Быть больным, как оказывается, не так уж и плохо. Давно забытое чувство: с тобой снова обращаются как с ребенком. В том плане, что снова никого не интересует твое мнение. Снова за тебя решают, когда тебе вставать, когда тебе ложится, когда тебе завтракать, хочешь ли ты спать со светом или без света, и множество других мелочей. В моем случае сходство усиливал еще и тот факт, что Бланка снова была рядом.

Сказать по чести, когда я был маленьким, я вовсе не считал ее строгой. Если сравнивать с мамой, так она и вовсе баловала меня. Бланка стала вампиром всего за несколько лет до моего рождением и еще не успела смериться с тем фактом, что у нее самой детей никогда не будет. Потому свой материнский инстинкт она направила на меня. Лишь позже, съехав из их дома, я осознал, насколько у нее была твердая рука и насколько искусно она выдерживала ту грань между строгостью и вседозволенностью, что я, с одной стороны, не чувствовал себя особо ущемленным, а с другой — не сел ей на шею. Попав к эльфам, которые пичкали меня этикетом и кучей других благородных искусств, но совершенно не представляли, что со мной делать в оставшееся от занятий время, я не единожды с особой теплотой вспоминал о годах, проведенных в доме Людовика и Бланки. Эти годы я считал едва ли не самыми счастливыми в своей жизни. Ну, после тех лет, что я провел с мамой, конечно.

Сейчас Бланка, несмотря на свой плотный график, все-таки сумела уделить мне столько внимания и окружить меня такой заботой, что я невольно вспомнил детство.

— Так значит, теперь Эрику ничего не угрожает? — спросил я, после того, как она закончила рассказа о ночных событиях.

— Его раны помог залечить самолично ректор Корпуса, — ответила она. — Он наложил на него какое-то мощное заклинание, от которого тот стал очень быстро регенерировать. Что касается его аномального состояния, то после вмешательства твоей Селены и того зверолюда, оно кардинально изменилось. Сама я с утра его еще не видела, но Ангелика сказала, что он проснулся, попросил попить и поесть. Правда, после этого сразу снова заснул, но сон самый обычный, здоровый. Думаю, если в течение дня не случится рецидива, то его можно будет перевести из реанимации.

— А можно будет устроить его в одну палату со мной? — поинтересовался я.

— В принципе — да. Скучно одному здесь, малыш?

— Развлечений маловато, — согласился я. — Лежи, да плюй в потолок. Посетители в очереди под дверью палаты не стоят, как видишь. Если бы не ты, так и поговорить было бы не с кем, разве что немного пофлиртовать с этой вашей Ангеликой.

Бланка рассмеялась.

— Вот уж не советую, — сказала она. — В ответ от Ангелики ты получишь лишь дозу успокоительного, она очень серьезно относится к своей работе и в этом здании ты будешь для нее только пациентом. Так что тебе придется найти другое развлечение. Только, ради Луноликой, Квени, не забывай о том, что тебе нельзя вставать. Тебя-то высший маг своим вниманием обделил. Вообще, не знай я, чей ты сын, я бы сильно удивилась тому, как ты с такой дырой в боку столько вчера ходил.

— Я уверен, что Людовик зашил эту дыру на совесть, — сказал я, — так что хотя бы из уважения к его работе, постараюсь не делать резких движений.

— Вообще-то, это я вчера тебя зашивала, — сказала Бланка, — Людовик в соседней операционной в это время собирал твоему Эрику тазобедренный сустав из костяного крошева. Так что постарайся, чтобы твои швы не разошлись, я не часто берусь за иглу.

Мне вдруг стало неловко и стыдно. Я приподнялся на кровати и ткнулся носом Бланке в бок, как делал это, когда был маленьким. Сказать мне было много чего, вот только найти подходящие слова для такого случая я как-то не смог. Да они и не были нужны. Бланка погладила меня по голове и улыбнулась.

— Мне надо идти работать, — сказала она.

— Слушай, раз мне нельзя вставать, так может быть ты попросишь тех эльфов заглянуть ко мне? — спросил я. — Им-то ведь можно ходить? Я бы задал им несколько вопросов, помог бы своим, да и развлекся заодно, без риска открытия раны.

— Кому расскажешь, что Квентин Уиллис — трудоголик, ведь не поверят, — снова улыбнулась Бланка. — Ладно. Я им скажу, что ты хочешь с ними поговорить.

Эльфы навестили меня всем семейством, да еще и стражей охраны с собой прихватили. Правда девочка весь наш разговор пропустила, мирно посапывая у мамы на руках, а охрану я выгнал за дверь, распорядившись, чтобы принесли моим гостям стулья, а мне блокнот. Получив желаемое, я начал беседу с того, что представился им.

— Добрый день, я сержант Уиллис, мой отдел занимается вашим делом, — сказал я. — Как вы себя чувствуете?