— Именно так, — кивнул Квентин. — Странно было бы, если бы потомок величайшего мага всех времен и народов об этом не знала. Разумеется, эльфийских патриархов такое положение вещей не очень радовало. Вот они и решили вывести эльфов с более серьезным магическим даром.

— Как вывести? — спросила я.

— Банально, с помощью искусственного отбора. Давным-давно замечено, что магические способности передаются по наследству, причем, если оба родителя маги, то вероятность того, что их ребенок будет магом, учетверяется.

— На самом деле там все не так просто, — усмехнулась я. — Учетверяется — это статистически полученное значение. Реально в этом участвует очень много факторов, я как генетик говорю.

— Ну, я-то не генетик, да и эльфы, которые начинали этот проект, тоже вряд ли были генетиками, — сказал Квентин. — Так что они использовали те методы, которые были им доступны. В каждом поколении отбирались эльфы и эльфийки с самыми сильными магическими способностями, после чего их женили и ждали следующего потомства. Затем процесс повторялся.

— Это же жутко долго, — сказала я.

— Да, говорят, эксперимент был начат еще при Короле[94], - усмехнулся Квентин. — Но эльфам-то куда особо торопиться? Для такого метода селекции они очень хорошо подходят. Вы же знаете, что у эльфов в порядке вещей браки между двоюродными братьями и сестрами? Это потому, что, видимо, есть какой-то генетический механизм, который мешает накапливаться отрицательным признакам и мутациям. Собственно говоря, браки между более близкими родственниками тоже не запрещены, просто обычно это не принято. Конечно, если нет какой-нибудь высокой цели.

— Значит Льюр — один из продуктов этого эксперимента? — спросила Селена.

— Весь род Лавадера — продукт этого эксперимента, — сказал Квентин. — А сам Льюр — его конечный результат, вернее один из конечных результатов. Его родители — родные брат и сестра, близнецы. Были сильнейшими магами своего поколения.

— Фу, — сказал Эрик. — По-моему, это — отвратительно.

— Думаю, тут надо учитывать и религиозный аспект, — подала голос Селена. — Ведь, если не ошибаюсь, верховные боги ицкаронского пантеона — Идра и Раста — родные брат и сестра, да и Библиотекарь[95] с Гламурой — тоже.

— Да, пожалуй, — сказал Квентин. — Хотя у эльфов более силен культ Луни, а она другим богам не родственница, да и мужа у нее нет. С тобой, Эрик, я спорить не стану. Но надо учитывать, что в те времена, когда их женили, эльфийская община посчитала, что цель оправдывает средства. Их самих, видимо, это устроило, будь они против — брака бы не было. Так что я попридержу свое «фу» при себе.

— Интересно, почему я про этот эксперимент ничего не знала? — сказала я.

— Ну, официально он давно прекращен, лет пятьсот как. Про него теперь и эльфы далеко не все знают. Я бы тоже про него не узнал, если бы не стал интересоваться Льюром. Спросил у отца, он мне и рассказал. Вообще, эльфы про это распространяться не любят. Оно и понятно — кому приятно вспоминать провал?

— Провал? — не поняла я. — Разве ты не говорил, что Льюр — один из самых сильных эльфийских магов?

— Он чуть ли не лучший результат этого эксперимента. «Чуть ли» — потому что лучшим результатом был его старший брат. Тот был настолько силен, что вошел в Круг высших магов. Но все же самым сильным магом он не стал. По иронии судьбы, почти в то же время, с разницей лет в пятьдесят, родился Ауран Великий. Тот самый, что был сыном гончара и швеи, и в предках, по крайней мере, на три поколения назад, никаких магов не имел. Представьте, какой был удар по напыщенности остроухих!

Кажется, Квентину доставляло удовольствие представлять, какой это был удар.

— Ты сказал «официально давно прекращен», — заметила Селена. — А неофициально? Неужели на эксперименте, который шел столько времени, так легко поставили крест?

Квентин скривился.

— Неофициально у него изменилась цель, — сказал он. — Те эльфы, которые раньше занимались этим вопросом, теперь просто подыскивают пары для одиноких эльфов и эльфиек. Они теперь не магов выводят, они теперь озаботились тем, чтобы ицкаронские высокородные эльфы вообще не вымерли. Следят, за тем, чтобы никто без пары не остался. Оно, может быть, и не так плохо было бы, учитывая эльфийскую невысокую рождаемость и количество погибших в суранско-ицкаронских войнах[96], но вы представить себе не можете, какие они навязчивые!

Интересно, значит, они нашего шефа тоже в оборот взяли?

— Ладно, исторический экскурс закончен, — сказал Квентин. — У нас работы полным-полно. Илис, тебя тоже касается. Отчет написал?

Это касалось и меня, и дело не только в том кристалле, что принесли Эрик и Илис. Теперь мне надо было протестировать всех моих химерок на наличие магического дара. Нелегкая задача, но крайне важная. Если у химеры-перевертыша будет сильный магический дар, то это поставит крест на всем эксперименте. А шанс на такое развитие событий вдруг стал угрожающим: по отцовской, если так можно выразиться, линии моих химерок ВСЕ предки были сильными магами. А ведь день так хорошо начался…

Льюр Лакриза Логро Лоренцо ап Левтарин Лавадера оказался совсем не таким, каким я его представлял по рассказу Квентина. Высокий, широкоплечий, с гордой правильной осанкой. Глаза голубые, взгляд спокоен и немного насмешлив. Волосы цвета соломы, прямые и длинные. Одет в темно-зеленый костюм, который прекрасно на нем сидел. Ничуть не похож оказался этот эльф ни на урода-вырожденца, ни на сильного мага. Я вообще мага в нем почти не почувствовал, даже когда специально сосредоточился. Это только об одном могло говорить: милорд Льюр Лавадера прекрасно контролировал свой талант, гораздо лучше, чем все те маги, которых я повидал за свою жизнь.

— Можно просто Льюр, — сказал он мне, присаживаясь за наш столик. — А вы тот самый Эрик? Наслышан.

— От кого? — опешил я.

— Главным образом от профессора Райдера, моего друга, — ответил он.

Вот уж не ожидал, честное слово. Чего это Райдеру говорить обо мне с кем-нибудь?

— А вы уже сделали заказ? — спросил Льюр.

— Нет, — ответила Селена, — мы ждали вас, милорд.

— Вы очень любезны, миледи, — отозвался он в тон вампирке. — В таком случае, давайте позовем официантку. Девушка! Будьте добры!

Я заказал куриную котлету со сложным гарниром, двойную порцию, конечно, чай и пару ватрушек. Селена ограничилась чаем, как всегда, а эльф попросил принести картофельный салат и кофе без сливок и сахара.

— Итак, чем вызвано ваше желание увидеть меня? — спросил Льюр. — Сдается мне, вы вряд ли вспомнили обо мне просто так. Разве вы не поставили в том деле точку?

— Поставили, — сказала Селена. — Но, видите ли, Льюр, у нас теперь есть другое дело, и в нем вдруг появилось ваше имя.

— Какое дело? — удивился эльф. — Я опять кого-нибудь убил?

— Следствие покажет, — сказал я.

— На самом деле, не конкретно ваше имя, — сказала Селена, — а имя вашего рода.

— Заинтриговали, — признался Льюр.

— Мы расследуем убийство одного эльфа, — пояснил я. — При обыске в его комнате нами была найдена карта, а на этой карте была пометка возле вашего родового особняка. Вот мы и решили поинтересоваться, не знаете ли вы что-нибудь про это.

Лицо эльфа осталось спокойным и бесстрастным и оставалось оно таким, пока официантка расставляла тарелки и чашки у нас на столе.

— Интересно, — сказал он, когда она ушла и вслед за ней ушла и бесстрастность на его лице, сменившись выражением живейшего любопытства. — А как имя убитого?

Я посмотрел на Селену, та едва заметно кивнула.

— Вирифель Зарафатаэль, — сказал я.

Выражение лица Льюра сразу поскучнело.

— А, — сказал он. — Тогда я что-нибудь знаю. Правда, боюсь, не про убийство, а про самого эльфа.