— Так значит, этот Катани все-таки не бандит? — спросил рыжий парень-оборотень.
Для оборотня он необычайно спокоен, внимательно слушает, морщит лоб, качает головой. Под подвижными густыми бровями и длинными ресницами неярко поблескивают два желтых огонька-глаза. Они-то больше всего и выдают нечеловеческую сущность старшего констебля — не бывает у людей таких странных глаз. Взгляд их внимателен, пронзителен, он словно ощупывает всех и каждого, но ни на ком надолго не задерживаясь. Из-за этого взгляда старший констебль больше всего напоминает солнечный блик от зеркальца в руках ребенка. Ребенок играет, заставляя светлое пятно скакать по стенам и по столу, а иногда, на краткий миг, пуская его в глаза присутствующим, отчего те моргают, отвлекаются, но тут же и забывают про него, стоит ему перескочить на что-то другое. Впрочем, если сравнивать с теми, кто собрался в этой комнате, оборотень мне не слишком интересен. Как и Ему. Даром, что рыжий.
— Нет, он не бандит. Он шантажист и убийца, — ответил капитан и снова потряс листом бумаги. — Кроме того, на его совести изготовление и сбыт наркотических веществ. Вы слышали о смерти заместителя коменданта ицкаронского порта Гайарда?
Маги закачали головами. Я с Гайардом был шапочно знаком, видел его последний раз с полгода назад, но про смерть его не слышал.
— Он умер от передозировки третьего дня, — пояснил капитан. — Здесь, в этом документе, Катани признается, что это он снабжал его наркотиками собственного производства, а кроме того — шантажировал.
— И вы доверяете сведениям, полученным от такого человека? — удивился Полуэкт Малиновый.
Высокий, прямой, с властной осанкой и спокойным взглядом голубых глаз на вытянутом лице, ректор кажется будто бы сошедшим со своего собственного портрета. Несмотря на седые волосы и приличный для человека возраст, ректор вовсе не выглядит старым. Нет в нем ни грамма старческой немощи или упадка сил, ректор кажется не старше капитана и красив какой-то особенной красотой. Весь его облик дышит силой и властью, от каждого его движения веет мощью. Этот человек давным-давно привык к своему положению, и оно стало частью его сущности. Он задает вопросы так, будто принимает экзамен. Но удивительнее всего то, что ему, как правило, и отвечают так, будто бы этот экзамен боятся провалить.
— Кому еще доверять, если не такому человеку? — усмехнулся сержант Уиллис. — У самого отъявленного негодяя бывают свои принципы, которым он следует. Судя по всему, этот Катани не считает шантаж, сбыт и изготовление наркотиков чем-то неправильным. А вот терроризм и человеческие жертвоприношения — считает.
Сержанта Уиллиса этот экзамен интересует совсем мало. Его совсем не волнует, какую отметку он получит. Он просто отвечает на вопрос, и дела ему нет ни до тона ректора, ни до его строго взгляда. Мы знакомы довольно давно, хотя я не назову наше знакомство приятным: однажды сержант мне сильно помешал и, благодаря ему, я пережил тогда несколько не слишком приятных минут. Впрочем, я не держу на него зла — тот случай послужил мне хорошим уроком. Сержант Уиллис чем-то похож на своего капитана. Не внешне, конечно — будучи полукровкой, сержант, судя по всему, выбрал путь эльфов и с каждым годом в его облике этот выбор проступает все явственнее, а капитан — чистокровный человек, в чьем роду эльфы, если и были, то так давно, что в его жилах и капли эльфийской крови не найдется. Капитан и сержант похожи своей сутью, как схожи два разных кувшина, слепленные из одного куска глины. В этих кувшинах налито одно и то же вино, хотя сами кувшины друг на друга совсем не походят. Есть что-то общее у этих двух в головах. Впрочем, все стражи немного похожи друг на друга, и, в первую очередь — внутренним цинизмом, который больше ни у кого и не встретишь. Они так долго противостоят убийцам, ворам и бандитам всех мастей и сортов, что давно привыкли к ним. Парадокс в том, что преступников понимают лучше всего те, кто должен с ними бороться — когда всю жизнь ковыряешься в грязи, начинаешь различать ее оттенки. Потому и нормальным считают, что убийца и наркоторговец может оказать помощь в борьбе с террористами. Интересно, верят ли вообще стражи в то, что существуют законопослушные люди, или для них они стали лишь символом, абстракцией, которую не встретишь в реальном мире? Лично я бы не удивился.
— Совершенно верно, — кивнул капитан, и лейтенант повторил его кивок.
Тут я был с ними вполне согласен. Не зря, не зря я пришел сюда: этот самый Катани вызвал интерес и известное любопытство.
— Я такому человеку доверять не стала бы, — сказала ректор ИБМ.
Ей не дашь и двадцати пяти лет. Каштановые мягкие волосы, озорные темные глаза, ямочки на щеках, голос — что журчащий ручеек. Невысокого роста, фигуристая, ее чувству вкуса в одежде позавидует и жрица Гламуры. То, что она едва ли не сильнейший маг, не чувствуется совершенно, об этом вообще забываешь, когда смотришь на нее. В такую женщину влюбиться совсем не грех, да только тому, кто ее полюбит, ничего хорошего не светит. Лина-Тайфун не любит мужчин. Нет, вы меня не так поняли, не в этом смысле. Просто не любит. Впрочем, Лине это можно легко простить, если вспомнить, сколько она сделала для девушек с магическим даром. Саора ее чуть ли не боготворит, а чем моя сестра всегда отличалась, так это критическим мышлением. Да и не одна Саора о ней такого мнения, выпускницы ИБМ все без исключения с большой теплотой о ней отзываются. А еще есть мнение, что в делах административных у Лины хватка просто железная, она умеет добиваться поставленной цели, и когда говорят, что боги хотят того же, чего хочет женщина, мне всегда представляется Паулина Рагна, Лина-Тайфун, Лина-Тай, ректор Института благородных магичек.
И, конечно, ректор МКИ тут же изменил свое мнение о Катани на диаметрально противоположное, хотя, кажется, был только что вполне согласен с тем, что озвучила его коллега. Вот уж к кому не надо искать ключей, так это к этим двоим.
— Другого источника информации у нас там нет, так что мы будем использовать этот, — сказал Полуэкт Малиновый. — Продолжайте, капитан. Как я понимаю, вы должны были разработать план дальнейших действий по нормализацию ситуации?
Тон ректора подразумевал, что это он сам дал поручение капитану разработать такой план. Капитан, к его чести, этот тон начисто проигнорировал.
— Разумеется, у нас есть план, — сказал он. — Но, сначала нужно определиться с нашими задачами. Первой и самой важной задачей я считаю предотвращение проведения кровавого жертвоприношения. Второй задачей я полагаю освобождение заложников и защиту их жизней. Третьей задачей я считаю арест, либо ликвидацию террористов. Лучше арест, но приоритета сохранения жизни преступников я перед своими людьми ставить не стану.
— Вы намерены вступить с террористами в переговоры? — поинтересовался лорд Ралла.
— Да, это возможно, но только в качестве отвлекающего маневра, — ответил капитан. — Теперь вернемся к нашему плану. Я нахожу целесообразным сформировать три группы захвата. Одна из них будет штурмовать клинику снаружи, две другие должны скрытно проникнуть внутрь до начала штурма, обеспечить защиту заложников и предотвратить жертвоприношение. Господа маги, насколько я могу надеяться на вас?
— В каком смысле? — спросил профессор Штейн.
Невысокого роста, горбатый, косоглазый, с крупным носом, жидкими редкими волосами и широкими надбровными дугами, профессор Штейн мало походит на человека. Впрочем, внешний вид профессора какого-то особого неприятия не вызывает. Его многие ненавидят, но уж точно не за выдвинутую вперед челюсть. Самому профессору отношение окружающих известно прекрасно, но он к этому философски равнодушен. Впрочем, профессор умеет очаровывать, причем к магии это его умение не имеет никакого отношения. Трудно встретить человека более умного, образованного и прогрессивного, чем профессор. Заговорить он может кого угодно, а уж рассказывать о науке вряд ли кто-то умеет лучше. Штейн живет ради человечества, ради его светлого завтра, вот только отдельных людей он ни во что не ставит.
