Ее прошиб холодный пот и Лера почувствовала приближение панического страха.

Она снова быстро переключилась на предметы интерьера, затем выглянула в окно.

Небо казалось ясным, но сквозь него все еще проглядывали холодные тона.

Лера обвила себя руками, напряженно вглядываясь в небо — такое же в точности, как всегда и везде. Неважно к каком году или веке, в какой части земного шара. Перед небом все наши заботы — мелкая суета. Чехарда. И того меньше. Оно существует независимо, оно существует вечно, и даже, если человек думает, что сумел его покорить, он глубоко ошибается. Не способна суета покорить такую спокойную благородную высь!

И не просто так Лера думала об этом. Она не была склонна к философствованию о жизни, но все, что происходило с ней теперь, не имело ответов, не могло быть принято как факт: ни как научное открытие, ни как духовная практика, ни как теория вероятности! Она смотрела в небо, смутно ощущая всем своим нутром, что оно все знает.

— Но кто я такая, чтобы удостоиться ответа, — с грустью произнесла Валерия. — Может, все дело в Конце Света? Может, Календарь Майа не такая чепуха, как всем казалось? Да и Конец Света вовсе не то, что все ожидают: стихийные бедствия, огонь с небес, потоп… И никаких физических проявлений нет, по крайней мере — заметных и ощутимых сразу. Просто однажды тихо и незаметно случается некая подмена. Парад Планет, как механизм в часах, что-то включает, или, напротив, выключает. Меняется что-то неприметное для глаза, например, сама энергия земли… смещаются не координаты и полюса, а вообще измерения… Что, если это и произошло со мной? И еще черти знает со сколькими людьми. Ведь, правда, откуда мне знать, может, я попросту попала в какую-то воронку между временем и пространством, где все перемешалось, как в чокнутом калейдоскопе… Может, мне повезло, что я не попала в век инквизиций, а в собственное детство…

Может, ее память оказалась слишком привязана к этому моменту.

Если обо всем этом думать, точно можно рехнуться!

— Черт! Хватит, Лера, хватит. — Она отвернулась от окна. — Пусть это и так, что с того? Ты здесь… Займи себя чем-то… Просто займи…

Вчера она нашла в шкафу мамино девичье платье, которое по-прежнему бережно хранилось на вешалке. Собственно, весь шкаф был забит подобными вещами, их никто не носил, но они продолжали заполнять пространство. Ладно, если бы вещи являли ценность, как коллекционные, с биркой знаменитых Домов Мод. Это можно было бы воспринимать, как выгодное капиталовложение. В новом веке такая тенденция уже сформировалась, и, к примеру, какой-нибудь жакетик или маленькое черное платье от Шанель, Кардэна или Диора с возрастом в 25 и больше лет, можно выгодно продать на аукционе в Париже или Нью-Йорке.

Но в шкафу ее родителей находилось натуральное шмотье, достаточно безликое, с точки зрения Валерии. И будь ее воля, она бы разделалась с этим всем в одно мгновение. Руки так и чесались! Ей приходилось напоминать себе, что заполнить шкаф заново — очень трудоемкое и дорогое удовольствие в конце 80-х. Поэтому единственное здоровое решение в ее случае — перекрой.

А ведь с того когда-то все и началось. К тому же — именно с этого самого платья. Лера помнила его, как символ своего восхождения.

Ткань платья — мягкий бархат с нежным цветочным узором. К таким узорам Валерия всегда питала страсть. Это женственно и романтично. Она помнила, что когда-то превратила платье в костюм — жакет и юбочку, и теперь была горда таким решением. Она и сейчас на том же пути, даже идея отделки — ряды мелких пуговок на планках борта и высоких манжетах — ей безумно нравилась. Приятно сознавать, что первая ее идея уже носила в себе профессиональный характер!

К этому платью она относилась трепетно, придавая особое значение каждому шву. Представьте, что в шкатулке со стеклянными украшениями вы вдруг обнаружили настоящую драгоценность!

Ее мучило стремление продолжать работу, но Лера не хотела лишний раз выводить из себя мать. Шить в воскресенье! За это можно здорово схлопотать. А в виду последних событий, следовало ожидать грандиозный скандал.

Нет уж, лучше переждать, пока буря стихнет…

Лера набралась решимости пойти на кухню, ей хотелось горячего кофе, вкусного маминого завтрака, да и кто такая эта Люся, чтобы портить ей день? Глупо прятаться в комнате, как ребенок.

Но к тому времени, когда она вышла, соседка уже ушла. Мама в одиночестве мыла чашки, задумчивая и грустная.

— Выспалась? — спросила отрешенно.

Лера взглянула на «узелок» — прическу, что не менялась годами. На затертый велюровый халат, сутулые плечи… И увидела в том столько смирения и бессилия, что пульс ее невольно ускорился от обиды и гнева.

Почему люди позволяют своему внутреннему огню вот так запросто потухнуть? Почему теряют желание наслаждаться жизнью? Только потому, что несколько раз споткнулись о какие-то преграды или запреты? Чушь! Нет таких запретов, из-за которых ты не имеешь право смеяться, искать положительные стороны своего существования, любить красивые вещи!

Или может люди ждут, что все само собой должно свалиться на голову?

Еще большая чушь! Даже еда сама собой не попадает в рот! А ведь она нас питает и насыщает. Как насыщает та жизнь, которую мы властны творить для себя сами.

Как хотелось Лере сказать это матери. Что художник рисует полотно, используя уже готовые краски. Картина не возникает ниоткуда. Но что это может быть за картина!

А тот, кто не ищет красок, а точнее — не стремиться их найти, — никогда не напишет картину. Разве это сложно понять?

Ведь то платье, что мама носила в молодости, как ничто другое свидетельствует о ее прежней жажде жизни, любви к жизни, к тем прекрасным дарам, что она несет собою.

Что же она сдалась?

Трудности? О, Валерия могла говорить о трудностях часами! Трудности — это то, что делает нас теми, кто мы есть! Что за картина без теней? Кому нужно бледное пятно на полотне? Жизнь тем и ярче, чем находчивее ты преодолеваешь свои трудности.

Страдания? Ну а как же без них? Без них можно просто уснуть и не проснуться! И чем сильнее ты стараешься «уснуть», тем настойчивее они тебя преследуют. Люди веками ищут смысл существования, не замечая такой простой и очевидной сути: преодоление трудностей, поиски красок жизни и творение прекрасного — вот что такое жизнь!

Если не кривить душой, Валерия всегда понимала, что все, что она делает, все, что она имеет, все, к чему стремиться — это постоянный труд, постоянное движение. Воля к жизни!

Она создавала красивые вещи не из помешательства на тряпках, не из поклонения материальному. Нет, она не была ограниченным человеком, которого интересовали лишь деньги и слава. Она любила жизнь! Любила ее великолепие, ее совершенство: в музыке, в стихах, в запахах, украшениях, в шикарных нарядах и интерьерах, в любом живописующем искусстве.

Как птица любит петь и летать, а цветок открывается навстречу солнцу, источая сладкий аромат. Как любит кошка своих котят, облизывая и прижимая их к себе, и как они нежно льнут к маминой шерстке, кутаясь в тепло и заботу. Как любят в первый раз: трепетно и вдохновленно!

Вот что такое жизнь! Любовь!

Но почему, почему так много людей не хотят этого понять? Истощают себя своим же неверием. Ведь даже в сером можно различить присутствие других цветов.

Все это пронеслось в голове Леры молниеносно, как импульс, но всколыхнуло сильные чувства. Черт побери, если она это понимает, почему этого не понимает ее мать? Может, просто забыла?

Она поела, продолжая наблюдать за матерью, и увидев, что та затеяла лепку сырных вареников, предложила ей помощь.

— Только старайся делать их одинаковыми, — напомнила мать. — Не забывай, что это вареники. И если снова будешь лепить всяких зверушек, то хотя бы делай их одного размера, иначе они не сварятся…

— Не волнуйся, — засмеялась Лера. — Если что, я их сама съем.