— Но где доказательство того, что дозорные там ерундой страдают вместо того, чтобы выполнять свою работу?

— Я полжизни провёл в Верслибре. Когда нас с ребятами посылали дежурить на те башни, мы обычно играли от скуки в карты. Думаю, даже с моим «уходом» эта добрая традиция сохранилась.

Крошка недоверчиво покосилась на него, но спустя миг глаза её заблестели от смеха:

— Так вот, значит, чем занимается на посту генерал Верслибра! — расхохоталась она.

— Что ж, вся правда о добросовестности нашей армии, — пожал плечами Райпур. — По правде говоря, и оборонять-то дворец не от кого. Все враги по ту сторону непрекосновенной границы. А наши граждане слишком любят себя, чтобы поднимать против Фриции мятеж.

— Нет, они слишком любят Фрицию, — поправила его Крошка. — Что ж, поверю тебе на слово. Как очевидцу, — снова хихикнула она.

— На счёт три бежим к восточной стене.

— А дальше?

— А дальше посмотрим.

Крошка снова смерила его недоверчивым взглядом, но потом, задумавшись, все равно кивнула.

Следом за Ночкой Марта прошла через кухню, на которой вовсю кипело приготовление королевского обеда, и шагнула в небольшое помещение, где обычно сидела главная повариха и Барс, её кот, славящийся своей чрезмерной любовью к дегустации блюд. Неоднократно случалось такое, что после его «маленькой дегустации» приходилось заново готовить обед, но в изысканности и тонкости вкуса Барса никто не мог усомниться. Барс чувствовал вкус блюд до мельчайших подробностей — он мог, один раз попробовав блюдо, определить его состав до таких деталей, как, например, сколько ложек сахара в него положено или сколько в нём грамм маргарина. Поэтому по настоянию кухарки любое явство, прежде чем подать его на стол Фриции, несли на пробу Барсу. А посему всем поварам приходилось терпеть его крутой нрав и не менее крутой аппетит.

Кухарки в комнате не оказалось. За её письменным столом, на котором годами складировались бумажки с рецептами любимых блюд Фриции, и заседал Барс. Точнее лежал, подвернув лапки под пухлое белое брюшко. Услышав их шаги, он лениво поднял голову и проворковал:

— Ну вот, Ночка, опять притащила с собой эдакую безвкусицу. Она распугивает моих поваров, вот они и готовят всякую пакость. Этот мальчонка (только устроился, видать, во дворец) даже крупинки правильно пересчитать не мог, чтобы сварить утром слугам кашу. А не та консистенция — не тот вкус. Надо делать всё по рецепту. Вот основной устав моей жизни.

— Не ворчи, Барс. Мне думаешь, оно надобно, — качнула хвостом Ночка. — Но Марта эта окоянная уже не перевоспитается, а посему твоим поварам придётся привыкнуть.

Марта встретилась с Барсом взглядом. Он смотрел на неё холодно, но сдержанно, словно думал про себя, что бедная кошечка совсем уже выжила из ума и ей ничем не поможешь.

— Нет, это совсем не вкусно, — проворчал он. — Чтоб дворцовая киска боролась за идеологию бродяг из подворотни. Фу! Скажи мне кто такое, я б ответил, что у него в голове полнейшая безвкусица. Такую историю и представить не представишь.

— Я бы попросила вас не обсуждать меня в моём присутствии, — оскалилась Марта. Одного обидчика стерпеть она ещё могла, но двое — это уже перебор.

Ночка смерила её задумчивым взглядом.

— Пожалуй, ты можешь подождать у двери, — сказала она, наконец. — Думаю, ничего с тобой не станется, если я на пять минуток переключу своё внимание с тебя на кого-другого.

— Благодарю, — натянуто кивнула Марта и шагнула к двери.

Она опустилась на пол, подвернув под себя лапки, и приготовилась ждать. Чтобы не слышать разговора Барса и Ночки, которые, наверняка, обсуждали её, она склонила голову в сторону, и тут ушей её коснулся другой разговор. Кто-то из поваров на кухне упомянул в беседе её имя. Марта навострила уши.

— Раз Марта Нинель выпала из доверия Фриции, зачем же она поручила ей такое важное дело, как составить маршрут поездки Наследницы?

— Да потому, говорю я тебе, что если с Наследницей что случится, Марту тут же казнят. Она и так преступница, а тут… такой повод…

— И? Ты о чём вообще?

— А о том. Помнишь, недавно народ устроил миттинг перед дворцом? Так вот, народ прав был. У власти-то сейчас стоять должна Наследница, а Фриция всё никак не отречётся от трона. Наследница-то у нас больна, а народу невдомёк. Вот Фриция, чтоб не признаваться, что всё это время скрывала от народа очевидное, и хочет как-нибудь избавиться от Даавы. А тут появляется повод и Марту устранить. Двух зайцев, как говориться, одним ударом.

— То есть ты чего, за Марту, что ли?

— Нет, конечно. По мне так вообще, чем быстрее мы избавимся от инакомыслящих, тем лучше. Пока не было этих, как их там, либералов, так ведь и жили мы не тужили. И мысли ведь даже никогда такой не было, пока они не появились. За даром до них свобода эта не была никому нужна. Так и сейчас никому не надо.

— Так ты думаешь, Фриция хочет убить эту Марту?

— Ну да. А ты что, пустая голова, не видишь этого, что ли? Это ж очевидно, каждый знает!

Марта вздрогнула. Выпучив глаза, она прильнула к косяку двери, подумав вначале, что она что-то не так раслышала. Но нет. Ошибки быть не могло.

«Чёрт, как я сама не догадалась! Почему мне самой это не пришло в голову! Надо убегать. Надо срочно убегать. Прямо сейчас. Пока ещё не поздно.»

Марта вскочила на лапы, шерсть на её спине встала дыбом. Она скользнула к двери, но тут же её остановил крик сзади:

— Эй, далече собралась?

Обернувшись, Марта встретилась взглядом с Ночкой. Та стояла у стола, сверля Марту взором, в котором гнев смешивался с недоумением.

— Я спросила, далеко ли ты, змеюка, собралась? — прошипела она, воинственно поднимая загривок.

Марта замерла, не зная, как и отреагировать.

— Да… да, — бросила она, наконец. — Далеко. Очень.

Ночка даже опешила от такой дерзости. В два прыжка она оказалась около Марты и выпустила когти.

— Что ты на этот раз замыслила, змеюка? — шикнула она, приблизив к ней свою морду. — Или думаешь, меня это не касается?

— Касается, — невозмутимо кивнула Марта. — Вас это касается в первую очередь. Можете уже сейчас начинать готовить отчёт о том, почему целым скопом не смогли удержать одного пленника.

Ночка обнажила клыки, готовясь прошипеть в адрес Марты ещё что-нибудь обидное, но у Марты в голове уже чётко сформировался план действий. Боднув Ночку в бок, она перевернула противницу на спину и схватила зубами за холку. Завизжав от негодования, смешавшегося с изумлением, Ночка отчаянно принялась отбиваться, но Марта, извернувшись от ударов её беспорядочно молотящих воздух лап, уже тащила её за шкирку на кухню. Пятясь спиной, склонив голову под весом барахтающейся в попытке высвободиться противницы, она спотыкалась о разбросанной на полу посуде, переворачивая по пути кастрюли и гремя сковородами. Повара и кухарки замерли в исступлении, в немом молчании наблюдая, как Марта волокла Ночку по мраморному полу. В глазах их застыл искренний ужас.

— Что вы стоите? — раздался крик с другого конца кухни. В помещение выскочил взъерошенный от страха Барс. — Вы не видите? Эта тварь взяла мою сестру в заложники и пытается вместе с ней сбежать!

Слуги тут же, покосившись на старшего по кухне, пришли в движение. Скорее из страха перед высшим по званию, чем из чувства долга. Они двигались медленно и натянуто, в недоумении переглядываясь с друг другом, но Марта, даже видя, что те явно мешкаются, понимала, что долго удерживать Ночку её не удасться.

«Чёрт… остаётся только один вариант.»

Содрогнувшись от плохого предчувствия, Марта сильнее впилась зубами в загривок Ночки, отчего та боязливо взвизгнула и предприняла ещё одну попытку высвободиться. Переместив вес на задние лапы, Марта, из последних сил напрягая мышцы спины и шеи, оторвала заложницу от земли и замотала из стороны в сторону челюстью, как делают тигры, разрывая на куски свою дичь. Ночка, разом обмякнув, как только опора ушла из под её лап, как кусок падали заболталась в её пасти из стороны в сторону, стукаясь разбросанными в воздухе лапами то о стену, то о кастрюли. Челюсть Марты ныла от натуги, спина ныла, но она, ещё раз хорошенько встряхнув обидчицу в воздухе, всё-таки откинула её в сторону. Отлетев к плите, Ночка со звоном сткунулась головой о сушилку для рыбы и, кряхтя от боли, слабо приподнялась на передних лапах и попробовала отползти в сторону. Но Марта была тут как тут. Подскочив к ней, она одной лапой прижала Ночку к столу, а другой вцепилась в шерсть на её шее, и придвинула голову кошки к плите. Ночка застыла и вытянулась в струнку, почувствовав жар, исходящий от плиты, на своей шее, в глазах её застыл откровенный ужас. Марта чувствовала глумливое наслаждение, глядя сверху вниз на ту, что раньше так слепо её угнетала. Её так и подмывало поддаться искушению и ражзать лапу, сомкнувшуюся на горле противницы, но тут Ночка неожиданно зажмурила глаза и вместе с тем, как померк страх в её глазах, где-то внутри Марты померкла и её ярость к врагу.