Вдруг от корявого ствола одной из старых ив, склонённых над арыком, отделилась высокая фигура в малиновом архалуке и чёрной высокой папахе. Николай решительным жестом положил руку на эфес сабли, висящей у него на боку.

   — Не беспокойтесь, я друг, — сказал поспешно по-русски неизвестный.

Муравьёв остановился и с интересом поглядел на молодого мужчину.

   — Зовут меня Экбал. Я был поваром Аббас-мирзы, который приказал избить меня как собаку и выгнать, после того как ему не понравился один из моих соусов. Моё русское имя Сергей. Я сын офицера Петра Васильева, погибшего в последнем походе Цицианова на Баку. Моя мать, возможно, ещё живёт в Тифлисе, в маленьком домике у Куры, откуда я вышел в тот злополучный день, когда побежал со своими приятелями прогуляться в горы, и где меня похитили горцы и переправили тайком сюда, в Персию. Её зовут Елена Михайловна...

   — Пойдёмте ко мне и там спокойно поговорим, — ответил штабс-капитан, увлекая под руку собеседника, так как вокруг уже стали собираться любопытные тебризцы. — Когда будем проходить мимо сарбазов у входа, скажете, что вы наш русский повар.

Когда они пили вечерний чай, Муравьёв с интересом рассмотрел Экбала-Сергея. Ему понравился высокий рыжеволосый красавец с печальными глазами. Его история была вполне правдива, а когда Экбал снял архалук и показал свою исполосованную спину, Николай и вовсе проникся к нему доверием. Каково же было его удивление, когда они вышли на воздух в небольшой сад под окнами и у самого бассейна в центре дворика Экбал прошептал ему на ухо:

   — Осторожно говорите в комнате, там нас подслушивают, как и во всех других помещениях, люди Аббас-мирзы. Я подослан к вам Мирзой-Безюргом, правой рукой шахзаде, чтобы наблюдать за всем, что делается в посольстве, но мне кажется, не только для этого. Мне приказано во что бы то ни стало сделаться поваром посольства. Уверен, что вам и сардарю Кавказа угрожает большая опасность. Я подозреваю, что генерала хотят отравить. После посла мне приказано особое внимание обратить на вас. Доложите обо всём Ермолову. Я хочу вам помочь и затем вернуться на родину. Повторяю, не верьте ни Аббас-мирзе, ни Безюргу. Это негодяи, которые не остановятся ни перед чем.

   — Хорошо, Экбал или Сергей? Даже и не знаю, как мне вас называть, — проговорил штабс-капитан громко. — Нам нужен толковый повар, умеющий искусно готовить восточные блюда, к тому же вы неплохо говорите по-русски. Я устрою вас ночевать в соседней комнате, тем более она пустует. А завтра я поговорю с генералом. Думаю, что он согласится нанять вас. Об оплате договоримся позже.

Он подозвал своего денщика и поручил ему устроить Экбала, сам же сделал вид, что гуляет по саду и дышит ночным, прохладным воздухом. Вскоре Муравьёв уже был у Ермолова. Они перекинулись ничего не значащими фразами и вышли во двор. У водоёма, рядом с высокой раскидистой шелковицей, Николай доложил генералу об Экбале и его предложении.

   — Так-так, — проговорил Алексей Петрович едва слышно. — У меня уже вчера после моей беседы с этим наследничком сложилось твёрдое убеждение, что он что-то замышляет. Но чтобы вот так запросто отравить российского посла, и дело с концом — как-то даже и не верится. Ну азиаты, дьяволово отродье, с вами не соскучишься!

   — Мне кажется, Экбалу можно доверять. Во всяком случае, верный Безюргу агент не стал бы себя разоблачать при первом же разговоре, — сказал штабс-капитан.

   — Доверять в таких делах полностью никому нельзя, Николай, — наставительно проговорил Ермолов, который, возглавляя штаб у Кутузова во время войны с Наполеоном, много и плодотворно занимался организацией и руководством разведывательной деятельностью. — Но сейчас мы просто обязаны использовать этого Экбала-Сергея в наших интересах как двойного агента. Это нам подфартило, что наш противник допустил такую грубую ошибку — выбрал для столь ответственного задания своего скрытого врага. Правда, не верится как-то, чтобы эти хитрые азиаты, не одну собаку съевшие на подобных интригах и заговорах, понадеялись только на единственного шпиона. Им хорошо известно мудрое правило — никогда не складывать все яйца в одну корзину.

   — Вы полагаете, что у них в нашем посольстве должен быть ещё один агент с таким же изуверским заданием?

   — Вполне возможно, Николай, даже, скорее всего, так оно и есть, — проговорил, задумчиво качая головой, генерал. — Будем бдительны, чтобы не пропустить подлый удар в спину, и одновременно разыграем нашу комбинацию с Экбалом. Передашь новоиспечённому повару, чтобы он спокойно приступал к работе в посольстве. С ним вскоре встретится связной и передаст приказ Безюрга: где и как меня отравить, ну, и, конечно, яд.

Муравьёву стало как-то не по себе от спокойного тона Алексея Петровича, так буднично рассуждавшего о покушении на его жизнь. Молодой офицер восхищённо посмотрел на прославленного генерала.

— Скажешь Экбалу, чтобы как можно больше выяснил о тех, кто будет им руководить, кто передаст яд и приказ действовать, — продолжил говорить Ермолов. — А мы, в свою очередь, предпримем контрманёвр, от которого заговорщикам, я думаю, не поздоровится.

В чём он заключался, Алексей Петрович не рассказал своему подчинённому. Они вскоре расстались. Николай пришёл к себе в комнату и, забыв о подарке англичан, ещё долго не мог заснуть, глядя на крупные, яркие звёзды на южном небе и полную луну, словно прекрасный, но одновременно и коварный лик восточной красавицы, сулящей чужаку обещания райских блаженств, а на самом-то деле завлекающей на скользкую тропу, возможно, ведущую к гибели.

И в этот поздний ночной час, когда отважный, но ещё немного наивный штабс-капитан любовался персидским небом, под его великолепным черно-фиолетовым пологом, роскошно расцвеченным яркими звёздами и полной луной, столь много навевающей ассоциаций восторженному любителю байроновской поэзии, продолжали творится чёрные дела. Мирза-Безюрг, получив от своего коварного повелителя приказ, начал разматывать нить подлости и предательства, которая должна была привести по замыслу восточного Макиавелли к гибели одного из лучших военачальников Российской империи. Но прежде чем отдать прямой приказ беспощадным исполнителям, каймакам решил посоветоваться со своими тайными друзьями и могущественными покровителями — англичанами.

Безюрг уселся на подушки в одной из комнат своего дворца, перед маленьким фонтанчиком, навевающим прохладу, и стал неспешно курить кальян, слушать тихое журчание воды и ждать, когда под покровом ночи к нему прибудет представитель его коварных, как и он сам, истинное дитя многоликого Востока, друзей. Вскоре он услышал шаги в соседней комнате. Так громко, неуклюже и бесцеремонно мог шагать только франк в своих чёрных сапогах на высоких, таких неудобных каблуках. Но вот звук шагов прекратился. Чёрный невольник, проворно упав на колени, помог снять с гостя обувь и отворил резную дверь. По коврам в кожаных тапочках с загнутыми носками навстречу вставшему с подушек хозяину подошёл уже другой, мягкой и вкрадчивой походкой Генри Уиллок, поверенный в делах Англии в Персии, в настоящее время временно возглавляющий британскую миссию. Он много лет был секретарём при трёх английских посланниках, неплохо выучил персидский язык и так проникся духом Востока, что сами азиаты с удивлением и завистью наблюдали его умение вести самые головоломные и бессовестные интриги. Он был невысоким, хиленьким человечком с лысым, яйцеобразным черепом, живыми, хитрыми глазками и пухлыми, сластолюбивыми губами. Его длинные белые пальцы извивались, словно давно утратили кости, как восковые бело-розовые черви. Наклонив голову набок, он высокопарно, в восточном стиле, приветствовал каймакама и уселся непринуждённо рядом с ним на подушки. Молчаливый слуга в красной феске принёс ему кальян, и выпятив лоснящиеся красные губы, довольно причмокивая, Генри Уиллок начал потягивать ароматный дымок и посматривать на Мирзу-Безюрга маленькими, хитрыми глазками, на мгновения скрывающимися в складках желтоватой кожи: ни бровей, ни ресниц у него почти не было.