Разные звери – гиены, пустынные лисы, крысы и даже одна львица – не воспринимали меня как угрозу, опьяненные кровью, как и я некоторое время назад, и не обращали на меня внимания.

Мне вдруг стало стыдно, что я разглядываю лица мертвецов, но я не мог перестать это делать, не мог отвести глаз от лежащих тел.

«Стоило ли затевать все это?» – спрашивал я себя. Известны ли были солдатам противника причины, по которым им пришлось воевать? Верили они в то, что сражаются за правое дело? О чем они думали, видя, как бесстрашно сражаются наши солдаты?

Они, как и их военачальники, были чересчур уверены в своем превосходстве, но оно было бы значительнее, если бы они считали нас серьезным противником. Ясно, что в таком случае они бы не покинули своих владений. Войны случаются, когда люди теряют страх.

Трупов было так много, что мне приходилось лавировать между ними и перепрыгивать через них, чтобы не наступить на мертвецов. Видеть все это было невыносимо, и я поклялся всем богам, что никогда больше не стану участвовать в подобной резне. Меня пугала мысль о том, что я превращался в дикого зверя, подобного разъяренному гиппопотаму.

Если от животных нас отличает способность размышлять, то на войне мы утрачивали это различие. Что касается меня, благодаря тренировкам я действовал механически и мог сражаться, руководствуясь только интуицией.

Я вспомнил всех, кого любил, и поклялся себе, что вернусь к ним. О мой отец, Джех, Сур, дети из капа, которых уже не существует… И Нефертити.

Сур был прав: одно дело обучать людей, и совсем другое – систематически убивать их.

Я понял, почему в Египте не было солдат по призванию и почему так трудно собрать хорошее войско. Египтянин любит жизнь, своих близких и своих богов и не приемлет варварство войны. Мы, в отличие от хеттов, родились не для того, чтобы воевать, мы живем, чтобы сделать счастливыми своих близких, упорно трудясь. Мы стремимся обогатить свою душу, ища согласия между богами, почитаем фараона, стражей порядка и судей. Мы хотим самого обычного счастья, хотим веселиться, играя, танцуя и распевая под музыку.

Я вспомнил легенду о создании человека.

Когда-то те, кто создал всех существ, составляющих компанию богам, дали жизнь человеку.

Одни считают, что человечество родилось прямо из слез радости, пролитых Ра-Атоном, когда он вернул Шу и Тефнут из первозданного хаоса.

Другие полагают, что первый человек был создан богом с головой барана, Кнумом, из глины с помощью гончарного круга. Дав жизнь новым созданиям, Творец создал землю, на которой они могли жить, и это было Египетское царство.

Ра-Атон защитил Египет от возможных напастей, окружив его обширными пространствами пустынь, но он решил создать еще и реку Нил, чтобы ее воды периодически орошали землю и жители могли бы получать богатые и обильные урожаи. После этого он создал другие страны и именно ради них взял Нил на небо, и когда теперь он проливается на землю, мы называем это дождем.

Ра сделал так, что стали существовать времена года и месяцы, и покрыл землю самыми разными деревьями, травами, цветами и плодоносящими растениями. Потом он создал все виды насекомых и рыб, птиц и животных и дал им дыхание жизни.

Ра-Атон, довольный тем, что видел вокруг себя, то есть своими собственными творениями, каждый день без отдыха прогуливался по своему царству или миллионы лет плыл по небу на корабле.

Каждый раз, видя на небе Солнце, создания, живущие на землях Египта, радовались и восхваляли своего могучего создателя.

Наконец, чтобы усмирять все силы хаоса и зла, а также поддерживать порядок, соблюдать справедливость и сеять добро, Ра-Атон создал то, что назвал царской властью. Он был первым и самым великим фараоном Египта и правил всем нам на радость на протяжении многих веков. Египтяне, несомненно, были тогда другими, они играли на музыкальных инструментах для своих богов с такой же радостью, как животные и растения радовались дыханию жизни. Они не были свободны от гнева, алчности, честолюбия, лживости и преступлений, но все же жили ради любви.

Однако в том, что я видел, не было любви, все это было воплощением грехов…

Остаток пути я брел, как блуждающий дух, обходя темные дымящиеся костры с трупами, почти не замечая их.

Встретив живых солдат, которые узнали меня по командирским нашивкам, я даже не осознал их присутствия. Они могли оказаться врагами, подкрадывающимися, чтобы отомстить, но это было для меня не важно.

Меня провели к военачальнику и даже дали бодрящее средство.

Отец был в ярости.

– Мне стыдно за твое безволие!

Средство подействовало быстро, обострив чувства, подобно спиртному.

– Но в сражении ты не испытывал из‑за меня стыда, когда оставил мою роту один на один с противником?

– У тебя были отборные солдаты! Ты делал то, что должен был! Я твой военачальник… Может быть, ты ждешь от меня благодарности за сделанное?

– Хотя тебе это безразлично, я помню, что не все, кого я положил, были бородачами…

– Я говорил тебе, чтобы ты защищался, потому что есть те, кто нападет на тебя, желая получить вознаграждение!

– Какое вознаграждение? Ты не говорил мне ничего подобного!

Отец сменил тему:

– Ты сражался отлично, а потом позволил взять себя в плен, словно женщина, одному из этих…

Я был вне себя.

– Что за дичь ты несешь? Я прикончил всех, кто сражался со мной! А Джех – один из моих лучших друзей со времен капа! Он предложил тебе план, как обезопасить страну на время, достаточное, чтобы собрать мощную армию, что удержит хеттов от новых попыток… И ты благодаришь меня, обвиняя в трусости?

– Ты должен уметь выбирать друзей!

– Начни с себя! Говорят, что твое честолюбие превыше любых уз.

Отец явно опешил. Его поведение изменилось. Глаза стали холодными, а крики перешли чуть ли не в шепот.

– Так и есть… Но ты исключение… А ты со мной разве не поэтому?

– Не знаю! Я ведь ничего не знаю о твоих планах! – Мой голос тоже стал звучать тише. Я осознавал, что все это тактика. – Очень печально, что тебе пришлось накачать меня одурманивающими средствами, чтобы узнать то, что я тебе и так сказал бы. Надо было просто задать вопрос.

Хоремхеб пожал плечами.

– Где Нефертити?

Я расхохотался так искренне, что смех подействовал как бальзам, ослабляющий действие снадобья и боль, какую я испытывал на поле битвы.

– Тебе нужно было применить более сильное средство… Это не сработало.

Отец вздохнул и развел руками в знак примирения. Для него снадобье служило извинением моей наглости, и я был не прочь этим воспользоваться.

– Расскажи мне о своих планах и реши, остаюсь я с тобой или нет. Правда, я не знаю зачем, потому что ни за что не стану сражаться в такой битве, как эта, ни за что.

– Я недооценивал тебя и прошу прощения. Несомненно, ты достойно сражался, и мы приобрели хорошего союзника. Но ты появился у меня на два дня позже, чем должен был. Я боялся за тебя, потому что не доверял этому варвару. – Он снова развел руками. – Что ты хочешь знать?

Я смягчил тон, но мое Ка не утратило бдительности. Родственные узы окончательно разорвались.

– Говорят, ты хочешь стать фараоном.

– Да, это так.

У меня рот открылся от такого цинизма. Отец воспринял мою гримасу как выражение упрека.

– Дни Тута сочтены… Думаешь, Темные позволят сыну вероотступника и принцессы из враждебной страны быть фараоном? Во что, как ты думаешь, превратится страна, если они посадят на трон марионетку, которая будет служить им и Амону? Лучше бы нам проиграть сражение! – Он выпятил грудь, как это делает лев. – Я смогу добиться того, что через несколько поколений страна приобретет блеск времен великого Тутмоса! Я создам армию, воинам которой будут как следует платить. Это будут свободные люди, которые захотят сражаться вместе со мной, чтобы заслужить славу, и я сделаю так, что имя правителя нашей страны снова будет наводить страх от Евфрата до Нубии. Посланцы других стран будут бороться за то, чтобы мы стали брать у них древесину, золото и подарки, а не предлагать своих омерзительных принцесс. Египет снова закроет свои границы, чужеземцы будут изгнаны из страны, а имущество их конфисковано. Снова восстановится равновесие между богами, и фараон обретет подлинную власть, в которой на протяжении поколений ему отказывали Темные.