— Если бы все было так просто, как на словах, — вздохнула она.
— Что ж, победа редко бывает простой.
— Мне кажется, или у меня глаз дергается?
— Кажется. Тебе нужно отдохнуть. Сегодня я позабочусь про твоего кота, но завтра ты должна сделать это сама.
— Черт, я забыла о нем! Вот уж не было печали…
— Я говорил, — напомнил папа, — он поможет тебе с выработкой терпения.
— Господи, что ж оно так непросто все? — Лера упала лицом в подушку.
— Невозможно создать что-то без жертв, — сказал отец, уходя. — Время и усилия — это неизменная и наименьшая цена, которую мы платим…
— 39
Радио молчит. И вообще кажется не происходит никакого шевеления в доме. Вялое утро вторника, или понедельника, или любого другого безотчетного дня, затерянного в старом календаре на гвоздике.
У бойко полыхающего всю неделю небесного прожектора сегодня сели батарейки — ни одному лучику не осталось места для лазейки в просторную хмурую комнату.
Мама поставила сытный затрак на стол, до которого у Леры не созрело охоты этим утром… Оно и понятно! Тут в пору жрать гвозди, запивая смолой, давясь безысходностью и смятением.
Мы марионетки в руках судьбы. Каждому она раздает роли: кто-то становится трусом, а кто-то героем…. У нас у каждого ведущая роль, но сценарий и декорации задает судьба.
Какой бы шанс она нам не сулила, как бы щедра не казалась, но ты ничего не достигнешь без усилий…
Лера размышляла о том, что слишком резко стала взрослой, что нельзя взрослеть так стремительно. Это именно то, что переживали позже ее дети, то, что она не смогла в них увидеть, помочь им остаться детьми, учиться, ошибаться, принимать решения…
Но она сама не училась на своих ошибках. А слепой для слепого — хреновый поводырь!
Проблема взрослых в спешке. Они вынуждены все решать без промедления, независимо от того верно это или нет. Ответственность, мать ее!
Но — некогда витать в эмпиреях. Нужно готовиться к новому дню.
Валерия умылась, почистила зубы, заплела косу и стала одеваться.
В своей комнате родители около получаса что-то обсуждали. Подавив неприятную убежденность, что говорили именно о ней, Лера с деланным равнодушием перебирала книги на полке, пакуя школьную сумку.
Когда родители вышли из спальни в коридор, она обернулась, поглядела на них через открытую дверь и чуть не выпустила сумку из рук.
Мама надела свой новый костюм, тот, что сшила для нее ее талантливая дочь. Волосы красивыми завитками спускались на плечи. Шелковые чулки и небольшой каблук придавали особую стройность ее ногам. Валерия учащенно задышала. Грета Гарбо лучших времен! Ничего общего с затравленным сутулым бухгалтером в бесформенном жакете, с нелепым узлом на затылке. Даже глаза казались ярче и больше, — такие же в точности как у Леры — цвета корицы. Лицо выглядело молодым, румяным.
Отец в парадном костюме майора. У Валерии защекотало под ложечкой. Он не надевал его с тех пор, как ушел в отставку!
Господи, какая красивая пара, подумала она, с трудом удерживая прилив эмоций. Что значит видеть их такими! Молодыми, красивыми!
С силой прикусила губу, думая, что это поможет. Книжные герои всегда поступают так, чтобы совладать с чувствами. Фигня! Не работает. Нос становится мокрым.
Возможно отец успел понять это, расколол напряжение:
— Ты готова?
Она кивнула.
— Тогда пошли.
* * *
Машину он заводил редко. Не возникало необходимости. Мама предпочитала ездить на работу автобусом — так экономичнее. Валерия даже забыла, что у них есть новенькая красная «Лада». Это, само собой, не «Бентли», не «Мерседес» и даже не «Тойота», но все таки это машина. Как можно иметь машину и не пользоваться ею?
Она ничего не спрашивала, доверившись отцу, но все выглядело так, словно их пригласили на банкет, а не на воспитательный час к директору школы.
Чувство, что ее перемололи беспощадные жернова все еще не покидало, страх перед будущими испытаниями лишал амбиций. Но в тоже время — что-то дикое, жгучее рвалось из скважин души, наполняя решимостью идти вперед во что бы то ни стало.
Как будто они участвовали в кино. Вот въезжает в кадр машина, вот они выходят, вот идут — почти торжественно: отставной майор в мундире, Грета Гарбо, и девушка невысокого роста, резиновыми шагами плетущаяся рядом — коса на плече, веснушки на носу, щеки розовые. Жарко.
В школе — прохладно. Но воздух спертый. Лера потрогала воротник — блузка расстегнута на две пуговицы.
Она провела родителей к кабинету директора, и когда собиралась войти, папа повернулся и сказал:
— Ступай на урок.
— Но…
— Тебе здесь не место. Воспитывать будут нас, забыла? — и неожиданно подмигнул. Пока Лера приходила в себя, родители уже исчезли за дверью приемной.
Загремел звонок где-то прямо над головой. Она прижала нос к двери. Ничего не слышно.
Подождала. Поскребла засохшую капельку белой эмали на ручке. Потянула ее на себя.
Образовалась совсем тонкая щель, пахну́ло бумагой. Затем показалась полоска боковой стены. Стало видно крошечную часть приемной, часть двери в кабинет директора. И когда дверь уже открылась наполовину, Лера поняла, что секретарши нет на месте, — и быстро вошла.
Голоса практически неразличимы, только приглушенный гул. Это папа говорит, без сомнения, — его чистый глубокий голос никогда не повышался, но когда было нужно — звучал очень твердо.
Она прижала ухо к двери. Все равно не слышно. Вспомнила, что там двое дверей. Очень осторожно приоткрыла одну и тихо подтолкнула вторую. Зазор не больше швейной иглы.
Голос папы:
— Наталья, встань на минуту. Я хочу, чтобы вы посмотрели на костюм. Валерия сшила его на этих каникулах. Вы, конечно, могли бы усомниться, и лично ей на слово не поверить, ведь далеко не каждая школьница сумела бы так. Но мы здесь, и можем это подтвердить. У нашей дочери большие способности к шитью…
Что-то шаркнуло у двери приемной и Лера быстро выпрямилась, поджидая в любую секунду появления секретаря. Прикрыла дверь и уселась на стул под стенкой. Но никто не входил. Поглядывая на часы и выбивая неровные ритмы подошвой о ножку стула, она выждала несколько вечностей, и снова вскочила, влипла в дверь.
— … ее дисциплина желает лучшего, — сообщал директор.
— Дисциплина? Дисциплина основывается на сознании того, кто ты есть, чему служишь или подчиняешься. Другими словами, какая лежит на тебе ответственность. Первый принцип дисциплины — не только воинской, а общечеловеческой — соблюдение морали! Вам, конечно же, это известно. — Тон отца оставался ровным. — Это психологические качества, которые прививаются старшими по уставу, в том числе — наочным примером. В данном случае — педагогами… Это уважение личного достоинства подчиненного, умелое сочетание мер убеждения, принуждения и воздействия коллектива. Особенно последнее…
— Вы правы. Но педагогическое воспитание несколько иное… — директор попытался его перебить, но отец продолжал:
— Нисколько. Давайте сравним. Чем отличается примерный ученик? Тот, родителей которого не приходится вызывать в школу. Я говорю сейчас не про успеваемость, не про оценки, как вы поняли. Так что же такое — примерный ученик? Он тих, покладист, беспрекословно исполняет заданное? Верно?
— Ну… да…
— Он понимает, что хорошее поведение даст ему если не самый высокий балл, то хотя бы проходной. За этим следует переход из четверти в четверть, из класса в класс. И так далее.
— Ну… да…
— Так же выполняется и служба в армии. Самые лучшие показатели отнюдь не физические. Но знание устава и способность четко исполнять указания старшего по званию — залог успешной службы. Как видите, между учеником и солдатом особой разницы нет. Более того, дисциплинированный ученик — это в будущем дисциплинированный солдат. Вы согласны со мной?
