Я закончил есть и улегся под навесом. Обеспечивая своей жизнью безопасность Джеха, я понимал, что, хотя он и мой друг, охранник без промедления убьет меня, если его командир не вернется в назначенный час.

Когда я очнулся, около меня снова стоял Джех.

– Некоторые спят себе и спят, когда другие заботятся о благе страны!

– Какой именно?

И мы оба рассмеялись.

– Сколько я проспал?

– Два дня. Думаю, ты голоден, как лев.

Я медленно поднялся. Все тело болело, хотя я чувствовал, что отдохнул и почти восстановил силы, несмотря на раны.

– Как с тобой обошелся военачальник?

– Он вел себя вполне разумно. – Мой друг расхохотался. – Я сказал ему, что после моего возвращения к себе ты появишься довольно быстро. Должно быть, он сейчас грызет свои знаки отличия, решив, что я его обманул.

– Ты оказал нам большую услугу.

– Глупости! Вспомни, кто я и каковы мои задачи.

Я засмеялся.

– И так было с самого детства, разве нет? Когда мы разговаривали в капе и я шутил по какому-нибудь поводу, для тебя это было больше, чем игра.

– Нас так воспитали. Мы такие, какие есть.

Это было прощание. Мы обнялись с искренним чувством, но Джех сохранял серьезное выражение лица.

– Я ценю тебя больше, чем любого другого в этой стране, и поэтому дам тебе еще два совета.

– И притом бесплатных!

– Я не шучу. И помни, что мы в расчете. Совет первый: не играй в те игры, в которых не главенствуешь, иначе однажды тебя одолеют, а меня не будет рядом, чтобы помочь тебе, как бы это ни служило моим интересам.

Я почувствовал, что моя гордость уязвлена, но постарался не показать этого, так как знал, что Джех желал мне добра, это подтверждала и его серьезность.

– И второй совет: уходи от них. Они все крокодилы, а ты среди них маленькая рыбка. Ты не осознаешь этой разницы. Ты на игровой доске только потому, что ты им нужен, но как только по какой-либо причине они перестанут в тебе нуждаться, тут же покончат с тобой. Ты ничего не понимаешь в этой игре. Ты не прикрыт. Ты один.

– Мой отец защитит меня.

Джех взял меня за плечи и встряхнул.

– Твой отец хуже всех! – Он придвинулся ко мне так близко, что наши губы почти соприкасались. – Поверь мне. Его честолюбие превыше любых кровных уз, и если ты помешаешь ему в достижении его целей, он, не раздумывая, уберет тебя со своего пути. Помни об этом, Пи. Мы только пешки. Меня готовили к тому, чтобы я мог предвидеть ходы противника и знать, что мне угрожает с тыла, а тебя – к тому, чтобы сражаться с противником лицом к лицу. С мечом в руках ты одолеешь меня сразу же, но на этой территории ты вряд ли выиграешь. Поэтому послушай меня… Ради всего того, что связывает нас.

– Боюсь, что пути назад нет. Я втянут сильнее, чем ты думаешь.

– Тогда я даю тебе последний совет: всегда имей надежный выход и всегда оставляй побежденному врагу возможность достойно отступить. Если у опасной змеи будет путь к бегству, будь уверен, она им воспользуется, но если она поймет, что попала в ловушку, будет нападать, станет опаснее, чем многие из ее преследователей, и причинит много вреда… Все они ядовитые змеи. Твой отец, Тут и, конечно же, Темные… Я даже отказываюсь верить, что царица так невинна, как ты считаешь.

– Джех!

– Прости, но ты должен научиться оценивать все возможности, какими бы маловероятными они тебе ни казались. Ты наивен, как щенок, которому совсем не страшно пойти попить из затона.

Мне показали дорогу, моя шутка о том, чтобы они отвезли меня на колеснице к моим, нисколько не позабавила их.

Но зато мне отдали оружие, чтобы я не оказался беспомощным при нежелательной встрече.

Солнце уже стояло невысоко над горизонтом. После часа езды в колеснице мне предстояло три-четыре часа пройти пешком, и это если идти скорым шагом.

Сначала дорога показалась мне даже приятной. Пока я спал, мои раны обработали и перевязали, а перед расставанием с Джехом я как следует поел.

Струйки пота бежали по моему телу, покрытому пылью, которую я поднимал, быстро шагая. День был жаркий, а во время сражения я не замечал жары.

Пустынный пейзаж был однообразным, но когда я уже стал приближаться к полю битвы, почувствовал ужасный запах. К несчастью, именно он указывал мне дорогу, которую помогали найти и небольшие столбики черного дыма. По мере того как я приближался, они становились черными клубами, огромными, как облака, которые чуть покачивались от легкого ветерка.

Я тут же узнал запах.

Горелая человеческая плоть.

В погребальные костры бросали груды вражеских трупов, которым предстояло гореть целыми днями. Колесницы и пригодные для использования вещи, которые оставались на поле боя, уже забрали, трупы обыскали в надежде найти что-либо ценное, в том числе и обычные амулеты из разных материалов. Амулеты носили все суеверные и почти все ревностно верующие солдаты. Были солдаты, которые носили амулеты, обеспечивающие защиту всех богов, которым они поклонялись, – по амулету на каждого бога. Были и такие, что носили с собой свое жалованье, вместо того чтобы отдать его на хранение командиру, конечно, если доверяли ему (сомнения были вполне оправданы, и среди командиров было много нечистых на руку). Помимо всего прочего чрезвычайно ценились наконечники копий и стрел, дубинки, топорики, щиты, все, вплоть до кожаных полос, к которым крепилось оружие.

Как рассказывал мне в свое время Сур, команда лекарей прочесывала поле битвы не только для того, чтобы помочь раненым, но и чтобы вытащить наконечники стрел из ран и подобрать ценные вещи.

Командиры рассчитывались с солдатами. Солдаты, за которыми числился долг (за новое оружие, например), платили за него трофеями, захваченными в бою, и, в свою очередь, требовали плату у командиров. Те взыскивали часть трофеев, чтобы заплатить свои долги другим, вышестоящим командирам, последовательно вплоть до самого Хоремхеба. При благоприятном исходе сражение оказывалось вполне прибыльным предприятием, щедро приправленным лицемерием. С удивлением и насмешкой можно было наблюдать, как всем этим бывшим преступникам удается вписаться в такую сложную систему, немыслимую ни в каком другом сословии.

Я подумал о лошадях, невинных жертвах войны. Благородные животные не заслуживали такой жестокой участи. Колесница была самым ужасающим и несущим смерть устройством из всех существовавших, и зачастую для того, чтобы остановить ее, следовало убить или ранить коня. Так и поступали. Поэтому в первых атаках использовали самых старых и больных коней, ослов, верблюдов, быков.

Погруженный в эти мысли, я наткнулся на первый труп. И не мог отвести от него взгляда.

Рот раскрыт и перекошен, словно человек хотел вдохнуть воздух и не смог из‑за глубокой раны в горло и грудь, возможно, нанесенной секирой типа тех, какими вооружены нубийские воины, которыми командовал Сур. От трупа нестерпимо воняло, и я был рад, что поел несколько часов назад, поскольку позывы к рвоте сгибали меня пополам.

Я продолжал свой путь, не переставая думать об этом солдате и вспоминать, как мне не хватало воздуха, и только решимость бороться за нечто более значимое, чем я сам, придавала мне сил. Но без помощи Джеха, наверное, их не хватило бы, и меня постигла бы такая же участь, и тогда какой-нибудь солдат обнаружил бы меня после сражения, и его тоже сгибало бы пополам при виде моего искаженного жуткой гримасой лица. Я спросил себя, долго ли еще мне будет везти, припомнил советы своего доброго друга, и вздрогнул, как испугавшийся ребенок.

Трупов становилось все больше. Некоторые из погибших были египтянами. Мне показалось, что снабженцы еще не добрались сюда. И я улыбнулся при мысли о том, что, будь я простым солдатом, стал бы сейчас обыскивать тела в поисках ценных вещей.

Зловоние становилось невыносимым. Там и сям белоголовые сипы и другие хищные птицы лакомились трупами и при моем приближении только поднимали голову, дерзко глядя на меня. Мне казалось, что сам Гор смотрит на меня пронзительными глазами этих отвратительных птиц.