— Мы вас не звали… Вы сами пришли нас защищать — вот и защищайте! — объясняли они потом свою позицию, - Зачем нам в своих стрелять?

В августе в нашем полку произошло ЧП.

Время подходило к полудню. Солнце стояло над головой и беспощадно палило. От невыносимого зноя всё живое становилось ленивым и малоподвижным и старалось быстрее спрятаться в тень. В это время я, как обычно, находился в парке и копошился внутри своей БМД. Вдруг совсем рядом грохнул автоматный выстрел. Сразу высунуться и удовлетворить любопытство — от изнуряющей жары у меня не нашлось сил. Я лишь приостановил работу и прислушался.

Случайные выстрелы происходили довольно часто и уже стали явлением вполне обыденным. И это естественно — когда оружие всё время под рукой, к нему привыкаешь, осторожность притупляется, да плюс постоянная, каждодневная беготня и хлопоты — вот кто- нибудь случайно и пальнёт, то из автомата, а то и из пулемёта. Один оператор из 1-го батальона случайно лупанул даже из орудия БМД — благо шальной снаряд угодил в стену. Правда другой оператор его переплюнул, пустив среди бела дня прямо в центре Кабула боевой ПТУРС. Это произошло возле Дворца Народов, и я отлично слышал его полёт: сначала грохнул стартовый заряд, потом секунд десять шумно работал маршевый двигатель, и апофеозом фейерверка стал мощно рванувший боевой заряд. Снаряд упал возле какого-то посольства — потом говорили, что его сотрудники в тот же день сложили чемоданы и улетели к себе на родину.

Обычно в таких случаях с того места, откуда прозвучал выстрел, сразу же раздаются маты и ругань:

— Ты что, бл.., делаешь? Чуть не застрелил!

А тут — мёртвая тишина. Секунда проходит, вторая… пятая — ни звука… Всё стихло. Только доносится топот сапог. Сразу поняв, что на этот раз произошло что-то серьёзное, я выглянул из башни и увидел, что все бегут к одному месту, метрах в пятидесяти от меня. Быстро выскочив из БМД, я тоже помчался туда.

Там на земле лежал солдат. Его окружили со всех сторон и задрали тельник. Под ребром слева еле виднелось маленькое красное пятнышко — место, куда вошла пуля со смещённым центром. Сразу было ясно — он обречён — попадание в грудь пули со смещённым центром — это, фактически, неминуемая смерть.

Лицо у парня уже было бледно-серым. Дыхание становилось прерывистым и поверхностным. По его обмякшему телу пробегали лёгкие судороги. Видимо он уже не ощущал боли, потому что не стонал и не делал никаких движений. Неожиданная пуля не сразу отключила сознание солдата, давая ему возможность проститься с ускользающей жизнью. Понимая, что для него истекают последние секунды, он уже не видел всей суеты вокруг него, а лишь в беспомощности глядел вверх, в даль голубого неба.

Я жадно изучал взглядом умирающего, не испытывая при этом ни капли сострадания. Видимо каждодневные армейские заботы и муштра выбивают из сознания сентиментальные чувства. Меня постоянно удручало то обстоятельство, что, прослужив в Афганистане больше полугода, я так ни разу и не участвовал ни в боевых операциях, ни в перестрелках, даже во время переворота и то отсиделся в резерве. Военная романтика, как назло, обходила меня стороной. Я даже не видел не то что настоящего боя, но и просто убитого. Что я буду рассказывать друзьям, когда вернусь на гражданку?

Этого парня я видел впервые и воспринимал происходящее просто как зрелище, с интересом наблюдая, как жизнь уходит и наступает смерть. Только отметил про себя с некоторым удовлетворением, — будет о чём в письме написать.

Между тем, наспех перевязав рану, парня положили в кузов ГАЗ-66 и на полных газах помчались в госпиталь.

Подоспевшие к месту происшествия офицеры стали расспрашивать очевидцев:

— Что произошло? Кто стрелял?

— Убежал он… Бросил автомат и рванул…

— Кто стрелял, знаете?

— Обоих знаем. Они только что приехали из города — сопровождали коменданта. А потом один наставил автомат на другого и говорит: "Руки вверх!" — и почти в упор выстрелил.

— Что, специально?

— Нет. Просто отрабатывали приёмы — один хотел выбить оружие у другого, а в автомате патрон оказался.

Вскоре к месту происшествия вернулся стрелявший.

Офицеры накинулись на него с руганью:

— Да …твою мать! Ты стрелял?

— Да, я.

— Как же так? Ведь в своего товарища!

— Нечаянно я… Так получилось… Я не хотел…

Я стоял рядом, и меня удивило то, что солдат не оправдывался и не переживал. Сознание у него было абсолютно трезвое. Говорил без смущения и с таким достоинством, что для данной ситуации скорее походило на дерзость. Я никак не ожидал такого поведения от человека, только что пристрелившего своего товарища. Мысленно, ставя себя на его место, я бы наверняка пребывал в некой прострации, отвечал бы подавленно и виновато — ведь с этого момента вся жизнь рушится — впереди неотвратимо предстоит суд и тюрьма, а главное — постоянно до конца жизни носить в себе тяжесть совершённого убийства, пусть даже случайного.

Офицеры увели стрелявшего в штаб полка, а на месте неожиданной трагедии ещё долго стояли группами солдаты и офицеры, продолжая обсуждать случившееся.

В это время на бешеной скорости, постоянно подавая звуковые сигналы, машина с раненым гнала по улицам Кабула по направлению к госпиталю. Пятнадцати минут вполне хватило бы, чтобы покрыть это расстояние, но уже на полпути сопровождающие стали стучать по крыши кабины водителю. Он притормозил.

— Не гони. Всё — умер…

Дальше поехали спокойно.

Как раз в это самое время в части пребывали генералы из Москвы. Их было около семи. Видимо, столь представительная комиссия была послана для проверки дел на месте. Но их присутствие не сильно стесняло нас. Полковая жизнь шла своим обыденным чередом, почти без поправок на высоких гостей. Офицеры перед генералами конечно же вытягивались, но сильно не стелились и соответственно нас не гоняли с бесконечными уборками. Тут была вполне деловая обстановка — не то, что в Союзе.

На плацу построили полк. Генералы группой стояли перед строем и проводили воспитательную работу. Сначала высказался один генерал, потом выступил другой, более красноречивый. Его речь была лишена формального словоблудия, по-отечески пряма и понятна всем:

— Вы что, сукины дети, делаете?! Сколько такое может продолжаться? Таких дурацких случаев уже почти сотня! И всё по глупости — из-за неосторожного обращения с оружием! А знаете сколько у нас потерь? Счёт уже пошёл на тысячи! И это ещё года не прошло! Как нам прикажете смотреть в глаза вашим матерям? A-а?.. А тут вдобавок к0 всему эти случайные выстрелы! Ещё раз повторяю — не играйте с оружием, будьте внимательней! Видите, к чему баловство приводит!

Позднее нам довели, что тому солдату присудили два года дисбата за неумышленное убийство.

Не успели генералы разъехаться, как буквально через день после случайного убийства в полку происходит новое ЧП: удрали двое молодых из 6-й роты. Последний раз их видели утром часовые на первом посту: они вышли из дворца, сказав, что их послали по какому-то поручению. Уже днём весь полк был срочно мобилизован на поиски беглецов. Их искали по всей прилегающей территории дворца пока не стемнело, но обнаружить нигде не удалось.

Я-то уже отлично знал, что в шестой творится полный произвол. Об этом мне рассказал один молодой из 6-й роты, вместе с которым мне довелось стрять на третьем посту. Молодой был на призыв младше меня, и, разговорившись, он поведал мне о бытующих у них порядках. Говорил он уныло, без всяких эмоций:

— Зашибись у вас в четвёртой и пятой ротах: офицеры как-то борются с дедовщиной или хоть показывают вид, что борются, да и начальство батальонное рядом — как- никак, а своим присутствием поддерживает порядок. А у нас рота стоит особняком и такой бардак твориться! Ротный с дедами заодно: сам распоряжается, чтобы они у нас чеки отбирали и с ним делились. Но и это всё х..ня — без денег жить можно. А вот что заставляют грабить — вот это п..дец!