– Неужто воду хлещут или компот какой? – спросил у Лёксы дед Михей.
– Ты же всё знаешь, зачем у меня спрашиваешь? – отмахнулась Лёкса.
– Нет, нет, ты заметь: Мишка сам себе наливает и, лихо его матери, из одной и той же бутылки, – заблестело морщинистое – прошлогодней картошкой – лицо деда Михея. – На репетиции из глечика потягивал. Вот, вот, шестой раз прикладывается. Там где-то на дне капля какая и осталась. Разве же он воды столько мог бы выпить? Ни в жисть! Её столько не осилишь. Бутылка, конечно же, литровая. Антихрист, на виду у председателя наяривает... нет, чтобы и ему приподнести-предложить. Где там! Мишка не даст. Жадина. Сам добулькает. Закусывай, закусывай, Мишка, а то развезёт, холера!..
– Ну, так ты пойдёшь за меня замуж? – наконец-то Мишка Бараболька выпрямился, аперся о краешек стола. – Я к тебе обращаюсь, Ольга: пойдёшь или нет?
– Пойду,– немного растерянно проговорила бухгалтерша Оленька.
– Все слышали? – почему-то посмотрел не на сватов, а в зал Мишка Бараболька.– Все. Лидка, а ты слышала?
Лидка, председатель, дед Михей и все остальные удивлённо переглядываются между собой, пожимают плечами: ничего не поймут, да и почему он назвал артистку-бухгалтершу Оленькой, когда ещё раньше она была Наташкой – как в пьесе.
– Говорил же: закусывай! – первым сообразил, что произошло, дед Михей.–Непослушник!
Мишка Бараболька, пошатываясь,выдвинулся на авансцену:
– Лидка, ты всё слышала? Я женюсь! На учёной! Так и быть! Люди, земляки... спектакль спектаклем, мы его продолжим... без антракта дадим, не волнуйтесь, однако я женюсь по-настоящему. И вы засвидетельствуете это. А?
– Я... я ничего такого вам не обещала! – покраснела бухгалтерша, заморгала глазками. – Я думала... это же по пьесе так! – и она, спрятав лицо в ладонях, убежала со сцены.
Кто-то зааплодировал, и все – о, чудеса! – поддержали его. Кроме председателя. Тот встал, попросил тишины.
– Режиссёра! – строго потребовал председатель.
– Я! – белый, как свежий снег, выбежал на сцену режиссёр агроном Цыбулькин.
– Заменить жениха! Дублёр, или как у вас там, есть?
– Нет, нету, – часто заморгал глазками режиссёр агроном Цыбулькин.
– Как это меня заменить? – закивал непослушным пальцем Мишка.– Меня? Можно сказать, заслуженного... заменить? А вы театр Янки Купалы представляете без Станюты или Овсянникова? Нет. Правильно. А вот найдётся один дурак и скажет: заменить! Председатель, ты здесь не распоряжайся. Ты в искусстве – ноль. Без палочки. Запомни. Руководи посевной. Понятно? А будешь нести охинею, то я много о чём могу тебе напомнить. Могу, к примеру, рассказать всем зрителям, верным нашим патриотам, заядлым нашим театралам, как ты в городе коттедж соорудил под небеса из восемнадцати комнат. За чьи деньги? А-а, молчишь! Проглотил? А сыновьям машины приобрёл – за что? А мясо берёшь каждый день свеженькое, когда я, можно сказать, заслуженный артист Бережков, с хрустом поедаю солёное, от чего на сцене иной раз солёным – а каким же! – потом прёт... А выборы взять. За Дубко не голосовал...
– Замените его! – председатель притопнул ногой, вынес колесом грудь вперёд. –Немедленно!
Дед Михей посмотрел на председателя, улыбнулся:
– Нет, Мишку не заменишь. Он один у нас такой. Артист!
Первой дёрнула из клуба Лидка, за ней, втянув голову в плечи, почесал председатель.
– Спектакль продолжается! – сообщил Мишка Бараболька.
Но не там-то было: поплыл занавес, он отгородил его от зрителей... и на всю, кажется, оставшуюся жизнь. Только он не очень, видится мне, переживает: всё же стал заслуженным артистом Бережков после того спектакля. А такого, согласитесь, не каждый достичь может.
На спектаклях Мишка Бараболька сидит теперь рядом с дедом Михеем. Тот, бывает, заскучает на представлении и шепнёт заслуженному артисту:
– Взберись, Мишка, на сцену, отмочи чего... Потому как жизнь такая, что потешиться охота. Взберись, Мишка. Удружи.
А Мишка отмахивается, как когда-то Лёкса:
– Смотри!..
Собираемся днями, скажу вам по секрету, пойти делегацией просить председателя, чтобы всё же разрешил Мишке снова выйти на сцену, потому как в наших Бережках любят театр. А какой же это театр – ну, правда! – без заслуженного артиста?
Так и скажем председателю: «Заслуженных уважать надо! Верните Барабольку!»
ПОДФАРТИЛО
Повезло наконец-то инженеру Тиханчику: трудно вспомнить, сколько он уже играет в это «Спортлото», а только недавно отхватил кругленькую сумму. Жена, Капитолина, по случаю такого радостного события обвила, словно в молодые годы, мужа вокруг шеи, сладко чмокнула в щечку:
– Не оболтус ты у меня, Тиханчик! Пусть все видят! Я же, хоть и перца подсыпала тебе , когда ты покупал те карточки, но сама где-то в глубине души верила: подфартит когда-нибудь и нам, не все же – им! Молодчина! Твои деньги – ты ими и распоряжайся! У нас всегда, не мне тебе говорить, справедливость была и остается на первом плане. Решай, на что потратишь свои деньги. Вижу, задумался. Зря. Тогда я скажу: одеть тебя надо, Тиханчик. Обносился ты совсем. Обшарпался. На люди показаться стыдно. Купим, значит, тебе новое пальто, плащ, джемпер и обязательно ондатровую шапку. Ты все же при должности, не последний человек в своем конструкторском бюро. Ты на меня не гляди, Тиханчик. У меня все есть, кажется...
Пошли покупать. Тиханчик прихватил самую пузатую сумку, затолкал в карман несколько полиэтиленовых пакетов.
Людей в магазине – не подступиться. Толкаются, оскорбляют друг друга, где там с Тиханчиковым характером подобраться к товару, чтобы хоть одним глазом глянуть, что он из себя представляет, товар тот, по какой цене продается. Не чета ему Капитолина: проберется к любому товару, очереди для нее не существует, и сразу сообщает мужу:
– Плащ – залюбуешься! Чистый габардин! Брать?
– Что, как раз мой размер?
– Твоего не вижу...Ах, так это ж женский плащ! Но красивый. Глаз не оторвать.
Вскоре Капитолина выбирается с новой покупкой, передает мужу: держи! А сама снова ныряет в очередь. Не проходит и минуты, как слышен ее счастливый голос:
– А шапки, Тиханчик, ни пером описать, ни в сказке рассказать.
– Ондатровые?
– Гм, захотел так сразу! Из лебяжьего пуха. Что бы взять?
– Бери, если ондатровой нету, – пожимает плечами Тиханчик.
– Тиханчик, а, Тиханчик, подойди поближе, посмотри, какое шикарное пальто, – зовет Капитолина мужа. – Возьмем? Позднее днем с огнем не найдем. Да и учитывать надо – гиперинфляция. Воротник, нет, ты только глянь, из чего воротник! Натуральный песец.
– Это же женское, – моргает глазами Тиханчик.
– На тебя, дорогой, поищем еще. Найдем. Должны найти.
... Из магазина Тиханчик нес, аж пригнулся к земле, обновки для жены. Капитолина забегала вперед, стараясь заглянуть ему в глаза:
– Это ж надо так торговать! – щебетала она. – Неучи! Денег нет – для мужчин вещи выбрасывают, а когда есть – только для женщин. Никакого порядка в этой торговле.
Тиханчик, на ходу промокая носовым платком лицо, тянулся за женой и думал, что он очень счастливый человек: пусть еще кто выиграет для своей любимой жены столько вещей!
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Гости пробрались за столы. Сидят. Ждут. Молчат.
– Ну, где там наша именинница, уважаемая, несравненная Клавочка? – встал Павел Степанович, штатный тамада, окинул придирчивым взглядом стол, который был густо заставлен закуской и бутылками с лимонадом и минералкой, развел руками. – Что-то... кхи-кхи... кхе-кхе... ничего не вижу...
А Клавочка держала в руках две бутылки водки – по одной в каждой.
– Что ж, начинайте, гости мои дорогие, застолье, – нараспев подала она команду.– Лимонад на столе. Минералка. Наливайте. Ну, а кто хочет водки выпить за мое здоровье, пожелать мне такой же горькой, как и она, жизни, прошу поднять руки. Ну, ну, смелее, смелее, гости дорогие!
