Эйе кивнул, соглашаясь, но не посмеялся над бравадой моего друга, хотя, хорошо зная Усермонта, не сомневался, что тот говорит серьезно. Старик, который сейчас не выглядел стариком, взял меня за плечи.
– Я должен попросить тебя кое о чем, хотя не имею на это права.
Я молчал, и он продолжил:
– Теперь вы братья. Прошу тебя, защити твоего брата, как защищаешь Нефертити. У меня договор с Темными.
– Что?! О Атон! – воскликнул я, чувствуя себя дураком, который вечно брюзжит и никогда не получает объяснения, разве что их соизволят дать те, кто дергает за ниточки, как мы делали с куклами, играя в капе.
Эйе продолжил:
– Да, это правда. Несмотря ни на что, Темные все же предпочитают меня в качестве фараона Хоремхебу, который слишком честолюбив, чтобы они могли чувствовать себя с ним спокойно.
Нахтмин возразил отцу:
– Но ведь Темные никогда не решатся покуситься на жизнь фараона. Фанатизм – это лучшая защита Тута.
– Они не открыли мне свой план, но он существует. Тем или иным способом они покончат с ним. И когда я стану править, мне придется воевать с Хоремхебом, если они не прикончат его. Поэтому ты должен быть защищен. Ты мой наследник. Если вы сумеете скрыться, ты в один прекрасный день станешь фараоном и наш род продлится, даже если мое имя будет стерто из памяти потомков.
Я с отвращением помотал головой.
– Это у тебя общее с моим отцом! Честолюбие! Даже сознавая, что вы всего лишь игрушки в их руках, вы продолжаете мечтать о царстве. Скажи мне, возможно, вы намерены стать богами, как Эхнатон?
Эйе не ответил. Я продолжил:
– Нахтмин может рассчитывать на мою защиту, пока мы будем спутниками и пока он будет вести себя со мной подобающим образом, как солдат, которым он и является, и подвергать себя той же опасности, что и я. Но я буду делать это только ради Нефер. Моя цель – убраться как можно дальше отсюда вместе с ней и никогда больше здесь не появляться. Я не для того перестал быть орудием в руках Тута, а позже моего отца, чтобы превратиться в орудие вашей алчности, ради отца или брата, как вы себя именуете. Я уже потерял отца, так что с легкостью лишусь еще одного, да хоть бы сотни… Мне наплевать на все это!
Нахтмин сделал шаг ко мне и протянул руку, которую я не пожал.
– Мне кажется, это справедливо, – сказал он.
Эйе молчал, отведя взгляд, отчего я пришел в ярость. Я не мог не быть жестоким.
– Не отводи глаза! Ты быстро забыл, что предал меня. Забыл, что договаривался с Темными и предавал Эхнатона. И самое важное: непомерно алчный, ты забыл о своей дочери, которая находится в опасности, в то время как ты стараешься использовать меня во имя моей любви к ней. Меня просто тошнит от тебя! Возможно, Хоремхеб больше достоин трона, хотя он предлагал мне то же, что и ты.
Эйе гордо вскинул голову.
– Мы такие, какими нас научили быть!
– Ошибаешься! Это оправдание твоей алчности и алчности твоих предков. Какое разочарование ты должен был испытать, когда Нефертити перешла тебе дорогу! Скажи мне, Нахтмин, что ты чувствуешь, осознавая, что твой отец и твой дед использовали тебя? Думаю, если ты станешь царствовать, то будешь лишь повиноваться их воле. У тебя нет собственной жизни, ты живешь их жизнью!
Нахтмин вскинул голову с наигранной гордостью.
– Я поступаю по совести, – заявил он. – И хотя иной раз ошибаюсь, я по своей воле еду с тобой. Не заставляй меня раскаиваться в этом!
Я принял боевую стойку, подняв ободранные кулаки.
– Поступай как знаешь! Я тебе ничего не должен, а ты в долгу перед своей сестрой. Хватит, наговорились! – Я снова посмотрел на Эйе. – Ты можешь потратить часть своего богатства на коней, оружие и еду для своего наследника, будущего фараона, и доставить все это за пределы города?
Эйе сурово взглянул на меня, но кивнул. Я не унимался:
– И подумать только, я шел убедить тебя уехать и мирно жить рядом с дочерью… в то время как мог просто остаться с ней! – Я наконец повернулся к Усермонту: – Ты мой единственный друг. Единственный, кто остается верным тому, чему мы учились и о чем мечтали в капе.
Усермонт кивнул, соглашаясь.
– Береги царицу, – сказал он.
Мы обнялись.
35
Через час мы с Нахтмином были уже за городской стеной, где встретились с человеком Эйе, который привел четырех лошадей, груженных едой и оружием.
Мы пустились с места в галоп. Вскоре мы миновали селение, которое мне так нелегко было покинуть несколько дней назад, и я различил вдалеке храм Нефрет. Я молча помолился за нее, желая ей удачи.
Мой спутник почти не разговаривал со мной, что было приятно. Когда мы замечали, что лошади устали, то меняли их на свежих.
Через несколько часов мы остановились отдохнуть. Нахтмин лег спать, а я размышлял, позволив ночи наполнять меня надеждой и энергией.
Если бы Хоремхеб узнал от меня, где находится Нефертити, селение уже было бы стерто с лица земли, а она оказалась бы в его власти или мертва.
Единственной надеждой было то, что даже я сам не знал точно, где находится это селение, и если мои указания были неточны, поскольку я плохо соображал под действием снадобья, возможно, они еще не обнаружили его. Но это была лишь слабая надежда, потому что мой отец способен прочесать пустыню вдоль и поперек, если будет уверен, что таким образом получит столь драгоценный товар для сделки.
Я успокаивал себя тем, что она была нужна ему живой, чтобы передать ее Темным или даже самому Туту. Но это было иллюзорное утешение, потому что я знал, что у моей царицы хватит решимости расстаться с жизнью, чтобы снова не оказаться в руках своего пасынка.
Легкое прикосновение к моему плечу прервало мои размышления.
– Ты не отдыхал?
– Отдыхал. Мне не обязательно спать, чтобы отдохнуть. Пустыня и ночь дают мне силы.
– Они нам понадобятся.
– Зачем ты это говоришь?
– Ты же знаешь, что в любом случае будет схватка.
– Не понимаю, почему ты так считаешь.
– Не будь наивен! Если они ее увезли, нам придется ее искать, а если мы окажемся там раньше…
– Тогда что?
– Твой отец – старый лис. Он мог наврать тебе и устроить все это, чтобы ты его привел к ней.
– Я не знаю этого! Не знаю, говорил ли я что-то или не говорил. Но лучше сделать то, что будет на моей совести, чем ничего не делать.
– А мы не можем?..
Я выпрямился.
– Что? Вступить в переговоры? – возмутился я. – Это твоя идея или твоего отца? Убирайся! Уходи! Ты мне не нужен!
– Я дал слово!
– Я освобождаю тебя от него, если ты так скоро меняешь планы.
– Я последую за тобой! – упрямо сказал он.
Я выплюнул свою реплику:
– Да. И сделаешь это только потому, что со мной ты до какого-то момента в большей безопасности, чем оставаясь с собственным отцом. Для тебя не представляют ценности ни твоя сестра, ни твой отец. Ты хочешь спастись, чтобы сохранить себя для царствования. – Я схватил его за горло. – Но послушай хорошенько, гадюка! Если, как ты говоришь, предстоит схватка, я буду так же пристально следить за твоими передвижениями, как и за маневрами врагов, и, клянусь твоими самыми священными богами, мне ничего не стоит перерезать тебе горло, если у меня появятся хоть малейшие сомнения относительно тебя.
Он вывернулся, заметно было, что он в бешенстве.
– Я буду честно биться! Но это ты втягиваешь нас в схватку.
– Несомненно. И в первый раз действую ради себя самого, не служа никому. Пора в путь.
И мы поскакали дальше, а я раздумывал над словами Нахтмина, злобными, соответственно его нраву, но справедливыми. Это была та правда, которую я таил от себя самого, но я не мог верить своему отцу больше, чем Эйе, Туту или самим Темным.
Если ее еще не увезли, а я действительно сообщил отцу о ее местонахождении, сейчас он уже направил своих людей за ней. Первое более вероятно, чем второе, и тем не менее…