…Деньги и друзья исчезли одновременно. Тогда разбитый и сраженный горожанин Владивостока отправился в местное отделение милиции, где увидел уже знакомое лицо милиционера.

— А, старый знакомый, — встретил его человек в форме. — Ну что там у вас?

Когда он услышал историю с игрой в «Шанхай», сказал:

— Я же вам говорил, что вы не летите, а вылетаете! А вы мне кричали, что претензий нет. Что ж вы сейчас? Раньше надо было. Такие, как вы, потворствуют мошенникам и мешают работать милиции.

— Рома, зачем надо было делиться с мусором? — спросил Тося, вспомнив, что точно так же работал с Родей. Только делали они эту работу в поездах дальнего следования.

— А как же иначе? — удивился Рома. — Ведь на следующий день нам снова нужно было искать лоха в этом аэропорту.

Настал долгожданный день. Солнце светило ярче обычного, когда за его спиной остались высокие ворота и злые надзиратели. Не часто здешним обитателям доводилось видеть такое. Тосю встречало множество людей. Здесь были и малознакомые лица, и не знакомые вовсе. Но на тот момент он всех их обожал.

Тося был лысым, так как освобождался из ШИЗО, куда был закрыт пятнадцать дней назад за незначительное нарушение.

Огромная кавалькада машин двинулась по направлению к городу. Тося находился в головной. Рядом с ним были мать, Лерочка и Рома. Он был счастлив. Любовался из движущейся машины деревьями. Ему казалось, что все, что происходит вокруг, — это не реальная жизнь, а фрагмент какого-то фильма.

Обед проходил в «Красном», где Толя Рябой организовал великолепный стол. К концу обеда чувство реальности вернулось к Тосе. Он сказал Рябому:

— Хочу махнуть в Питер. Поработать там недельку. Что скажешь, Толя?

Толя оторвался от крабов, кроме которых ничего не ел, и внимательно глянул на Тосю.

— Не важно, куда ехать, Тося. Было бы с кем, — сказал он, подчеркивая каждое слово.

Через пару дней утром, вставая с кровати, Тося сказал Лерочке:

— Если у тебя было что-то с кем-то в то время, пока я сидел, — ладно. Было и было. Я никогда об этом не вспомню и тебя не упрекну. Но если это будет иметь какое-то продолжение, знай: этого не потерплю. Сегодня уезжаю на неделю в Питер, и у тебя будет время обрубить концы, если они есть.

Лерочка говорила, что верна ему до гробовой доски и никого другого никогда не пустит в свою постель. Но он не слушал ее. Мысли были заняты поездкой.

В этот же день Тося с Юрой Архангельским вылетели в Ленинград.

С Юрой ему приходилось работать и раньше. Затем судьба их разлучила, и они встретились лишь спустя пять лет, на Тосино освобождение. Архангельский был веселым, энергичным молодым парнем. Последние полтора года он жил в Ленинграде. За это время сумел познакомиться с некоторыми подпольными цеховиками, одного из которых и «выставлял» Тосе.

— Сколько может быть у него денег? — спросил в самолете Тося Архангельского.

— Не знаю точно, но много, — ответил тот. — Жена его, как елка игрушками, увешана бриллиантами.

— Хорошо. На месте посмотрим, что можно будет придумать.

На месте Тося придумал следующее. Когда внимательно рассмотрел цеховика из окна стоящего у подъезда такси, пока тот выходил с женой и ребенком, он сказал Архангельскому:

— Надо узнать точный адрес, правильную фамилию, имя и отчество. А затем будем писать в райотдел анонимку.

— Какая анонимка? — изумился Юра.

— Не гони картину, — задумчиво ответил Тося.

Юра написал под диктовку Тоси анонимку, в которой говорилось, что гражданин Зиликман занимается незаконной подпольной деятельностью, в результате чего имеет умопомрачительные доходы. Далее шло подробное описание сделки, которая имела место быть на прошлой неделе.

Разумеется, ни о каких делах Зиликмана Тося не знал. В заявлении все — от начала и до конца — было им выдумано, за исключением фамилии и адреса.

— А теперь подождем недельку-другую, — сказал Тося, опуская письмо в почтовый ящик.

Полторы недели они гуляли и веселились дни и ночи напролет. Тося соскучился по теплу женского тела и теперь ни на секунду не оставался в одиночестве. Рядом с ним находились женщины на любой вкус. Их привлекала его страсть, которую нельзя было скрыть. Они чувствовали ее в его походке, в его взгляде. Уже через неделю питерские красотки говорили только о нем, рассказывая друг другу о посещении баров, ресторанов, саун, бильярдных в компании с ним. Он мог бы превратиться в живую легенду женских слоев общества. «Но надо работать», — подумал Тося.

Рано утром они подъехали к дому Зиликмана и установили наблюдение.

— Ты мне обещал рассказать, зачем мы написали эту анонимку, — не унимался Архангельский.

— Ты прав. Пришло время, и сегодня ты узнаешь, зачем это делалось, — ответил Тося. — Когда мусора получили наше письмо, они вызвали перепутанного цеховика к себе. Учинили допрос, который мог быть очень жестким, так как тому есть что скрывать. Но на него у ментов ничего нет, кроме нашей анонимки, и закрыть его они не могут. А вот крови попить да нервы помотать — это они с удовольствием. Придя домой, наш уставший и перепуганный Зиликман рассказал все жене. При этом он недоумевает, откуда дует ветер и чего ожидать дальше. В общем, живут они сейчас как на иголках, просыпаясь ночью от каждого шороха. Как раз сегодня и настал тот день, когда пора проверить закрома.

Объект наблюдения вышел из дома и, озираясь, побрел на стоянку. Приятели последовали за ним. Они долго ждали у какого-то подвала, где подпольный цеховик оставлял указания своим рабочим. Подъехал старый обшарпанный автобус, и объект вместе с шофером куда-то на нем уехали.

— Пора, — сказал Тося и направился к телефону.

Когда на другом конце провода он услышал женский голос, сказал:

— Меня зовут Михаил. Звоню по поручению вашего мужа. Его арестовали, и находится он в городском управлении. Обвиняют его в государственном хищении в особо крупных размерах. Когда его вызывали неделю назад — это и была первая ласточка беды. Говорил я ему… Извините, мы с вами не знакомы, хотя на протяжении последнего времени мы с вашим мужем компаньоны. Не афишировать нашу дружбу — мы так условились. Но сейчас — случай исключительный. И кроме меня, спасти его некому.

— Что, что можно предпринять? — дрожащим голосом проговорила женщина. Ее лихорадило от страшного известия. Она пыталась сосредоточиться и понять суть того, что говорил Михаил. — Что конкретно нужно делать? — добавила она уже твердым тоном.

— Зиновию удалось связаться со мной из кабинета горуправления, пока следователь ходил выписывать ордер на обыск, — быстро и четко произнес Тося.

— Обыск?! - послышалось в трубке.

— Именно. Как только прокурор подпишет, они приедут к вам, и все, что вы не успеете вынести, опишут и конфискуют. Времени у нас совсем мало. Быстро собирайте все самое ценное и, если вдруг я не успею, сами вывозите подальше от дома. Но только не к матери. Поспешите, через полчаса, я уверен, они нагрянут. Я сейчас же выезжаю к вам. Расскажу, что и как делать дальше. Но если меня задержит дорога — не ждите, вывозите сами. Помните — каждая спасенная от конфискации вещь может являться ключевой в вопросе освобождения вашего мужа из тюрьмы.

Тося повесил трубку и глянул на часы.

— Первое, что она сделает, — это позвонит мужу на работу. Но его ведь там нет… И больше звонить она никуда не будет.

— Ты думаешь, она поверила? — спросил Архангельский.

— Ну конечно, поверила. Ее собственный муж, придя с допроса, своим перепуганным рассказом стал подводить ее к возможности ареста.

Прошло двенадцать минут с момента звонка, когда Тося постучал в дверь.

— Кто там? — сдавленно спросила женщина.

— Это я, Михаил, — вполголоса отозвался Тося.