Другой причиной, которая привела к ослаблению военно-морского флота, стала пропаганда бригадного генерала Уильяма Митчелла, который объявил все армии и флоты (даже авианосцы) устаревшими. Митчелл заявил, что базовые бомбардировщики способны сокрушить любую армию и любой флот. Когда пламенный проповедник сыплет пророчествами круглые сутки, наряду с ушедшими за молоком пулями, будут и попадания в яблочко. Пламенные авиаторы канонизировали Билли Митчелла за немногие меткие выстрелы. Однако процент пшиков у него был слишком велик. Вспомним.
«Надводный корабль как система оружия исчез.
Авианосцы совершенно бесполезны в войне против первоклассной державы.
Эффективность зенитных орудий постоянно уменьшается и никогда не возрастет.
Превосходящие воздушные силы будут господствовать над всеми морскими просторами, куда они могут достать с береговых баз. Ни один корабль, несет он самолеты или нет, не сможет оспаривать их господство.
Попытка перевозить большие количества войск, боеприпасов и снаряжения через океанские просторы с помощью морских судов, как это делали Соединенные Штаты в годы Первой Мировой войны, будет невозможна».
Эта цепь аргументов, обращенная к народу и конгрессу, подкреплялась тем соображением, что самолет был не только самым новым оружием, но и самым дешевым. Некоторые учения, в ходе которых в 1921 были потоплены неподвижные, невооруженные, беззащитные блокшивы подавались как доказательства того, что ни один корабль больше не может угрожать нашим берегам, если у нас будет мощная авиация. А в результате, когда армия запросила разрешение на постройку «Летающих крепостей» В-17, которые потом сыграли выдающуюся роль во Второй Мировой войне, заместитель начальника штаба (генерал Стэнли Д. Эмбик) приказал забыть об этом, так как конгресс счел дальние бомбардировщики «орудием агрессии».
В результате такого отношения народа, выразителем которого был конгресс, и безразличия президента, флот с 1920 по 1933 оставался неподвижен. Численность личного состава равнялась 7900 офицеров и 100000 матросов. Королевский Флот имел почти такие же размеры. Адмирал Кинг писал: «Исключая крейсера, ни один корабль (линкор или эсминец) не добавился к флоту за этот период, строились считанные единицы… Более того, прогрессу науки военного кораблестроения мешало отсутствие возможности испытать новые проекты». Хотя ограничение морских вооружений помогло американским налогоплательщикам экономить на строительстве линкоров почти 10 лет, строительство других кораблей тоже почти замерло. Линкоры были не только самыми дорогими кораблями (до появления суперавианосцев), для их строительства требовался самый долгий срок. До Пирл-Харбора постройка линкора занимала 39 месяцев, после него 32. Эскадренный авианосец до Пирл-Харбора строился за 32 месяца, после него за 15. Подводные лодки и эсминцы до Пирл-Харбора строились за 13 — 14 месяцев, после него всего за 5 — 7 месяцев.
Многие старшие офицеры флота считали, что морские бои грядущей войны выльются в артиллерийскую дуэль на большой дистанции, как было в Ютландском бою. Именно этот вид боя усиленно изучался в Военно-морском колледже в Ньюпорте. Один язвительный офицер назвал Ютландский бой «самым крупным поражением американского флота».
В действительности лишь один крупный бой американского флота в годы Второй Мировой войны был решен артиллерией — ночной бой у Гуадалканала 14 — 15 ноября 1942. В остальных случаях бои выигрывались с помощью торпед, бомб, авиаторпед. Тем не менее, меткая стрельба оказалась совершенно необходима. Она помогала отразить нападения вражеских кораблей и самолетов, была нужна для обстрела берега при высадке десанта.
Хотя бомбардировка с воздуха только дополнила, а не заменила обстрел с моря, именно развитие авиации обрекло «сундуки» на вторые роли. Встретив недоброжелательное внимание бомбардировщика, линкор просто не мог остаться основой флота. Очень немногие адмиралы сознавали это. Германия приложила колоссальные усилия, чтобы построить «Бисмарк» и «Тирпитц». Хотя адмирал Одзава пришел в тем же выводам, что и передовые американские адмиралы, Япония построила «Ямато» и «Мусаси» с их 18.1» орудиями. При атаке Пирл-Харбора все усилия были сосредоточены на уничтожении линкоров, так как это считалось путем к достижению господства на море.
Линкоры оказались очень полезными во Второй Мировой войне. Те, что находились в Пирл-Харборе 7 декабря 1941, были «достаточно взрослыми, чтобы голосовать», хотя 5 из 7 были потоплены или тяжело повреждены. Их подняли, отремонтировали, модернизировали, и они оказались совершенно незаменимыми при проведении десантных операций и обстрела берега, так же как «Арканзас», «Нью-Йорк» и «Техас», которые недурно послужили в европейских водах, хотя им исполнилось уже более 30 лет. Их строили не для этого, но как и многие другие классы кораблей, они делали полезную работу в совсем неожиданных областях. Подводная лодка сначала считалась оружием береговой обороны. Она отлично показала себя именно в этой роли на Лусоне в 1941, однако главной задачей подводных лодок в Тихоокеанской войне стало истребление вражеского торгового тоннажа. Эсминцы — первоначально «истребители миноносцев» — сами заняли их место. Сначала они работали разведывательной «морской кавалерией», а потом стали прикрывать авианосцы и конвои. Торпедные катера должны были в темноте подкрадываться к вражеским линкорам и торпедировать их. За всю Вторую Мировую войну этого не случилось ни на одном из театров, зато они оказались исключительно эффективны в качестве миниатюрных канонерок.
Однако в период между двумя мировыми войнами слишком толстый ломоть тощего бюджетного пирога был отрезан линкорам. Капитан 1 ранга Альфред Тайер Мэхен учил, что все остальные классы кораблей, которые уступают в дальнобойности и огневой мощи линкорам, будут бесполезны в генеральном сражении. Это привело к мнению, что более мелкие военные корабли — крейсера, эсминцы, вспомогательные и патрульные суда — можно быстро построить в случае необходимости.
Но не только обожествление линкора было тому причиной. Ряд обстоятельств указывает, что флот должен разделить ответственность с конгрессом и гражданскими властями за собственную неготовность. Одной из причин было чрезмерное увлечение состязаниями «корабль против корабля». Артиллерийские состязания, которые в 1902 ввел президент Рузвельт, как следствие безобразной стрельбы флота в испано-американской войне, были распространены на торпедные стрельбы, работу механиков и связистов. Все этот составляло «соревнования по боевой эффективности». Несколько лет это помогало флоту, и, наверное, нельзя полностью отметать такие мероприятия. Лучше плохие состязания, чем вообще никаких. Но в конечном итоге эти состязания стали самоцелью. Чтобы обеспечить честность, правила были стандартизованы. Состязания проходили в идеальных условиях отличной погоды и спокойного моря, летом у берегов Новой Англии, а зимой в Карибском море. В подобных тепличных условиях американский флот стрелял лучше всех в мире, что стало причиной известного благодушия. Кроме того, состязания и стрельбы позволяли вскрыть дефекты материальной части и вооружения, улучшить проекты кораблей.
Процитируем письмо адмирала Дейо автору:
«Надводный флот, несмотря на нехватку средств, выделяемых конгрессом, и интереса со стороны гражданской администрации, производил правдоподобное впечатление сбалансированного флота и действовал настолько эффективно, насколько позволяли его тренировки. Самым примечательным были состязания офицеров и кораблей. Но в конце концов, средство стало целью. Таким образом, хотя мы все усердно работали, мы кружили на месте. Флот оказался крепко привязанным к базам, действовал в районе Лонг Бич — Сан Диего из-за скудости выделяемых запасов топлива. Он был связан искусственными, надуманными правилами Отдела Боевой Учебы, чье слово являлось законом. Карандаш стал острее меча, все стремились соблюдать правила учебных стрельб, и никто не желал думать, что война приближается. Офицеры ждали высших командных должностей, а срок пребывания на такой должности был очень короток — часто год и меньше. В результате, высшие командиры приходили и уходили, не оставляя следа. Бумажная работа раскинула ядовитые щупальца по каютам, отравляя экипаж. Инициативу не замечали и не поощряли. Вопиющие дефекты орудий, боеприпасов, торпед и боевой тактики оставались незамеченными, пока существовали правила состязаний. Все приходило в упадок».
