Балкон Ах, с откровенного отвеса – Вниз – чтоб в прах и в смоль! Земной любови недовесок Слезой солить – доколь? Балкон. Сквозь соляные ливни Смоль поцелуев злых. И ненависти неизбывной Вздох: выдышаться в стих! Стиснутое в руке комочком – Что́: сердце или рвань Батистовая? Сим примочкам Есть имя: – Иордань. Да, ибо этот бой с любовью Дик и жестокосерд. Дабы с гранитного надбровья Взмыв – выдышаться в смерть! 30 июня 1922 «Ночного гостя не застанешь……» Ночного гостя не застанешь… Спи и прости навек В испытаннейшем из пристанищ Сей невозможный свет. Но если – не сочти, что дразнит Слух! – любящая – чуть Отклонится, но если навзрыд Ночь и кифарой – грудь… То мой любовник лавролобый Поворотил коней С ристалища. То ревность Бога К любимице своей. 2 июля 1922 «Неподражаемо лжет жизнь…» Неподражаемо лжет жизнь: Сверх ожидания, сверх лжи… Но по дрожанию всех жил Можешь узнать: жизнь! Словно во ржи лежишь: звон, синь… (Что ж, что во лжи лежишь!) – жар, вал… Бормот – сквозь жимолость – ста жал… Радуйся же! – Звал! И не кори меня, друг, столь Заворожимы у нас, тел, Души – что вот уже: лбом в сон. Ибо – зачем пел? В белую книгу твоих тишизн, В дикую глину твоих «да» – Тихо склоняю облом лба: Ибо ладонь – жизнь. 8 июля 1922 «Думалось: будут легки…» Думалось: будут легки Дни – и бестрепетна смежность Рук. – Взмахом руки, Друг, остановимте нежность. В рас – светные щели (Не поздно!) – еще Нам птицы не пели. Будь на – стороже! Последняя ставка! Нет, поздно уже, Друг, если до завтра! Земля да легка! Друг, в самую сердь! Не в наши лета Откладывать смерть! Мертвые – хоть – спят! Только моим сна нет – Снам! Взмахом лопат, Друг – остановимте память! 9 июля 1922 «Руки – и в круг…»
Руки – и в круг Перепродаж и переуступок! Только бы губ, Только бы рук мне не перепутать! Этих вот всех Суетностей, от которых сна нет. Руки воздев, Друг, заклинаю свою же память! Чтобы в стихах (Свалочной яме моих Высочеств!) Ты не зачах, Ты не усох наподобье прочих. Чтобы в груди (В тысячегрудой моей могиле Братской!) – дожди Тысячелетий тебя не мыли… Тело меж тел, – Ты, что мне пропадом был двухзвездным!.. Чтоб не истлел С надписью: не опознан. 9 июля 1922 Берлину Дождь убаюкивает боль. Под ливни опускающихся ставень Сплю. Вздрагивающих асфальтов вдоль Копыта – как рукоплесканья. Поздравствовалось – и слилось. В оставленности златозарной Над сказочнейшим из сиротств Вы смилостивились, казармы! 10 июля 1922 «Удостоверишься – повремени!..» Удостоверишься – повремени! – Что, выброшенный на солому, Не надо было ей ни славы, ни Сокровищницы Соломона. Нет, руки за́ голову заломив, – Глоткою соловьиной! – Не о сокровищнице – Суламифь: Горсточке красной глины! 12 июля 1922 «Светло-серебряная цвель…» Светло-серебряная цвель Над зарослями и бассейнами. И занавес дохнёт – и в щель Колеблющийся и рассеянный Свет… Падающая вода Чадры. (Не прикажу – не двинешься!) Так пэри к спящим иногда Прокрадываются в любимицы. Ибо не ведающим лет – Спи! – головокруженье нравится. Не вычитав моих примет, Спи, нежное мое неравенство! Спи. – Вымыслом останусь, лба Разглаживающим неровности. Так Музы к смертным иногда Напрашиваются в любовницы. 16 июля 1922 «В сиром воздухе загробном…» В сиром воздухе загробном – Перелетный рейс… Сирой проволоки вздроги, Повороты рельс… Точно жизнь мою угнали По стальной версте – В сиром мо́роке – две дали… (Поклонись Москве!) Точно жизнь мою убили. Из последних жил В сиром мороке в две жилы Истекает жизнь. 28 октября 1922 вернутьсяУдаряется и отрывается первый слог. Помечено не везде. – М. Ц. |
