Характеризуя отношение армии к своему Верховному главнокомандованию и ближайшему начальству, сын М.В. Родзянко, офицер-фронтовик, в беседе с отцом выразил это такими словами: «Ставке никто не доверяет, так же, как и ближайшему начальству. Все это может кончиться озлоблением и развалом. Они (генералы) во время боев в большинстве случаев сидят в безопасных местах, на линии огня редко кто из них показывается, а умираем мы. У нас и солдаты, и офицеры одинаково думают, что если порядок не изменится, — мы не победим».

Об «изменении порядка» самодержавие не хотело думать, зато думала об этом демократическая оппозиция и левые силы. Негодование у офицеров-фронтовиков вызывали также их собратья из числа низшего и среднего командного состава, под любым предлогом избегавшие отправки на фронт. О таких офицерах рассказывал своим товарищам зауряд-прапорщик Макаров, наблюдавший жизнь Белостокского лазарета в Москве, где он и подъесаул Токмаков лечились после отравления удушающими газами 5 октября 1916 года. «Много офицеров, — по его словам, — которые цинично называют себя кадровыми, принимают все меры, чтобы больше лежать в лазарете, например, выдумывают себе разные операции каких-нибудь застарелых опухолей и лежат многие месяцы. Многие из них буквально не имеют шаровар; в лазарете постоянная картежная игра, иногда в них не ночуют, бывают частые ссоры и даже более, к стыду нашему, случаются кражи среди офицеров. Более добросовестные офицеры уезжают на фронт, не выдержав такой обстановки, недолечившись». Офицеры-забайкальцы: зауряд-прапорщик Макаров, младший офицер 1 — го Читинского полка и артиллерист подъесаул Токмаков, чье лечение в лазарете заключалось в совете «дышать свежим воздухом и отдыхать», — потребовали выписать их и отправить в свой полк, поразив этим администрацию лазарета и эвакуационного пункта. К счастью, таких офицеров в Русской армии было большинство, на них она держалась в предпоследний год своего более чем 200-летнего существования.

К концу декабря 1916 года задача 1-й Забайкальской казачьей дивизии не изменилась, она по-прежнему находилась на позициях по реке Стырь. Два полка ее, как правило, несли боевое дежурство в окопах, а два других отдыхали.

Оборона полков делилась на сотенные участки. В первой линии их было четыре. Так, например, 1-й Читинский полк, сменив 8-й стрелковый Туркестанский полк в районе д. Лясове, перекресток дорог д. Лясове-Витковичи, д. Болдуры, имел фронт позиции 2480 шагов, при этом 2-я сотня занимала по фронту — 620 шагов (участок № 5), 3-я сотня — 660 шагов (участок № 6), 4-я сотня — 700 шагов (участок № 7), 5-я сотня — 500 шагов (участок № 8). На каждом участке находилось от 55 до 60 казаков. До первой линии окопов противника было 1600 шагов, а кое-где и 900—1000 шагов. Суточный расход патронов в перестрелках составлял от 230 до свыше 2 тысяч штук. Впереди, в 200 шагах, проходили проволочные заграждения, за ними — окопы для полевых караулов. От первой линии окопов до р. Стырь было 300 шагов. Противник днем вел редкий артиллерийский огонь, поднимал аэростат, с которого просматривал далеко в глубину весь передний край. Вторая линия окопов обычно не занималась. В случае необходимости туда выдвигались сотни (сотня), находящиеся в резерве полка.

После смены полк уходил в мест. Сестратин, где казаки располагались по хатам. Во время смены пехоты, когда полк только прибыл в этот район и мест, свободных для жилья, не оказалось, несколько офицеров полка попросились переночевать в одной из хат, которую занимал полковой священник, но святой отец не пустил их, хотя жил один. Факт, показывающий, какую силу имело лицо духовного звания в казачьем полку, красноречив сам по себе. Забайкальские казаки были послушной паствой. На войне полковой священник исполнял свои обычные служебные обязанности и, находясь поближе к обозу, не бедствовал.

Большинство казаков, прибывших на пополнение из 2-й Запасной сотни в г. Аткарске, никогда не служили в полках, к которым они были приписаны. В тот же 1-й Читинский полк поступило 106 казаков и урядников с лошадьми и 109 без лошадей, из них 93 казака, призыва 1916 года, ранее никогда в полку не служили. Все они прошли курс 6-недельной подготовки.

С окончанием дождей и улучшением условий подвоза снабжение забайкальских полков фуражом наладилось. Лошади быстро набрали вес.

Из казаков, не имевших лошадей, в дивизии сформировали стрелковый дивизион 3-сотенного состава. Командиром его был назначен войсковой старшина Марциевский.

Таким образом, на русском Западном фронте забайкальские казаки заканчивали свой второй год войны в относительно спокойной обстановке и на пороге очередной русской революции.

Весной для содействия кавалерийскому экспедиционному корпусу, продвигавшемуся на Керманшах-Багдадском направлении, русское командование предприняло силами Ван-Азербайджанского отряда наступление на Мосул. Город занимал важное стратегическое положение. К нему немецкие строители в срочном порядке вели от Багдада железную дорогу, позволившую бы своевременно перебрасывать резервы вдоль фронта или с тех мест, где боевые действия приостановлены. К Мосулу сходились удобные для передвижения войск дороги от Битлиса и Ревандуза. Турки оберегали это направление, понимая его значение, и стремились вытеснить русских из Урмийского района, чтобы перекрыть все лучшие пути, выводящие на Мосул.

3-я Забайкальская бригада, усиленная пехотными частями, конно-горной артиллерией, в начале апреля выступила к реке Большой Заб с последующим выдвижением на Мосул.

В ходе наступления 2-й Аргунский полк был выслан против курдов к Орамару. Это была большая ошибка командования, так как надобности в этом не было, а вред причинен большой и в плане выполнения поставленной задачи, и в боеспособности всей бригады. Орамар находился в стороне от действий отряда, на расстоянии 5 дней пути от маршрута движения главных сил. Успеха этот поход аргунцев не принес. Как только казаки подходили к селениям курдов или их позициям, они после незначительной перестрелки рассеивались в горах, чтобы потом собраться вновь и встать на пути или в тылу полка. Преследуя противника, аргунцы углубились далеко в горы и оказались отрезанными от главных сил непроходимыми хребтами в районе полного бездорожья. Двигаясь по тропам и по плохим дорогам в узких ущельях, полк потерял много времени в ничего не дающих перестрелках, но, самое главное, лишился почти 30 % своего конского состава и вышел из строя надолго как самостоятельная конная часть.

К концу мая отряд растянулся от г. Нери до г. Ризана, охраняя свой тыл и пути сообщения на протяжении 90 верст. Казачьи полки таяли, высылая против действующих в тылу курдских отрядов полусотни и сотни. Вместо того чтобы беречь конницу для выполнения главной задачи — «произвести конный набег на Мосул…», ее распыляли. К этому времени из 12 сотен осталось 3 сотни 3-го Верхнеудинского полка, т. е. 25 % всей конницы, выступившей в поход.

Не соответствовало свойствам местности распределение сил и средств в боевых элементах отряда: в горах вперед была двинута конница, совершенно выбившаяся из сил, прежде чем приступила к выполнению своей главной задачи. Если бы впереди конницы шла пехота и вела боевые действия с противником, то казачьи полки, сохранившие своих коней, смогли бы успешно действовать в набеге. Конницу нельзя было использовать до выхода к реке Большой Заб, а ввести ее массированно там, где позволяла местность, т. е. на равнинной местности в районе Акры и Амадии. Конная масса в 1 000 шашек при поддержке пулеметов и конно-горной артиллерии могла успешно и в короткое время выполнить поставленную задачу.

Не соответствовал действительности расчет времени и длины маршрута, проведенный перед началом операции и основанный на агентурных данных, доставляемых так называемыми мирными курдами. Доверчивое отношение к этим сведениям и привело к тому, что при распределении сил и средств, расчетах допущены были грубейшие ошибки, отрицательно сказавшиеся на ходе операции. Например, до Орамара считали необходимым затратить на движение 8,5 часа, а оказалось — 5 дней. Решение второстепенной задачи, такой, как нейтрализация действий курдов в районе Орамара, в ущерб главной повлекло разброс сил, что в условиях горной местности опаснее всего. Противник, хорошо знающий местность, особенно скрытые подходы к растянутым на десятки верст войскам, мог беспрепятственно нападать на ту или иную часть отряда.