— Мне сложно понять устройство будущего мира, — отец нахмурился. — Хорош он или плох…

— Он хорош тем, что ты можешь жить своей жизнью. Бесспорно, одна ложь сменилась другой, но ты сам можешь выбрать, в каком мире жить. У тебя есть хотя бы шанс, понимаешь, быть собой. Не бояться, что завтра тебя посадят, потому что ты как-то не так выразился. Или сосед напишет лживую ксиву и ночью по тебя приедут…

— Ты хочешь сказать, наступит полная свобода слова? Не так как сейчас, когда вместо лжи за спиной, врать стали в открытую. По-настоящему?

— Формально да. А фактически — вряд ли, потому что виртуальный мир не может быть честным… Но, послушай, сравнивать даже нечего! Это разные миры. Когда я оказалась здесь, это было… в общем… худшее наказание! Но я ничего не могу изменить. И мне, если честно, повезло, — я могу открыться тебе. Это мощный бонус. Понимаешь?

— Значит, будущее не безнадежно?

— Главное, 90-е пережить.

— То есть?

Лера долго еще рассказывала ему про тяжелую для страны десятилетку, он слушал ее с бледным лицом, морщины на лбу собрались в длинные полосы.

— Поэтому рекомендую вместо планов на постройку дома, — предложила она настоятельно, — воспользоваться пока еще реальными деньгами на сберкнижке и купить этот дом.

— Что ж. — Отец почесал подбородок, словно проверяя, насколько проклюнулась за это время свежая щетина. — У нас есть в запасе несколько лет, нужно сделать все как можно правильнее, а то ведь ты второй раз можешь не явиться…

Валерия засмеялась, звонко, как ребенок. Его сухие губы расползлись в улыбке, куда более широкой, чем обычно.

— Осталось придумать, как мать убедить. Для нее накопления на книжке, как священная реликвия.

— Это так, — Лера снова заговорила серьезно. — Но я уверена, что она не станет спорить с тобой, как и в былые времена. Ты купишь свой дом. Поверь, без тебя она этого сделать не сможет.

Отец вздохнул:

— Иногда намного легче принимать решения спонтанно, в текущем режиме, не зная наперед, что тебя ждет…

— Это точно!

Помимо разговоров с отцом, ее наполнял спокойствием заброшенный пустырь.

Трава зеленела и разрасталась с каждым днем, ветки деревьев наливались соком, пахли лозой и покрывались маленькими почками, как капельками из драгоценных камней.

Несколько раз она встречала каких-то прохожих, поглядывала настороженно. Один раз это была старая женщина с внуком, они выкапывали молодое деревце, вероятно, чтобы пересадить у своего дома. Второй раз двое жещин и мужчина крепили банки к березам. Появлялись люди, вывозившие на тачках мусор и бесцеремонно выгружавшие его в прорытые когда-то траншеи (эти ее не замечали, действовали быстро и неаккуратно). В случае, если бы явилась какая-то компания, либо люди подозрительной внешности, либо хоть кто-то, кого бы она сочла опасным, Лера уже знала все ходы и выходы и могла скрыться из виду незамедлительно.

И все же отчего-то ей было хорошо в этом заброшенном месте.

Ведь это там она впервые попыталась «прийти в сознание». И там же столько раз пыталась сделать это снова и снова.

В один из таких дней (это был последний день весенних каникул) она сидела на втиснутом меж берез камне, — том самом, что обнаружила здесь еще в первый раз, — и старательно вспоминала последний вечер в ипостаси скандальной звезды фэшн-индустрии: ресторан, клуб, концерт «Мэрвы» (она даже песни помнила!)

Затем какое-то безумие: пьяные выверты, травка, малолетки…

Происходящее дальше настолько усеяно мраком, что ни одного просвета не падало на ее мысли, на ход событий. Она смутно понимала, что села за руль своей кричаще-малиновой «Тойоты» на жестком подпитии. А потом?.. Потом она уплыла в сон. Глубокий и непробудный, каких не бывает у зацикленных карьеристов.

Перезагрузка системы?

Так вот, думала она в тот миг, тщась собрать в целое обрывки памяти, может это и есть перезагрузка? Ведь если она разбилась пьяная в дребедень — там, то не оказалась бы здесь. Или оказалась бы?

Та ее жизнь закончилась бесповоротно? Возможен ли возврат через преодоление разорванного промежутка времени? То есть своим путем. Или невозможен в принципе? Никогда! И где она окажется завтра, когда некой неведомой силе надоест играть с ней в заколдованный круг?

В этот момент что-то постороннее захватило ее внимание, вырвав из зыбкого плавания по архивам памяти. Что-то назойливое, методично нарастающее и страшно раздражающее. Визг! Несносный, противный, на высокой частоте. Птенец? Она взглянула на верхушку деревьев у себя над головой. Когда здесь успела свить гнездо птица?

Но там ничего не было, и когда она догадалась посмотреть вниз, к ней уже прибежал со всех ног, ковыляя и падая, маленький рыжий комок. Котенок!

Он не просто попискивал, он визжал так надрывно, что ей закладывало уши. Его переруганная грязная мордашка была обращена к ней, синие глазки-бусинки умоляли о спасении. Он вскочил на ее мокасин и стал карабкаться по ноге, больно впиваясь через колготки в кожу.

— Тихо ты, тихо, — прикрикнула Лера, отрывая его от ноги и беря на руки. — Ты откуда взялся, зверь? Ну, чего орешь? Заткнись, а то сил нет тебя слушать. Хватит, дурачок, хватит!

Она гладила его, чтобы он успокоился, но котенок был слишком напуган. Продолжал вопить во всю глотку. Видно было, что просто мяукать он уже не мог, — слишком долго звал на помощь.

— Тебя вывезли сюда? — спросила Лера. — Как мусор кинули в канаву, изверги? И братьев твоих небось? А ты выжил, да? Маму ищешь? И что мне с тобой теперь делать? Да не ори ты, Господи! Если ты так все время орал, то не удивительно, что топить понесли!

Валерия встала и огляделась, раздумывая, куда его деть. Никого поблизости не было, просто так бросить его под деревом уже не получится: он либо побежит следом, либо умрет от разрыва сердца — так орать то! Да и жалко бросать такое мелкое, беззащитное создание.

— Вот же черт тебя припер на мою голову, — выругалась Лера, пытаясь отодрать от рубашки острые как иглы коготки. — Ты мне всю грудь поцарапаешь.

Она подняла его перед собой и он снова принялся надрывно визжать, беззащитно размахивая лапками.

— Ну ладно, ладно, — пожурила, наконец, ласково и спрятала под рубашку, расстегнув верхние пуговицы. — Сама себе не верю, грязнулю прячу в пазухе. А лапы то какие холодные! — Она хихикнула и прижала его рукой, чтобы меньше дергался и не щекотал. Котенок, почувствовав тепло ее тела, стал быстро успокаиваться. — Надеюсь, мама не отправит нас обратно.

Пока Лера несла его домой, котенок даже не шелохнулся. Раза два она проверяла не сдох ли он, чего доброго. Отводила край рубашки и немного отстраняла от себя, чтобы взглянуть на мордашку с грязным носом. Он открывал глаза и снова принимался жалобно пищать. Лера оставляла его в покое и он снова засыпал.

Когда дома она отпустила его на пол в прихожей, в надежде, что перестав ощущать угрозу жизни, он успокоился, котенок разорался пуще прежнего.

Через минуту-другую открылась дверь в спальню родителей и Лера увидела изумленное лицо отца. Зашикать котенка ей так и не удалось.

— Знаю, — сказала она, извиняясь. — Не нужно было его подбирать, но я поддалась псих-атаке. Что с ним делать теперь — ума не приложу!

— Кормить, — заметил он резонно.

Валерия побежала к холодильнику, котенок как привязанный засеменил следом на шатких лапах. Она нашла для него молоко, плеснула в блюдце и поставила на пол. Он набросился на него с неутомимой жадностью, давясь и продолжая попискивать. Лера засмеялась. Потом оглянулась на отца.

— Вечером будет скандал. Я понимаю маму, я сама никогда не разрешала детям тащить в дом всякую заразу.

— Разве он похож на заразу? — спросил отец.

— Ну, с виду то не похож. Но на деле еще докажет.

Котенок не успел допить молоко, ринулся снова к ней и надул лужицу просто у ее ноги.

— Что я говорила, — воскликнула Лера.