— Конечно, их бы перебили. Несомненно. Шансов не было никаких. Они сражались так, как никогда, забирая с собой по двое, по трое, по пятеро врагов. Только, в конечном итоге, это было напрасно — туаринцы могли себе позволить терять даже по десять человек за каждого наемника. «Черная орхидея» таяла на глазах. Собственно, их бы всех убили, это был вопрос четверти часа, не более того. Как вдруг затрубил рог, отзывающий солдат из боя. Знаете, те даже с каким-то облегчением поспешили выполнить приказ. Развернулись и ушли, часто оглядываясь на оставшихся стоять полуживых наемников. Тех осталось одиннадцать человек, они еле стояли на ногах, у каждого было по две-три свежих раны… Может быть, потому они не бросились следом — сил не было. Смотрели вслед уходящим туаринцам и не понимали того, что происходит.

Мы не сразу поняли, что все закончилось. У меня в голове крутилась мысль, что это просто какая-то ловушка и нельзя, нельзя идти у них на поводу. Нельзя расслабляться, нельзя поворачиваться спиной, нельзя отводить взгляд… Только тогда, когда они совсем скрылись из ущелья, когда прошло еще десять минут, мы, поддерживая друг друга, вернулись в свои развалины, все еще не понимая, что произошло.

— Через полчаса к «Орхидее» в лагерь прискакал тот самый туаринец, что приезжал на переговоры накануне, — сказал я. — Вежливо попросил разрешения забрать павших и, наконец, объяснил, что произошло. В Суране все-таки подписали договор с маркизатом и пребывание туаринских войск на варлеанской территории вдруг стало совершенно невозможным. Почтовый ворон принес весть как раз во время атаки, и Георг де Туаринье, скрепя зубами, скомандовал отступление.

— Почему их не стали добивать? — спросил Эрик. — Ведь могли же? Отошли бы, перестроились, расстреляли бы из луков и арбалетов. Ведь могли?

— Могли, — согласился я. — Не знаю, почему не добили, если честно.

Правда, не знаю. А там, тогда — знал и понимал. И все мы тогда знали и понимали.

— А потом, что было потом? — спросила Банни.

— Потом? Наемники похоронили своих мертвых, после чего отправились к ее светлости за наградой. Часть ее пошла на пенсии родным павших, но основную сумму они потратили на возрождение отряда. Теперь «Орхидея» могла себе позволить выбирать лучшее снаряжение, лучших бойцов, а от желающих не стало отбоя, как только разнесся слух о том, что произошло в Жарковоротье, — сказал я. — Из одиннадцати выживших сейчас в живых осталось лишь шестеро, а в «Черную орхидею» сейчас попасть не проще, чем в имперскую гвардию. Вот и все.

Я осмотрелся вокруг. Нам было пора продолжать патруль, фермеры давно клевали носом за своим столом. Мы расплатились и вышли на улицу, под затянутое облаками небо — погода портилась, к утру будет дождь. Эрик снова запалил два своих фонарика, и мы пошли по улице Спящих Младенцев к повороту на улицу Фиолетовых подков. Прохладный воздух несколько протрезвил меня, дышать стало легче. Я вернулся в настоящее и теперь шел рядом с Селеной, с той, ради которой мне стоило возвращаться.

Ох, как вовремя она вошла в мою жизнь! Изменила ее, вдохнула в нее смысл. Развеяла мои страхи, разогнала их одним своим присутствием. Они ушли, но на их место пришел другой страх, новый, непривычный. Одна мысль отравляла меня, пугала ночами, накатывая липким ужасом: а что, если это — не настоящее? Что, если это — мое прошлое, в которое я сбегаю к Селене? Что, если там, впереди, безумие снова захватило меня и я снова живу временем, которого больше нет? Что, если я стремлюсь вернуться сюда потому, что там, в будущем, Селены больше нет со мной?

Несмотря на кофе, меня потянуло в сон, но на улице, под влажным ветерком, поддувающим со стороны океана, стало полегче. О, да у нас дождь будет! Поймите правильно, у меня нет водобоязни, я даже моюсь каждый день, но когда вода с неба падает, не люблю. Остается надеяться, что дежурство успеет раньше закончиться, чем начнет накрапывать.

— А ты про это откуда так хорошо знаешь? — спросила Банни у Бригира. — Ну, про Жарковоротье. Кто-то из родственников участие в той битве принимал?

Ее, видимо, рассказ капрала сильно впечатлил. Не стану скрывать — меня тоже. Бригир умеет рассказывать, у меня временами было впечатление, что я сам там побывал.

— Да, — ответил Бригир. — Отец. Он был с «Черной орхидеей» тогда.

А, вот в чем дело. Если бы не возраст капрала, я бы подумал, что он сам в том сражении участвовал.

— А не в курсе, как туда вообще завербоваться можно? — поинтересовался я.

— Просто приходишь в штаб-квартиру и говоришь, что хочешь вступить в отряд, — ответил Бригир. — Если есть рекомендации — показываешь. С тобой беседует Ферзь, и тебя либо берут, либо нет.

— Кто беседует? — переспросил я.

— Ферзь, — ответил капрал. — Фердинанд Боро, капитан «Орхидеи». Ферзь — это и прозвище, и должность. Что, заинтересовался?

— Ну, почему бы и нет? — ответил я. — Раз в гвардии все так уныло. Правда, это еще не скоро будет. Даже если я снова пойду короткой дорогой и за два года сделаю три курса, все равно, пройдет еще шесть лет, прежде чем я буду иметь свободу выбора. А если не получится — восемь лет. То есть времени у меня еще порядочно.

— Про какую короткую дорогу ты говоришь? — полюбопытствовала Банни.

— Я сейчас окончил третий курс, — ответил я. — Вернее почти окончил, потому что у меня как раз еще практика до августа. Но третий курс я прошел вместе со вторым. Экстерном, так сказать. Не скажу, что это легко, особенно в плане практик и лабораторных, да и двойные экзамены по теории тоже не подарок. Теперь, если я за два года сделаю три курса: четвертый, пятый и шестой, то мне, после диплома, надо будет горбатиться на город не пять лет, как обычно, а всего четыре. Правда, пятый и шестой курсы — самые трудные, на шестой самый пик смертности среди студентов МКИ приходится, так что я не уверен, что смогу это осилить. Но планы такие у меня есть.

— Куда ты торопишься, Эрик? — поинтересовалась Селена.

— Жить, — усмехнулся я. — Высшим магом мне не стать, так что проживу я лет сто двадцать в самом-самом лучшем случае. Когда я стану свободен, мне будет минимум двадцать шесть лет. Пятая часть жизни, а то и четверть.

— Станешь наемником, может оказаться, что никаких ста двадцати лет у тебя не будет, — сказал Бригир. — Наемник — профессия не самая безопасная.

А то я не знаю.

— Тем больше причин торопиться жить, — ответил я. — Тратить лучшие годы хочется на что-то более интересное, чем учеба.

— А в Страже не хочешь остаться? — спросил Бригир. — Или это слишком скучно для тебя?

— Да нет, тут, вроде, не скучно, — сказал я. — Вчера вон на два ареста… посмотрел… Другое дело, что в Стражу меня могут и не взять. Даже на то время, когда мне надо будет отрабатывать стоимость обучения. Я, откровенно говоря, думал, что меня и с практикой побреют, но отчего-то не стали.

— Почему ты так думал? — поинтересовалась Селена.

— Из-за родословной, — ответил я.

— Чего-чего? — не поняла вампирка.

Бригир и Банни тоже посмотрели на меня с удивлением. То ли не знают, то ли делают вид.

— Из-за сестры, — ответил я, четко выговаривая слова.

— А что из-за сестры? — спросил Бригир, переглядываясь с Селеной.

Да неужели в Страже нашлись сразу два человека, которые не знают, кто такая Диана Рок? Вон, Банни лоб морщит, видно что-то слышала.

— Диана Рок… — сказала она. — Что-то знакомое, а вспомнить не могу…

— Дракон, — подсказал я.

Лицо Банни вытянулось. Вспомнила. Да-да. Здрасте, я Эрик, брат Дианы-Дракона. Приятно познакомится. Нет-нет, я не буду тебя поджаривать. А вот у Селены и капрала на лицах недоумение. Что, действительно не слышали?

— Мы же неместные, — сказал Бригир, — так что не понимаем, о чем ты говоришь.