— Давай, отпускай, — одними губами прошептала Ночка. — Отпускай, ты же этого хочешь?

Марта крепче впилась когтями в шерсть на её горле, и Ночка нервно сглотнула от волнения. Переведя глаза на застывших вокруг них поваров, Марта увидела в их глазах отражение собственного смятения и на миг задумалась: «Зачем я это делаю?». Пусть Ночка и враг, она не заслуживает того.

— Не моя вина в чужой глупости, — вздохнула она, оттолкнув Ночку от плиты. — Не мне и искуплять за вас ваши грехи.

Ночка задрожала от страха, когда Марта бросила на неё полный сожаления и раскаянья взгляд, и, пошатываясь и слабо перебирая лапами, отползла прочь от плиты. Марта, тяжело вздохнув, отвернулась от неё и произнесла, обращаясь к застывшему на другой стороне кухни Барсу:

— Будем считать это торговым обменом. Считай, что ты выкупишь у меня свою сестру, а взамен позволишь мне уйти без лишних придирок. Если гарантируешь мне безопасность отступления, обещаю исчезнуть раз и навсегда. И вы больше никогда обо мне не услышите.

— А если… нет? — на одном дыхании выдавил кот поварихи.

— Тогда… — протянула Марта, задумчиво покосившись на съежившуюся в углу Ночку. — Тогда и я не могу гарантировать безопасноти твоей сестре. Подумай, Барс, это ведь выгодная сделка. Вы вернёте мне мою свободу, а взамен я оставлю всех, всех Короткомордых без исключения. Безопасность государства в обмен на свободу одного его гражданина, как тебе такой вариант?

— Идёт, — буркнул Барс, и, обращаясь уже к поварам, добавил. — Откройте двери и проверьте, чтобы в коридоре никого не было. И чтобы за ней не было никакой слежки.

Марта благодарно ему кивнула. Затем, в последний раз грустно проводив в страхе шарахающихся от неё слуг взглядом, отвернулась, спрыгнула со стола и опрометью кинулась прочь, в таинственную тьму коридора. Зная, что, какие бы обещания не давал ей Барс, он все равно может выслать следом за ней военных, она, вместо того, чтобы бежать по дворцовым холлам, скользнула в вентиляционный ход.

«А ему ведь и невдомёк, в чём на самом деле заключалась наша сделка, — пронеслось у неё в голове, пока она отодвигала задвижку вентиляционной шахты. — Я продала ему права гражданинки в обмен на свободу бродяги. На деле так всегда — свободней всегда оказывается тот человек, кто и вовсе не обладает никакими правами, а посему волен делать то, что будет угодно ему самому.»

— Три!

Сжав руку в кулак, Райпур опрометью кинулся через пустырь к восточной стене Верслибра. Затормозил он только тогда, когда его ботинки заскользили по скользкой грязи огибавшего дворец рва. Тяжело дыша, он присел, положив руки на колени, и медленно обернулся. Подскакивая на бегу, на разезжавшихся в грязи лапах в ров скатилась Крошка. Она пыхтела от быстрого бега, её серо-белая шёрстка стояла дыбом от натуги.

— Порядок? — спросил Райпур, быстро нагнувшись, чтобы окинуть её взглядом.

— Порядок, — пропыхтела та и, уже выровняв дыхание, прошипела. — Ты б лучше о себе волновался, желторотик. Ты б ещё громче топал, авось, и дозорных бы заодно разбудил.

Райпур досадливо ухмыльнулся:

— В следующий раз буду осторожнее.

— В следующий раз… я с тобой не побегу, — съязвила кошка.

Райпур выпрямился и размял затёкшие запястия. Задрав голову, он смерил долгим взглядом мрачной громадой нависшие над ними башни Верслибра. Их сверкающие на фоне серого неба золочённые шпили и сейчас продолжали внушать ему благоговейный страх.

— Ну, куда пойдём дальше, шкипер? — хмыкнула Крошка, следом за ним задирая голову к хмурым башням дворца.

— Проникнем внутрь через вентиляционные шахты, — буркнул Райпур.

Не сговариваясь, они вброд перешли мутный, подёрнутый зелёной плёнкой тины ров и зашагали вдоль белой стены дворца в поисках вентиляционного выхода. Наконец, заветный ход показался на углу впереди, и Райпур, указав на него Крошке пальцем, сам зашагал вперёд.

— Чем займёшься, когда всё это закончиться? — как бы невзначай поинтересовалась кошка, семеня следом за ним.

— Ну, у меня ещё есть дела по ту сторону границы, — вздохнул бывший генерал, наклонившись к металлической задвижке вентияционного хода. Просунув пальцы через открытые заклёпки, он поддел задвижку с обратной стороны и потянул было её на себя, как тут задвжка вдруг сама собой отодвинулась, и вентиляционный люк распахнулся.

— Р-райпур? — раздался знакомый голос из кромешной тьмы заветного туннеля. — Первозданные духи, я-то думала, что ты мёртв!

Всё те же и всё там же.

Кайа смотрела, как Дымка, спотыкаясь, неуклюже ковыляет к своей подстилке, и сонно потянулась, почувствовав на своей спине тёплые солнечные лучи.

Прошло три недели после тех памятных событий, но кошка по-прежнему чувствовала себя плохо, хоть уже и пыталась самостоятельно преодолевать небольшие расстояния. У Дымки плохо получалось ходить, а во время еды она часто и долго закашливалась, словно её организм сам отвергал пищу. Взгляд кошки всё время был пустым и рассеянным, во сне она часто плакала, а утром просыпалась усталой и измученной, словно и вовсе не отдыхала.

Кайа больше не разговаривала ни с Дорой, ни с Кенди, ни с Эльтаиром. Она боялась даже ненароком встретиться с ними взглядом. Она знала, что друзья сочувствуют ей, но порой ей казалось, что они считают, что болезнь Дымки неизлечима и бедной кошке уже ничем не помочь.

Кайа совсем замкнулась на себе. Она коротала дни либо гуляя в одиночестве по лесу, либо размышляя в четырёх стенах своей комнаты о том, как похож любой выбранный ей путь на предыдущий.

«Почему, почему без конца происходит одно и то же? Вначале всё безмятежно и тихо, а потом земля под ногами вдруг начинает крошиться, расползаться и под конец всё безвозвратно рушиться вниз… в пустоту… в никуда…»

Кайе казалось, что твёрдая земля, на которой она стояла, уже обрушилась вниз. Может, людям и нравится жить во лжи, теша себя сладким обманом и стараясь не замечать того, как неминуемо движутся к провалу, но этот путь явно не для неё. Она, полукровка Кайа, жаждет истины.

Кайа отошла от перил лестницы и стала спускаться вниз. На нижней ступеньке она вдруг столкнулась с Эльтаиром, который нёс наверх тазик с полотенцами на просушку.

— Ты куда? — поинтересовался Эльтаир, посмотрев на неё поверх сырых полотенц.

— В лес, — отведя глаза, буркнула Кайа. — Хочу прогуляться.

— Что-то случилось?

— Разве для прогулки должен быть повод? — раздражённо бросила она.

— Нет, — опешил Эльтаир. — Иди, конечно.

Эльтаир неуклюже отошёл, стараясь разглядеть ступеньки поврех его бесценного груза, и Кайа побежала к выходу, чувствуя на себе его встревоженный взгляд.

Лес тихо шелестел сочной зелёной листвой, купаясь в вечерних предзакатных сумерках. Старые сосны таинственно скрипели от каждого дуновения ветерка. Луна, как призрак ночи, то исчезала за верхушками деревьев, то снова выглядывала из-за них, загадочно освещая одинокие опушки. Ручей в овраге тихо нашёптывал незатейливую мелодию, которой бесстрастно вторил ветер.

Кайа остановилась у кажущейся чёрной в темноте воды. Сухие листья, гонимые волнами ручья, напомнили ей, что осень уже не за горами.

— Что будет с нами зимой? — тихо спросила она тёмную воду.

Вода тихо зашумела, будто хотела что-то ответить. Кайа слабо улыбнулась.

— Ты меня понимаешь? Я стала такой же, как ты. Одной из теней этого леса. Одной из нерассказанных легенд, которая всегда будет сокрыта мраком. Одной из немых душ, которой столько хотелось бы сказать. Но, как говорила одна моя прекрасная знакомая, «иногда приходит время замолчать».

Чёрная волна лизнула её ноги. Кайа набрала в руки ледяной воды и заглянула в её таинственную глубину. Среди теней, купавшихся в глуби ручья, она увидела своё собственное отражение. Оно смотрело на неё с самого дна, скованного вечерним мраком, и глаза его блестели от невысказанной муки. Все равно, что смотеть на свою копию в стальном зеркале.