Отцам 1 В мире, ревущем: – Слава грядущим! Что́ во мне шепчет: – Слава прошедшим! Вам, проходящим, В счет не идущим, Чад не родящим, Мне – предыдущим. С клавишем, с кистью ль Спорили, с дестью ль Писчею – чисто Прожили, с честью. Белые – краше Снега сокровищ! – Волосы – вашей Совести – повесть. 14–15 сентября 1935 2 Поколенью с сиренью И с Пасхой в Кремле, Мой привет поколенью – По колено в земле, А сединами – в звездах! Вам, слышней камыша, – Чуть зазыблется воздух – Говорящим: ду-ша! Только душу и спасшим Из фамильных богатств, Современникам старшим – Вам, без равенств и братств, Руку веры и дружбы, Как кавказец – кувшин С виноградным! – врагу же – Две – протягивавшим! Не Сиреной – сиренью Заключенное в грот, Поколенье – с пареньем! С тяготением – от Земли, над землей, прочь от И червя и зерна! Поколенье – без почвы, Но с такою – до дна Днища узренной бездной, Что из впалых орбит Ликом девы любезной – Как живая глядит, Поколенье, где краше Был – кто жарче страдал! Поколенье! Я – ваша! Продолженье зеркал. Ваша – сутью и статью, И почтеньем к уму, И презрением к платью Плоти – временному! Вы – ребенку, поэтом Обреченному быть, Кроме звонкой монеты Все – внушившие – чтить: Кроме бога ВААЛА! Всех богов – всех времен – и племен… Поколенью – с провалом – Мой бессмертный поклон! Вам, в одном небывалом Умудрившимся – быть, Вам, средь шумного бала Так умевшим – любить! До последнего часа Обращенным к звезде – Уходящая раса, Спасибо тебе! 16 октября 1935 Жизни 1 Не возьмешь моего румянца – Сильного – как разливы рек! Ты охотник, но я не дамся, Ты погоня, но я есмь бег. Не возьмешь мою душу живу! Та́к, на полном скаку погонь – Пригибающийся – и жилу Перекусывающий конь 27 декабря 1924 2 Не возьмешь мою душу живу, Не дающуюся как пух. Жизнь, ты часто рифмуешь с: лживо, – Безошибочен певчий слух! Не задумана старожилом! Отпусти к берегам чужим! Жизнь, ты явно рифмуешь с жиром: Жизнь: держи его! жизнь: нажим. Жестоки у ножных костяшек Кольца, в кость проникает ржа! Жизнь: ножи, на которых пляшет Любящая. – Заждалась ножа! 28 декабря 1924 «От родимых сёл, сёл!..»
От родимых сёл, сёл! – Наваждений! Новоявленностей! Чтобы поезд шел, шел, Чтоб нигде не останавливался, Никуда не приходил. В вековое! Незастроенное! Чтобы ветер бил, был, Выбивалкою соломенною Просвежил бы мозг, мозг – Все осевшее и плесенное! – Чтобы поезд нёс, нёс, Быстрей лебедя, как в песенке… Сухопутный шквал, шквал! Низвержений! Невоздержанностей! Чтобы поезд мчал, мчал, Чтобы только не задерживался. Чтобы только не срастись! Не поклясться! не насытиться бы! Чтобы только – свист, свист Над проклятою действительностью. Феодальных нив! Глыб Первозданных! незахватанностей! Чтобы поезд шиб, шиб, Чтобы только не засматривался На родимых мест, мест Августейшие засушенности! Всё едино: Пешт – Брест – Чтобы только не заслушивался. Никогда не спать! Спать?! Грех последний, неоправданнейший… Птиц, летящих вспять, вспять По пятам деревьев падающих! Чтоб не ночь, не две! – две?! – Еще дальше царства некоего – Этим поездом к тебе Все бы ехала и ехала бы. Конец мая 1925 «Зная только одни августейшие беды…» Зная только одни августейшие беды, как любовь к нелюбящему, смерть матери, тоску по своему семилетию, – такое, зная только чистые беды: раны (не язвы!) – и все это в прекрасном декоруме: сначала феодального дома, затем – эвксинского брега – не забыть хлыстовской Тарусы, точно нарочно данной отродясь, чтобы весь век ее во всем искать и нигде не находить – я до самого 1920 г. недоумевала: зачем героя непременно в подвал и героиню непременно с желтым билетом. Меня знобило от Достоевского. Его черно́ты жизни мне казались предвзятыми, отсутствие природы (сущей и на Сенной: и над Сенной в виде – неба: вездесущего!) не давало дышать. Дворники, углы, номера, яичные скорлупы, плевки – когда есть небо: для всех. |
