Что касается эмиссаров — то вопрос взаимодействия с ними был спорным. С одной стороны разрешалось конструктивный обмен информацией и сотрудничество, с другой запрещалось разглашать данные и совершать действия, способные навредить интересам Уровней. Где проходила грань дозволенного, выяснять приходились на местах. От меня, как консультанта, вероятно, ждали универсального алгоритма действий.

Я был готов дать им это. Лишь бы обезопасить от светлых. Лишь бы быть полезным Куратору. Хотя бы напоследок.

О возвращении Патрона возвещает шум двигателя машины и свет фар, скользнувшей по стене. Я даже не заметил, как стемнело, продолжал сидеть, изучая список правил. Для встречи Куратора я вышел на лестницу.

— Алури, как тебе новое жилье? Тебе все показали? — Патрон из зала сразу поднимается на верх, младший функционал принимает его верхнюю одежду.

— Я пока был в своей комнате, изучал правила, — он останавливается напротив меня, — Вард был чем-то очень недоволен, Куратор. Надеюсь не из-за меня? Я мог остаться и в Резиденции…

— Нет, твое место рядом со мной, — перебивает мои объяснения Куратор, — идем, нам нужно поговорить. За одно покажу тебе дом и сад.

Прежняя отстраненность Патрона пропала, наоборот, в обращении появилась мягкость. Такое я чувствовал в нем только однажды, перед закрытием параллели.

За ним я вышел из дома. Сад был довольно большой и густой. Ко входу шла небольшая аллея, а в стороны расходились дорожки поменьше. Их окружали деревья и кусты. Пройдя по той, что вела вправо мы вышли к небольшой поляне. Было прохладно, поэтому пришлось набросить слабую изоляцию.

— Что ты помнишь о разрушенной параллели? — неожиданно спрашивает Патрон.

— То, что я закрыл ее, но произошло вмешательство эмиссаров. В результате, они смогли изолировать часть того мира, — не уже ли речь пойдет о моей оплошности?

— Верно. Но все произошло соответственно правилам, — немного успокаивает меня Куратор, — но что было раньше, ты помнишь? Какая шла подготовка, кто был ответственен за разные этапы работы?

— Помню, но не все. Например то, почему моя оболочка была разрушенна.

Куратор кивает, задумчиво глядя перед собой.

— А еще, я не помню, всех, кто помогал в работе. Вы кого-то подозреваете?

Он вздыхает, отвечает не сразу.

— Нет. Не в этом дело. Скорее, в твоей памяти.

— Вы считаете, ее уничтожили специально? — вспоминаю, что выяснил благодаря Гелиону, — Вы боитесь, что из меня изъяли что-то ценное?

— Алури…, - сказанное мной слегка смутило Высшего, это я вижу по ауре, — лучше не стоит говорить о подобном, ты мне нужен…

— Я знаю, что из-за меня вы оказались в долгу перед Зорфом, — сам не ожидая такой смелости, высказываю то, что так волновало, — его требованием было выдать меня в качестве платы…

Куратор останавливается, передо мной, смотрит с удивлением, но я продолжаю.

— Если это так, я готов, но, Куратор, если будет выбор, — собираюсь с силами, — аннигилируйте меня. Я не хочу служить другому.

Патрон теперь стоит, не скрывая шока. Молчание длится слишком долго, я хочу извиниться, но он прерывает меня, первым, вдруг заключая в объятия.

— Не нужно такое говорить, Алури. Не нужно. Ты слишком дорог мне… я не отдам тебя, обещаю.

Я хочу просто ответить подтверждением, но горло оболочки вдруг сжимается, а глаза наполняются слезами. Вместо слов я плачу. И не могу остановить этого. Патрон пытается упокоить тихим шепотом. Это помогает. Удерживаемый его рукой за плечи, я иду в темноту сада уже спокойно.

Я сам не заметил, как той же тропой мы вернулись к дому, затем, Патрон повел меня наверх, в свою комнату. Не задумываясь, я помог снять с себя и с него одежду. Дал уложить себя на кровать. Потом, принимал бережные ласки, старался отвечать им. Отдался процессу соединения, невероятно осторожному и желанному. Такому, что я впервые почувствовал себя по-настоящему нужным. Я больше не боялся странного проявления в ауре Патрона, наоборот, отвечаю тем же. Что-то запретное проходило через мое тело и усиливалось в теле Высшего. Не исчезает даже когда мы отходим ко сну. И я рад это чувствовать в себе.

Работа в аналитическом центре исполнителей была мне знакома. Примерно тем же я занимался в предыдущей параллели, правда, информации здесь было меньше. Данные поступали разрозненные и неточные. Однако, мне удавалось собирать их по нужному образцу. Кроме меня работало еще три аналитика. У каждого из них была своя сфера работы.

Мя работа длилась планомерно и спокойно. За несколько месяцев не было ни одного неразрешимого инцидента. Сбор информации, консультация, назначение функционалов — нормализаторов и ликвидаторов. Аннигиляторов я практически не направлял.

Первая заявка на проведение аннигиляции пришла на третий месяц. Адресатом был Регулятор. Там было указанно, что нарушитель воли Уровней ожидает аннигиляции в этой параллели.

Я отложил эту заявку отдельно, решил оставить ее на последний момент. Когда же подошел ее черед, понял, что не могу назначить исполнителя на роль аннигилятора. Я взял заявку и оформил ее на себя. На исполнение я должен был отправиться завтра в сопровождении тех, кто зафиксирует уничтожение. Сложность была простая — вторая.

— Доброе утро, — приветствую тех, кто будет сопровождать меня. Лекарь и исполнитель. Оба второго ранга, давно работают в параллели. Оба мужчины среднего возраста, они уже присутствовали на аннигиляциях.

— Не такое уж и доброе, уважаемый аннигилятор, — лекарь встает в знак приветствия, — для вас это не первая процедура, как понимаю?

— Нет, — честно отвечаю ему, — не первая. Но прежде я не проводил официально утвержденных.

Лекарь кивает.

— Не волнуйтесь, можете рассчитывать на нашу помощь.

От сказанного я чувствую озноб. Похоже, я не учел сложности — проводить аннигиляцию во время сражения гораздо проще, чем саму по себе.

Мы направляемся к изоляторам, расположенным на окраине города. Автомобиль ведет исполнитель. Лекарь и я занимаем заднее сидение.

— Согласно регламенту, вы должны будете скрыть лицо, — говорит мне лекарь.

— Я не собираюсь скрывать себя, — отвечаю ему, оправляя одежду. Я выбрал черные штаны и куртку, основной экипировки. Маску я действительно решил не брать.

— Дело не в том, чтобы скрыть…

— Достаточно, — исполнитель прерывает лекаря, — старые традиции уже не стоят внимания. Главное — это четкость исполнения.

На том наш разговор оканчивается. Остаток пути мы проделываем в молчании. В изоляторы нас пускают по предъявлении заявки, провожают до камер. Приговоренный находится в отдельной капсуле.

В этой параллели она напоминает стеклянный куб, а по его граням идут электрические кабели. Именно они создают нужное поле по контуру. Внутри устроенна конструкция для сидения — металлическое кресло. К нему пристегнуто нейтральное тело функционала. Его оболочка — мужская, среднего возраста, слабо измененная.

На столе рядом с капсулой лежит письменный отчет о проведенной подготовке. Я просматриваю его, одновременно подключая энергетическое зрение.

— Прошу отметить, что была проведена полная откачка энергии и стабилизация в нейтральном теле. В связи с этим, аннигиляция будет достигнута путем разрушения оболочки. — согласно регламенту сообщаю сопровождающим ключевые моменты отчета, — способ рекомендованный Регулятором — разрушение тела электричеством высокой мощности.

В этот момент, прикованный функционал вздрагивает, поднимает голову.

— А, вот и вы. Я думал, уже не дождусь, — смеется. Лицо кажется изможденным, но это не удивительно, при условии, что его истощали через оболочку, — так кто же из вас палач? Ты? — кивает на исполнителя, тот не отвечает, продолжает стоять, скрестив руки на груди, — нет, слишком решительный взгляд, ты скорее конвоир. Точно не ты, — смотрит на лекаря, — ты врач. Значит, — смотрит на меня, немного удивлено приподнимает брови, — а я тебя, кажется, знаю…