День был в самом разгаре.

Солнце казалось небольшим кружочком, ниже него в темно-фиолетовом небе среди россыпей звезд плыл белесый и бугристый марсианский спутник, а над пустой равниной безжизненных марсианских песков мела легкая желтоватая поземка, еще не собранная надвигающейся бурей в плотные облака.

Глиссер шел низко над барханами, он оставлял в песчаной взвеси над пустыней «усы», подобные тем, которые остаются за кораблем, что рассекает волны земного водоема. Показались тронутые ветряной эрозией причудливые скалы, которые и на расстоянии отблескивали отшлифованными ветрами и временем кристаллами. Завьялов порадовался, что закончил работу раньше. В конце концов, любому рано или поздно надоедают ночевки в кабине глиссера, приспособленного для полета, но абсолютно лишенного элементарных удобств для желающего отдохнуть человека. А под Синим куполом можно было принять душ, сходить в бар и попить с приятелями пивка, если, конечно, не захочется выпить чего-нибудь более крепкого. При удаче можно было надеяться даже на то, что ночь проведешь не один, а в случае неудачи на любовной охоте можно было посмотреть хороший фильм или почитать книгу. Не заменитель, конечно, но тоже весьма приятное времяпрепровождение.

Его напарник Иозеф Герлах показал себя прекрасным водителем, но сейчас демонстрировать свое мастерство ему не приходилось — автопилот вел глиссер к куполу по кратчайшему маршруту, поэтому Герлах развернул кресло спиной к обзорному иллюминатору, вытянул ноги и задумчиво разглядывал строки, бегущие по дисплею компьютера. Признаться, однообразный вид марсианских песков раздражал и Завьялова. Шансы увидеть во время полета что-то новое были мизерны. Что и говорить, Марс был необитаем, на барханах можно было увидеть лишь фиолетовую от возбуждения семилапку, которой это время года весьма и весьма нравилось. Только набирающая силу пылевая буря не давала сделать и этого.

— Свяжись с администраторами, пусть выделят два куба воды, — попросил Александр. — Завшивели мы с тобой в этом турне.

— Куда они денутся? — возразил Герлах. — Мы с поля, Саша, нам положено. На крайний случай можно будет принять душ Чижевского.

— А то ты не знаешь хозяйственников? — возразил Завьялов. — Найдут повод, чтобы отказать. Какого черта? Мы с тобой заслужили хорошую ванну, и я не сменяю горячую воду на любой ионный душ, даже если он придуман моим соотечественником.

Ванна — это роскошно. Но придется еще и подать давление в помещение, где они будут купаться, уравнять его с земным и даже сделать чуточку больше. Но все-таки… За возможность полежать в пластиковом цилиндре с горячей водой Завьялов сейчас готов был запродать душу черту.

— Принято, — сказал Герлах, отправляя сообщение административной группе. — Будет тебе душ. Не пойму только, какого черта ты постоянно пялишься в иллюминатор? Что интересного там можно сейчас увидеть кроме стены песка?

— Говорят, что перед разгаром песчаной бури можно увидеть горло дьявола, — объяснил Завьялов. — Причудливый ветер так сворачивает песок, что он становится похожим на глотку невероятного существа. Кройцер его видел, Девинт его тоже видел, а вот мне никогда не доводилось.

— Я тоже видел, — сказал Герлах хладнокровно.

— Ты? — Завьялов удивленно повернулся к нему.

— На цифровых снимках, — с прежним спокойствием объяснил Герлах. — Знаешь, это выглядит не так фантастично, как нам рассказывают очевидцы. Не зря же говорят: он врал, как очевидец! Так что не обольщайся, ничего интересного видно не будет — простая воронка, вроде земного смерча. Но как подумаешь, сколько марсианского наждака находится в воздухе, честное слово, становится не по себе.

Спутник Марса ушел за горизонт, в небе стало немного темнее, высветилась лента Астероидного пояса, и это было зрелище! В нижней части пояса мутным зеленовато-желтым пятнышком высвечивался Юпитер. Отсюда его спутников не было видно, но Завьялов в прошлом году ходил с экспедицией «Викинг» к Астероидному поясу, поэтому знал, какая захватывающая картина открывается там человеческим глазам.

На Марсе уже работала четвертая экспедиция Земного содружества. За это время можно было ко многому привыкнуть — к пескам, к неугасимым звездам над головой, к ленивым семилапкам, которые пробовали свой голос в разреженной атмосфере, вытягивая треугольные головы на длинных шипастых шеях. Труднее всего было привыкнуть к тому, что от Земли их всех отделяет несколько десятков миллионов километров, и голубая звезда, четко обозначившаяся с левой стороны от Солнца, и есть их далекий дом.

— Слушай, — сказал Герлах. — Ты ничего не слышал? Говорят, этот Перуджи поссорился с Илоной, и теперь та его на порог не пускает.

— Ага, — проворчал Александр. — Вытянула из бедного Паулино всю марсианскую часть кредита, а теперь изображает оскорбленную добродетель.

— Мне все равно, — вздохнул Герлах. — Я бы с удовольствием пощекотал своими усами ее шейку. Раз уж она не сошлась характером с Перуджи, может, и я смог бы претендовать на некоторую часть ее благосклонности, а? Как ты считаешь, Саша?

— На некоторую часть ее благосклонности претендует Вернон из звездной полиции, — сказал Завьялов. — Ты же не собираешься биться с ним в честном рыцарском турнире? Тем более что у тебя нет ни единого шанса, он пошлет тебя к нашим эскулапам с первого удара. Ты же знаешь, что он чемпион!

— Знаю и сочувствую ему, — ухмыльнулся Герлах. — Знаешь, я, пожалуй, подожду, когда и его часть марсианского кредита перекочует к Илонке. А потом тоже попробую счастья.

— К тому времени уже придет очередной планетолет и Илонка отправится на Землю.

— Не подрубай крыльев моей мечте, Саша, — сказал Герлах.

Глиссер между тем уже лавировал между скал и каменных глыб, беспорядочно рассыпанных по плоскогорью. Завьялову показалось, что среди каменных россыпей что-то ало блеснуло.

— Стой, — сказал он. — Йозеф, остановись!

Прежде чем глиссер застыл в воздухе, за его кормой осталось километра полтора.

— Вернись назад тем же курсом, — сказал Завьялов. — Понимаешь, там что-то было.

— Нет там ничего, кроме камней и песка, — сказал Герлах, но послушно выполнил просьбу товарища. — Здесь?

На красновато-бурой поверхности ничего не было.

— Погоди, — растерянно пробормотал Александр. — Это было где-то здесь. Я видел! Ты не можешь подняться повыше, чтобы сразу осмотреть больший кусок местности?

Герлах склонился к пульту.

— Ерундой ты занимаешься, — упрекнул он. — Ну что интересного может быть среди камней? Смотри — провозишься, а вода в ванной остынет.

— Не остынет, — пробормотал Завьялов, напряженно вглядываясь в поверхность планеты.

Высота помогла — у кучки камней левее глиссера вновь обозначился алый блеск. Теперь его увидел и Герлах.

— Что это? — прильнул он к боковому иллюминатору. — Никогда не видел ничего подобного. Сверкает, как елочная игрушка!

— Надо спуститься, — хрипло сказал Завьялов. — Слушай, красиво, а?

Глиссер клюнул носом разреженный марсианский воздух, пошел к каменной осыпи внизу. При посадке он поднял фонтаны песка, который заволок площадку ржавым туманом.

Надев гермошлемы и включив автономное питание, астронавты выбрались из глиссера. Сделав несколько шагов в сторону осыпи и выбравшись из плавающих в разреженном воздухе частиц, они увидели ЭТО.

Более всего предмет напоминал сказочный цветок, выросший на холодной марсианской почве. Сотни гребешков, напоминающих лепестки розы, отражали лучи неяркого солнца, вспыхивая искрами и всеми оттенками красного. Размером ЭТО было с футбольный мяч. Несомненно, природное образование имело кристаллический характер, живому существу было просто невозможно выжить в суровых условиях марсианской пустыни. Впрочем, что люди знали о жизни? Ничего. Жили ведь в этой же пустыне семилапки, которым природа дала возможность питаться один раз в год — в разгар неприветливого марсианского лета, и они прекрасно существовали.

— Слушай, Йозеф, — сказал Завьялов. — Невероятная красота!