— Все клоны повторяли одно и тоже, сколько бы их не было? — спросила вампирка.

— Именно, — кивнул я. — Понятно, что вопрос конфиденциальности надо было как-то решать. Но мало того, тут же обнаружилась вторая проблема: некоторые клоны начали баловаться. Вставлять в переговоры услышанные ранее реплики. Мы пришли к выводу, что корень первой проблемы — слишком большая идентичность клонов. Мы провели несколько экспериментов с их ДНК, чтобы придать им некоторую индивидуальность. У нас получилось. Теперь клоны друг друга просто не слышали. То есть одинаковые клоны сохраняли способность к связи, а вот клоны из разных серий — нет. Это было уже неплохо, была даже идея остановиться на этом и производить клонов парами. Но мы торопиться не стали, а эксперименты продолжили. В конечном итоге, нам удалось достичь желаемого результата: клоны смогли связываться друг с другом индивидуально. Не буду вдаваться в подробности решения, вам достаточно знать, что при установке связи вызывающий говорун меняет свою индивидуальность под действием кодовой фразы, уподобляясь тому говоруну, которого он вызывает.

— Что-то вроде множественного контролируемого раздвоения личности? — спросил оборотень.

Вот уж от кого не ожидал такой формулировки. Кажется, удивился не только я, его коллеги тоже опешили, а сам оборотень сделал вид, что это вовсе не он только что задавал вопрос.

— Да, — ответил я. — Что-то вроде.

— А откуда ваши говоруны узнают о появлении новых собратьев? — заинтересовалась Цельсио. — Ведь не только новые телефоны могут звонить на старые, но и старые прекрасно звонят на новые.

— Мы сразу прикинули максимальный объем рынка, который сможем покрыть своими телефонами, — ответил я. — И задаем всем говорунам максимальное количество личностей. С большим запасом. Если мы и ошиблись с оценкой количества необходимых телефонов, то эта проблема при текущем темпе производства химер встанет не ранее, чем через две тысячи триста лет. Не думаю, что сейчас стоит об этом беспокоиться. Итак, на чем я остановился? Ах, да… разумеется, чтобы провернуть такое, нам потребовалось внести достаточно серьезные изменения в первоначальный генокод. Полученные химеры совершенно неразумны, что и решило проблему с отсебятиной при переговорах и этические проблемы. Так что ваши обвинения совершенно не обоснованны.

— Не такие уж они и неразумные, — заметила вампирка, — раз сбегали сразу при разрушении корпуса телефона.

— Это спонтанная реакция, — сказал я. — Они самопроизвольно перемещаются случайным образом, если не фиксировать их в пространстве. Вы обратили внимание на то, что эта лаборатория окружена непроницаемой защитой? Это неспроста. Иначе они просто бы сбегали от нас. Мы и о созревании очередного говоруна узнаем, когда он исчезает из инкубатора. Тогда мы заполняем помещение сонным газом, находим его и сажаем в корпус телефона. Корпус, как вы понимаете, это артефакт-клетка с усилителем голоса и некоторыми дополнительными сервисными функциями.

— Значит они неразумны? — упавшим голосом спросила фея.

— Даже более того. У этих химер подавлены почти все инстинкты. Они не реагируют на боль, на опасность… Они совершенно беспомощны и способны только устанавливать связь между собой, ну и, конечно разговаривать. Все! Они даже питаться самостоятельно не могут, поскольку не чувствуют голода. В конструкцию аппарата-корпуса специально встроен питательный контур.

— То есть те феи, что я выпустила, погибнут? — промямлила демуазель Фьюарин.

— Разумеется. От голода. Они просто не чувствуют потребность в пище, — вздохнул я. — Жаль. Столько сил в них вложено, столько времени. Скольких вы успели «освободить»?

Вместо ответа фея упала в обморок. Именно упала, с плеча Цельсио и на пол. Та, естественно, не успела ее поймать. У нее всегда с реакцией было не очень, потому у нее и волосы такого цвета. Ни секунды не жалею, что ее уволил.

— Я бы на твоем месте занялся дневником практики, — сказал Квентин. — Тем более что мне надо доложить начальству о том, как мы к Амаранту сходили.

Лучше бы с ребятами в Главную алхимическую лабораторию пошел, честное слово. Собственно, я и собрался было, но тут дождь снова ливанул, и я решил, что нас там будет слишком много. Смысла идти вчетвером не было совершенно никакого, зачем посылать четверых, туда, где могли справиться двое? Зачем пошел Илис понятно: он все дело крутил, пока я в больнице отлеживался. Вэнди — она алхимичка, кому идти в Лабораторию, как не алхимику? Отпускать Илиса и Вэнди вдвоем в такую организацию, как Главная лаборатория, Квентин не стал. Как не крути, требовался кто-то более спокойный и опытный, вроде Селены. Так что мне места среди них уже не было.

Разумеется, дневником я не занялся, хотя и стоило бы. Но у меня в дождь всегда такая сонливость, такая лень, что я отложил это дело до лучших времен. Вместо этого, оставшись один, я снова залез на подоконник и стал курить и размышлять. Никаких гениальных мыслей, так, вялое обдумывание текущих дел. Думалось о том, например, что последний раз я был в МКИ еще до ранения и о том, что пора бы там появиться. Хотя бы для того, чтобы поменять одежду. Пока я был в больнице, то, что на мне сейчас надето, побывало в прачечной, но эти два дня я много бегал. Кроме того, у меня сегодня совсем закончились деньги, и стоило пополнить их запас из тех сбережений, что я хранил у себя в тумбочке. Кстати говоря, мне тут вроде за практику жалование полагалось, неделя прошла, как бы его получить?

— Добрый день, — поздоровался со мной заглянувший в кабинет эльф. — Как мне увидеть сержанта Квентина Уиллиса?

Заглянувший явно доводился шефу родней, причем близкой. Больше всего он походил на его брата: такого же роста, та же форма лица, разрез глаз, длина носа, цвет волос. Разве что уши настоящие эльфийские, да в плечах поуже. Ну и очки на носу, круглые такие, в золоченой оправе. И глаза светло-светло-голубые, не такие насыщенные, как у Квентина. Грустные глаза, как мне показалось. Дождливая погода меня тупит, но не до такой степени, чтобы не догадаться, кто был этим посетителем. Я спрыгнул с подоконника и чуть поклонился.

— Сержант у начальства на докладе, — сообщил я вошедшему. — Думаю, проще всего вам его здесь подождать, милорд…

Тут я сообразил, что понятия не имею, как имя отца Квентина, впрочем, тут он сам пришел мне на помощь.

— Ларен, — представился он. — Ларен Эорин. А вы, молодой человек?

— Эрик Рок, — представился я, еще раз, чуть поклонившись, — маг-практикант, прохожу практику в отделе вашего сына.

Эльф вернул мне поклон.

— Приятно познакомится, Эрик, — сказал он, снимая дождевик и вешая его на вешалку. — Если вы не против, я присяду на диван. А что, Квентин давно ушел?

— По идее, скоро должен вернуться, — ответил я.

— И он не пройдет мимо кабинета? — с легким беспокойством спросил эльф.

— Не должен, — ответил я. — Он в курсе, что я его тут жду.

Подумав, я вернулся на подоконник. Эльф не возражал, он внимательно осматривал кабинет. Минуту или две мы молчали, затем он повернул голову в мою сторону, и, несколько помедлив, словно сомневаясь, стоит ли мне задавать вопросы, спросил:

— Вы, судя по всему, видите его сейчас чаще, чем я. Как вам кажется, его сильно беспокоит его рана?

В голосе его звучало плохо скрываемое волнение.

— Кажется, не очень сильно, — поспешил я успокоить эльфа. — Доктор Тезапсизис очень хорошо его зашила. Во всяком случае, он за бок не хватается и не слишком его бережет.

Эльф при моих словах слегка побледнел.

— А вы присутствовали при том, как его ранили? — спросил он. — Как это случилось?

— А разве он вам не рассказывал? — спросил я.

— Конечно… — начал было эльф, но был прерван вошедшим в комнату Квентином.

— Конечно, нет, — сказал он. — Я ему ничего не рассказывал. Ничего.

Упс. Кажется, я проговорился? Блин, неудобно как. Я ведь сам, когда меня Лонгвиль в больнице навестил, его первым делом попросил родителям ничего не сообщать. Да и как я мог забыть, что Квентина из родни навещала только кузина? Вот я дурак… Это все дождь, будь он не ладен!