Вера Васильевна покачала головой из стороны в сторону. Она сидела за столом на кухне, за остывшим чаем.

Вот при Сергее Маркеловиче – это были дни рождения, были праздники. Душа им радовалась, и руки знали, что делать.

И в последние годы, даже при болезни, Сергей организовывал их сам. И как символ – букет цветов! А на прошлый день рождения – едва мог ходить – все равно принес букет. Обычно они вместе ходили на непродолжительные прогулки, а тут отвлеклась на два часа – Анюта попросила приехать и посидеть с внучкой. У Ани сессия, и надо было сдавать курсовые.

Когда вернулась домой от дочери – на столе в вазе стоял букет!

– Сережа, ты зачем вставал? – изумилась она.

А он улыбнулся:

– Ничего. Я на такси.

Традиция дарить цветы привилась не сразу. С того дня, как она родила Маркушу. Потом – Сережу. Далее – девочек. То есть – на каждое рождение ребенка. И потом, продолжая традицию, стал дарить цветы на каждый ее день рождения.

Вера Васильевна ушла в воспоминания. Ей представлялся муж. У Сергея был хороший голос, и он всякий раз за столом или наедине с ней напевал: «Не могу я тебе в день рождения // дорогие подарки дарить. // Но зато в эти ночи весенние (хотя ее день рождения в декабре) // я могу о любви говорить».

И далее добавлял от себя:

– А еще я хочу в этот день обязательно, даже в холод цветы подарить.

Здесь его импровизации были разными. Но в любом случае – радостными, сердечными. А теперь…

И сегодня, чем ближе подходило время к вечеру, тем томительнее становилось на душе. Это первое застолье без него. Без его цветов. Лишь в памяти слышатся слова, мелодия его песни, которые вытапливают на глаза слезы.

Но Вера Васильевна знала, хочет она того или нет, а к шестнадцати часам дети все равно соберутся. И ее поздравить, и отца помянуть. Какой же это теперь праздник без поминания самого близкого им человека. Привезут и внуков. Надо для них что-то вкусненькое приготовить. И хорошо бы встретить их не зареванной, не с мокрыми глазами.

Вера Васильевна старалась постоянно чем-то отвлекаться, но стоило остановиться, присесть – перед глазами представал Сергей Маркелович. Его улыбка, с которой он дарит ей цветы, и песенка… Из груди невольно вырывался стон, и Вера Васильевна прятала лицо в платок, который теперь всегда сопровождал хозяйку.

Эх, Маркелыч, Маркелыч… что же ты так… Ведь обещался вместе, а ушел один… Как без тебя тоскливо…

Первыми пришли Маркел с семей. Принесли торт, шампанское, букетик из трех цветочков. А внуки свои подарочки – рисунки-раскраски. Вера Васильевна расцеловала их. В квартире тишина и тоска постепенно перетекли в гомон, движение, детский смех. А с приходом остальных детей и внуков унынию, грустным воспоминания не осталось и места. Они уползли в потаенные уголки души. Однокомнатная квартира стала напоминать растревоженный улей, от шума которого становилось легче на душе.

Свою четырехкомнатную квартиру, полученную еще в золотое время застоя, они разменяли на однокомнатную – Сергей Маркелович предложил. И доплату от той квартиры поделили на всех детей. Это помогло детям приобрести каждому свое жилье. Сейчас этот шаг Вера Васильевна одобряла и часто мысленно благодарила мужа за его заботу о детях. Он говорил:

– Детям мешать не надо. У них теперь своя жизнь. А помогать надо.

К шестнадцати часам наконец-то все угомонились, расселись за столом. Маркел разлил шампанское. Поднялся и начал произносить тост:

– Мама, печально этот день твоего рождения проходит, – вздохнул, – без папы…

От его слов стало грустно всем, а Вера Васильевна приложила к лицу платочек, всхлипнула.

А сын продолжил:

– Но давайте все же вначале эти бокалы поднимем за тебя, мама. А потом – за папу…

За столом зазвучал звон бокалов. А в прихожей – дверной звонок, напоминающий трель соловья.

Гости переглянулись. А Маркел спросил:

– Мама, ты кого-то еще ждешь?

Вера Васильевна пожала плечами: нет…

Сын пошел в прихожую, и оттуда послышался щелчок замка.

Перед дверью стоял молодой человек. В одной руке он держал большой букет цветов, в другой – розовую папку.

– Здравствуйте! – поздоровался пришедший. Маркел кивнул. – Здесь проживает Вера Васильевна Вдовина?

– Да, – ответил Маркел, недоуменно посматривая на незнакомца и на букет.

– Она дома?

– Да.

– Тогда разрешите войти?

Маркел посторонился, и молодой человек шагнул через порог.

– Здравствуйте! – торжественно сказал гость, войдя в комнату.

– Здравствуйте… – вразнобой ответили ему сидящие за столом.

Молодой человек цепким взглядом выявил виновницу торжества и приступил к делу:

– Уважаемая Вера Васильевна, разрешите от лица нашей фирмы и от себя лично поздравить вас с замечательным событием – с вашим днем рождения! Пожелать вам счастья, здоровья, любви близких и друзей. И от имени Сергея Маркеловича Вдовина вручить вам этот букет.

Молодой человек шагнул к середине стола, где сидела Вера Васильевна, и протянул ей цветы.

Растерявшаяся именинница приподнялась. Но, чувствуя, что ноги не выдерживают ее вдруг потяжелевшее тело, оперлась о стол одной рукой, другой, подрагивающей, приняла букет.

– И вот, – положив на стол папочку, раскрыл ее и, выдернув из зажима шариковую ручку, протянул ее имениннице: – Пожалуйста, распишитесь.

Вера Васильевна приняла ручку и беспомощно, полными слез глазами, посмотрела на детей. Ее немую просьбу поняли, и сидевший рядом с ней Сергей спросил гостя:

– Мне можно?

– Пожалуйста. Если именинница не возражает, – улыбнулся тот.

Возражений не последовало, и квитанция была подписана.

Тем временем Вера Васильевна снова промокнула с глаз слезы и увидела в середине букета записку. Достала ее дрожащими пальцами. «Верочка, я тебя поздравляю с днем рождения! Жаль, что этот последний букет я не смог подарить сам», – прочитала она негромко. Но в возникшей тишине ее слова расслышали.

– Спасибо, мой дорогой… – так же тихо сказала она и сквозь слезы улыбнулась. – Как же ты смог?..

Несколько секунд все зачарованно молчали.

Первой заговорила Лена:

– Папа, браво! – и всплеснула ладонями.

Ее поддержала Аня, следом невестки. Мужчины, за ними и женщины поднялись.

Старшая внучка, Верочка, сбегала на кухню и принесла вазу под цветы. Освободив место на столе, ее поставили посередине.

Вскоре над букетом зазвенели бокалы.

– Мама, мы тебя поздравляем вместе с папой!

Свекровь, которую я зову уважительно Любовью Михайловной, восклицает, распахивая дверь:

– Ну, красавица моя, заходи!

Она стоит передо мной в трусах, в выцветшей, вытянутой футболке. Ее голые ноги, бугристо полные, вызывают в памяти рубенсовскую аллегорию Земли. Такая же полнокровная, пышнотелая, гордая и красивая своей уверенностью в себе.

Без тени смущения она говорит:

– Не обращай внимания на мой замызганный вид. Мне жарко. Я недавно с Мишенькой из сада приехала, рассаду там посадили.

Ей шестьдесят, и все свои комплексы она уже пережила. Миша – ее бойфренд, муж ее умершей подруги Люськи, некрасивый, ростом ниже Любови Михайловны, но она совершенно довольна их союзом.

– Какая же, оказывается, все-таки Люська счастливая была! – делилась со мной свекровь в первые недели ее начавшегося романа с Мишенькой. – Ведь он настоящее золото! Все сделает, и в саду поможет, и по дому, и на машине меня возит. Не красавец только, да не это главное… Мой Костя был вылитый Ален Делон, да и Георгий был хорош… И что? Только детей от них и заимела: Сереженьку да Сашеньку. А остальное все сама: и детей вырастила, и квартиру кооперативную купила, и в квартиру тоже… Хорошие люди, конечно, помогли, не без этого… А мужьям тоже спасибо… за детей.

Я прохожу в небольшую комнату. Свекровь все еще крепкими руками обхватывает мои плечи и крутит меня в стороны.