– Держи, блохастый, – Валя поставила ведра на землю, и пес бросился лакать прохладную воду. – Все, хватит с тебя, – забрала девочка ведро. – А то другим не достанется.

Барбос жалобно заскулил, но Валя уже продолжила путь.

Вскоре она подошла к деревянному домику с соломенной крышей, возле которого полола грядки женщина в грязном платье. Услышав скрип калитки, она обернулась к Вале. Девочка с трудом опустила ведра на землю.

– Почему не полные? – устало спросила та.

– Расплескала маленько по дороге, мама, – опустив глаза, ответила Валя.

– Придется еще раз идти.

Тут по улице разнесся восторженный крик ребятни. Валя сразу поняла, что это цыгане, и побежала к воротам. По пыльной дороге под звуки бубнов проходил разноцветный веселый табор. Вот от яркой толпы отделилась молодая сербиянка и направилась к выглядывающей из-за забора Вале и ее матери.

– Ты собираешься доживать с сыном, – вместо ожидаемой просьбы воды или хлеба вдруг начала она, обращаясь к матери. – Когда он уйдет из жизни, через три года и ты умрешь.

Вдруг цыганка указала на девочку:

– Зачем ты ее родила? У нее жизни никакой не будет. Ни любви, ни счастья. И замуж выйдет, а все равно несчастной будет. Зачем ты ее родила?..

– Да ну! Цыган слушать нельзя: ерунду болтают, пугают…

Бабушка грустно улыбнулась:

– Хочешь верь, хочешь не верь, а все именно так и случилось.

…Валя стояла на пороге родного дома, сжимая в руках узелок с половинкой буханки хлеба да куском сала, и со слезами на глазах смотрела на мать.

– Все, девка, двадцатый год уже. Сваты были? Были, а не пошла. Вот и живи теперь своим умом. Вот тебе порог и семь дорог – куда хочешь, туда и иди.

Куда идти?.. Если в город только.

Город гудел, жил своей жизнью, и ему дела не было до деревенской девушки.

Из-за отсутствия городской прописки Вале пришлось первые дни жить на вокзале. Девушке уже стало казаться, что ничем хорошим ее поездка не закончится, но добрые люди помогли. И Валя пришла на стройку – такая вся из себя, в парусиновых туфельках и новой штапельной юбочке. Ей выдали лопату, лом и грубые резиновые сапоги на три размера больше.

– Бери больше, кидай дальше, – хмуро проинструктировал бригадир и ушел.

Так началась ее трудовая деятельность. А через четыре года она уже работала главным бухгалтером в домоуправлении.

Как-то, гуляя по парку с подругой, она заметила, что за ними идет молодой мужчина.

– Валь, на тебя глядит, – прошептала подруга. – Пойдем отсюда.

Но он все равно ее нашел. Звали его Тимофей, и был он обходителен и любезен, наружности приятной. Через полгода они поженились. В цветущий месяц май.

Когда выходили из загса, к ним подошла какая-то старушка:

– Не надо с ним жить. Он плохой человек! Одумайся!

Валя в растерянности замерла.

– Вали отсюда! – зло крикнул старушке Тима. – Нечего муру гнать.

Та, горько покачав головой, ушла. А Валя еле дышала: сначала сербиянка, теперь вот бабушка. Судьба?..

Как молодой семье им дали однокомнатную квартирку. Через год родился у Вали сын. И после этого Тиму как подменили: ни слова ласкового, ни помощи. Вскоре привез он из деревни двух братьев, потом и сестру. Валя все это время работала для ребенка и для семьи мужа. Тима же вечно был в командировках, и жены для него как будто не стало, да и сына тоже.

Через полгода их вызвали в прокуратуру. Валя не понимала зачем, а у мужа спросить постеснялась.

У входа в кабинет Тимофей больно схватил ее за руку и предупредил:

– Если спросят, скажешь, что все знала. Поняла?

Валя удивленно кивнула. Что она должна знать?

В кабинете прокурор, сидевший за массивным столом, указал им на два стула:

– Устраивайтесь.

Тимофей уселся с надменным лицом, Валя робко опустилась рядом.

– Значит, Тимофей Семенович и Валентина Алексеевна?

Мужчина вытащил из стопки документов письмо.

– Валентина Алексеевна, вам знакомо имя: Лидия Петровна? Нет? Что ж, зато оно знакомо вашему мужу, – он бросил хмурый взгляд в сторону Тимы. – Накануне мы получили письмо, говорящее о том, что на момент вашего бракосочетания Тимофей Семенович уже состоял в браке. Вы знали?

– Как?

В глазах у Вали потемнело, голос почти пропал. Тук-тук, тук-тук – стучала кровь в висках, и казалось, что голова сейчас взорвется.

– Я не…

Валя наткнулась на тяжелый взгляд мужа: холодный, пробирающий до костей.

– Да, я знала, – еле слышно произнесла она, опуская голову и изо всех стараясь не расплакаться.

– Вы уверены? – повторил прокурор, глядя на нахально улыбающегося Тиму.

Женщина лишь кивнула, не в силах больше говорить.

– Хорошо, – было видно, что прокурор ей не поверил. Но настаивать он не стал. – Мы примем решение о недействительности брака с Лидией Петровной, потому что там нет детей.

В голове у Вали, словно заевшая пластинка, звучали слова: «Несчастная судьба… Судьба…»

Прошло совсем немного времени. Однажды Валя варила кашу в большой чугунной кастрюле – чтоб на всю мужнину родню хватило, – когда к ней подошел пьяный брат мужа:

– Быстрей давай, а то жрать охота.

Услышав в ответ лишь монотонное постукивание ложки, мужчина разъярился:

– Опять молчишь? А что на это скажешь: погляди-ка на Тимкиного сына!

И, вытащив из кармана фото, бросил его в лицо женщине. Валя пораженно рассматривала мальчика с такими знакомыми чертами. Деверь, увидев выражение ее лица, загоготал, как сумасшедший:

– Ой, не могу… Дура… У него ж сын внебрачный… И не от Лидки, и не от тебя!

В коридоре послышались шаги, и в кухню вошел Тимофей:

– Что здесь происходит?

– Это правда? – пролепетала женщина, показывая мужу фотографию.

Тима со всего размаха дал брату такую затрещину, что тот, падая, ударился об угол стола и потерял сознание. Потом он обернулся к Вале.

– Не суй нос куда не надо, – зло прошипел он. – Занимайся делом…

– Все! Больше не могу это слушать! – взорвалась я. – Почему она его не бросила?

– У них еще один ребенок должен был родиться, вот она и терпела, – грустно сказала бабушка.

…Валя считала, что детям нужен отец – какой-никакой. Но высшие силы решили по-другому: при родах врачи повредили сыну руку. Тима, узнав об этом, презрительно заявил, что больной ребенок ему не нужен, и ушел к другой женщине. К другим женщинам.

А Валя осталась одна растить двух сыновей, младшего – лечила на протяжении долгих десяти лет.

Я сидела, тупо уставившись в одну точку, а разум шептал: что-то тут не то, в этой истории слишком много совпадений…

– Кажется, ты не все рассказала, ба, – забыла упомянуть, что на старости лет Тима оказался никому не нужен и вернулся к Вале. А она из-за смирения перед судьбой и жалости к нему по сей день продолжает его терпеть.

Бабушка в слезах посмотрела на меня. А я продолжила:

– Сейчас Вале восьмидесятый год. У нее семь внуков и три правнука. И она любит дачу. Весной, летом и осенью ищите ее там. Верно?

Бабушка кивнула. И тут слезы уже не смогла удержать я.

– Только вот гадалка ошиблась, бабуль, – я пересела к ней на кровать. – С чего это она решила, что в твоей жизни нет места любви?! Я люблю тебя! Мелкий со старшим тоже любят тебя! И дядя, и папа, и мама! Она, когда селедку под шубой готовит, всегда на тебя рассчитывает, никому доесть не дает. Мы любим тебя, бабуль! Слышишь?

– Я знаю, моя хорошая, знаю. И я счастлива.

Несколько слов, предваряющих рассказ: это реальная история, произошедшая с моей подругой, Ниной Тельных (ей 65 лет), и рассказана она с ее согласия.

Нина, поднимаясь на цыпочках, упрямо развешивала выстиранные полотенца на протянутой между крыльцом и вишней веревке, а они все падали и падали. Грязные полотенца девушка откладывала в сторону и вешала новые, но опять не попадала на веревку.