— А он как такое количество контактов объясняет? — спросил я. — Разве их количество само по себе не подозрительно?

— Он говорит, что просто разговаривает с ними, собирает материал для своих книг, — ответил Квентин. — Когда он писать-то только успевает…

— А ведь книги-то неплохие, — заметил я. — Очень даже хорошие. Мне нравится, как он пишет.

Мне действительно нравилось, я не кривил душой. И я не только про слог говорю, хотя язык очень приятный, даже не скажешь, что писатель большую часть жизни в море пробыл, но и про сюжеты. Очень добрые у него книги, заставляют, знаете ли, задуматься, заставляют как-то иначе на самого себя смотреть.

— Замечательные у него книги получаются, — не стал спорить Квентин. — Что и обидно.

Мне обиднее всего было другое. Как только мы сели в экипаж, дождь стал стихать, и вскоре совсем прекратился. Но стоило нам повернуть на улицу Якорей, как он зарядил с новой силой, словно намереваясь смыть Ицкарон в океан. Пока Квентин расплатился с извозчиком, пока нас впустили в дом, я снова успел вымокнуть.

Дверь нам открыла темноволосая женщина лет сорока, не сказать, чтобы красивая, скорее приятная. Осведомившись о том, кто мы и зачем пришли, она на минуту оставила нас в прихожей, а затем, проводила нас в кабинет хозяина.

Амарант оказался среднего роста, сложения и возраста мужчиной, с сединой в темных волосах, собранных сзади в косицу на морской манер, с внимательным острым взглядом зеленых глаз, тонкой линией рта и многочисленными ниточками морщин на лбу. Одет он был в приличный аккуратный костюм полувоенного покроя темно-зеленого цвета с широкими манжетами. Собственно, кроме косицы, ничего в этом человеке не только пиратского, но и морского не было, как не было ничего такого в обстановке его кабинета. То есть я хочу сказать, что тут не было ни старинных морских карт, ни моделей парусников и пароходов, ни абордажных сабель, ни навигационных приборов. Зато был небольшой аккуратный камин, большая карта города висела на стене, за креслом хозяина, широкий письменный стол с аккуратно разложенными на нем стопками бумаг и письменным прибором, два кресла и диванчик у самого камина, и множество книжных полок и шкафов, которые были забиты книгами. Прибавьте к этому пару картин-натюрмортов, гипсовую статуэтку, изображавшую медведя, вставшего на задние лапы, и ковер из волчих шкур на полу. Довольно уютно, надо заметить.

— Добрый день, господа стражи, — Амарант поднялся нам на встречу. — Честно говоря, я уже и не надеялся, что меня посетит кто-то кроме констебля, что принимал у меня заявление вчера вечером. Квентин Уиллис, если не ошибаюсь? Я слышал, вам дали сержанта. Примите мои поздравления, хотя я считаю, что вашему начальству стоило давно это сделать. А кто ваш спутник?

— Эрик Рок, маг-практикант, — представил меня Квентин. — Ваше дело показалось Страже интересным.

— Вот как? Не ожидал, — сказал Амарант. — Но что же вы стоите? Прошу вас, присаживайтесь на диван, поближе к камину, обсушитесь, вы же промокли до нитки… Сейчас Неша сварит нам кофе, и мы побеседуем. Уверяю вас, такого кофе как она, никто в этом городе не варит, а может быть, чем Кормчий[71] не шутит — и во всем мире. Сейчас вы сами убедитесь.

Перед отплытием мы с Илисом еще раз осмотрели лодку. Примерно с тем же успехом, что и в первый раз. Я где-то слышала, что на лодках пишут название судна, которому они принадлежат, но на этой ничего подобного не было. Хотя, может быть, краска давно стерлась? Ведь лодка старая, крошится и рассыпается, стоит чуть сильнее нажать. И снова я задалась вопросом: как на такой лодке можно было проплыть больше десятка метров? Идея с магией объясняла эту загадку, но мне отчего-то казалось, что магов, способных наложить такое заклинание, на улице каждый день не встретишь даже в Ицкароне.

— Надо будет у Вэнди и у Эрика спросить про такие заклинания, — сказала я Илису.

Илис, решивший все же, несмотря на дождь и все то время, что прошло с высадки эльфов на берег, как следует обнюхать тут все, бегал сейчас вокруг лодки на четырех лапах. Услышав мое замечание, он поднял голову и одобрительно тявкнул.

— Вы скоро там? — крикнул нам Каракат со своей лодки. — Нам же в город плыть, а ветер-то встречный, да дождь видите какой? Поторопились бы вы…

Вижу ли я? Да я вся в нем! Тот, кто накладывал водоотталкивающее заклинание на мой плащ, явно про такие дожди и не слышал. Хотя, надо отдать ему должное, плащ держался, сколько мог. Попроситься что ли опять к Илису? У него заклинание на плаще, кажется, получше будет.

— Да-да, мы идем, — ответила я и зашагала к лодке, а Илис затрусил вслед за мной. Разумеется, он ничего не унюхал. Тут не то, что унюхать что-то, в этом дожде в десяти метрах от себя и разглядеть-то ничего нельзя толком.

Каракат подал мне руку, спасибо ему, потому что было очень скользко, а он сам меня немного побаивался. Не очень сильно, то есть, не бледнея и не отшатываясь. Но, все равно, каждый ли способен подать руку тому, кого боится? Илис, хоть и не без труда, запрыгнул следом за мной. Поскользнулся и чуть не упал в воду, но все-таки уцепился когтями за мокрое дерево и через мгновение устроился у меня в ногах, под плащом.

— А я надеялась у тебя спрятаться, — сказала я, хватаясь рукой за какой-то канат, чтобы не упасть — лодка отчалила с ощутимым рывком, так что эта предосторожность не была лишней.

Илис не стал мне отвечать, проигнорировав мои слова, и отчаянно трижды чихнул. Может быть, я его плащ зря хвалила? Ладно уж, по крайней мере, мне насморк не грозит.

До самого ицкаронского порта, где я, наконец, распрощалась с Каракатом, лис сидел у меня под плащом и жался к ногам. Когда я села в экипаж, он запрыгнул вслед за мной, и даже сделал попытку устроиться у меня на коленях, но уж этого я ему не позволила.

— Куда ты с грязными лапами? — возмутилась я и усадила его рядом с собой.

Он фыркнул и сделал вид, что обиделся. Всю дорогу он демонстративно смотрел на улицу, отвернув от меня острую мордочку. Пусть. Это платье не каждая прачка возьмется отстирывать, а лапы у него действительно все в грязи и песке. Впрочем, когда мы наконец попали в наш кабинет, и он обернулся, от его обиды не осталось и следа. При нашем появлении Вэнди выглянула из-за своей ширмы, и он спросил у нее, не найдется ли пары сухих полотенец и горячего чая для промокших вампира и оборотня, которые не жалеют ни лап своих, ни здоровья, за ради общего дела. Вэнди с сомнением покачала головой, но обещала поискать и вышла из кабинета, а сам Илис любезно помог мне избавиться от моего мокрого плаща, причем раньше, чем снял свой. Под вешалкой, куда Илис повесил наши дождевики, тут же стала образовываться лужа.

— А где все? — спросил он почему-то у меня.

Я пожала плечами, и, достав из сумки гребень, предприняла попытку привести в порядок свои волосы, без особого, впрочем, успеха. Илис посмотрел на меня, обернулся обратно в лиса, запрыгнул на диван и принялся вылизываться. За этим и застала нас Вэнди, которая все-таки умудрилась раздобыть где-то два небольших вафельных полотенца, чайничек кипятка, две кружки и что-то завернутое в газету. Заварка, судя по всему. Илис тут же бросил вылизываться и начал крутится вокруг нашей алхимички, по-собачьи отмахивая хвостом. Она отдала одно полотенце мне, и, сжалившись над нашим рыжим другом, принялась вытирать ему мех. Я же, закончив возиться со своими волосами, забрала чайник, чашки, заварку и занялась чаем.

— Квентин и Эрик уехали по новому делу, которое нам лейтенант поручил, — сообщила Вэнди. — К писателю Амаранту, у которого телефон разбился.

— А разве это по нашему профилю? — удивилась я.

— Ну, я так поняла, он не просто так разбился, — ответила Вэнди, — а в закрытой комнате, куда никто не мог попасть. Но Квентин очень ругался, когда от лейтенанта вернулся.