I. «Рожденная на стыке двух веков…» Рожденная на стыке двух веков, Обряды старины я чтила свято, Не тяготили плеч моих когда-то Грехи и суеверия отцов. И благолепен был, и был мне нов Мир без теней, раскрашенный богато. Бог Саваоф, бог — пастырь бородатый Пас дни мои у светлых берегов. Его бичом был пламень преисподней. Его наградой — райская трава. Но все же перст карающий, господний Не уберег. И лет восьми, едва, Языческой коснулась я свирели, Крещенная в предгрозовой купели. II. «Крещенная в предгрозовой купели…»
Крещенная в предгрозовой купели, Лады перебираю наугад. Птенец слепой — высвистываю трели, С гармонией порой еще вразлад. Но тайной брагой творческих веселий Уже меня бессонницы поят, Уже качают с первой рифмой в лад Меня хорея строгие качели. Еще дитя — я детства не люблю. Так, сил цветенья чувствуя приливы, Полураскрыт бутон нетерпеливый, Так юности расцвет я тороплю. Из детства парниковых подземелий Лечу стрелою, пущенною к цели! III. «Лечу стрелою, пущенною к цели…» Лечу стрелою, пущенною к цели. Встречает мир, как птицу — океан, И, бурями и солнцем осиян, Громокипит соленопенным хмелем. И первый искус был тогда мне дан, Закал огнем был дан моей свирели. Как в Дантов круг мы с песнею влетели, Не ощутив ожога первых ран. И в хоровод теней живые руки Вплетала я. Они ловили тень. О, кто на дыбе первой этой муки Не звал тебя, самоубийства день, Тобой не бредил, гений катастроф, Над заревом пожаров и костров? IV. «Над заревом пожаров и костров…» Над заревом пожаров и костров Уже двадцатый век ковал доспехи, И под знамена собирал бойцов, Грядущих битв определяя вехи. Свирель моя, кому твои утехи? Бесплотные волнения стихов? Всю эту горстку лунных пустяков — В огонь, без колебаний, без помехи! Я жгу стихи. Гляжу, окаменев, Туда, в огонь, на вспыхнувшую связку, На саламандры бешеную пляску, На разрушенья первобытный гнев. Срывает ветер радужный покров. За мною мир в развалинах суров. V. «За мною мир в развалинах суров…» За мною мир в развалинах суров. Я выхожу одна на бездорожье. Я покидаю дом и отчий кров, Не испросив благословенья божья. Зачем оно изгнаннице? Таков Надменный вызов прошлому. Чего ж я Опять ищу? Опять мой дух готов На камни пасть у нового подножья. И чередуя навыки — роптать, Благоговеть, отчаиваться, верить, — Не знаю, как друг с другом сочетать Противоречия? Какой их мерой мерить? Куда идти? К какой стремиться цели? За мной кружат, вздымая прах, метели. VI. «За мной кружат, вздымая прах, метели…» За мной кружат, вздымая прах, метели, Занесены следы дорог и троп. Иду, бреду, шагаю еле-еле Навстречу ветру, дующему в лоб. И дрожь, как ритм, я ощущаю в теле, — Великий одиночества озноб. Куда иду? Не сдаться ль в самом деле И лечь, как в гроб, в серебряный сугроб? Но вот вдали запел чуть слышно рог. Он ширится, растет. Он созывает Блуждающих и сбившихся с дорог, Он в рев и в медь трубы перерастает. И брезжит свет. И небеса прозрели. И новый век встает из колыбели. VII. «И новый век встает из колыбели…» И новый век встает из колыбели. Его встречает вой и шабаш вьюг, И вихри туч, над ним смыкая круг, Как в дьявольской несутся карусели. Мне страшен пир космических веселий, Случайный гость, я прячу свой испуг, Когда мне чашу новогодних зелий С улыбкою протягивает друг. Властитель помыслов и снов девичьих, Околдовавший молодость мою! Тебя всегда, везде я узнаю, Под маскою любой, в любом обличье. Теперь, как Феникс, ты восстать готов Из пепелища истин и основ. VIII. «Из пепелища истин и основ…» Из пепелища истин и основ Восстав, ведет меня мой покровитель В еще не освященную обитель Еще не заселенных берегов. Не обжит человеком этот кров, В его стенах уюта не ищите, Но у порога — ран моих целитель — Журчит струя подземных родников. И я, к истоку в первый раз припав, Пью колдовство Тристанова напитка. Прохлада в нем блаженная и пытка Глубоко скрытых, медленных отрав. И тайный мир мой, без цветов, без брашен, Еще не убран в ризы, не украшен. |
