Надя выкатила глаза:
— Ну ты даешь! Она самая красивая девочка школы!
— Да ладно, — хмыкнула Валерия. — Ее едва симпатичной назовешь. Это ты под нее свой хвост начесала? А что за парень с ней?
— Глеб, — лицо девчонки вспыхнуло и она отвернулась.
— А! — гоготнула Валерия. — Мы здесь ради него? Становится жарко! А то уж я подумала, танцы в морге. Значит, это самая крутая девушка школы и ее бойфрэнд? Да, он хорош, согласна. И что, вот так все перед ними хвостами виляют?
— Не все, — Надя затравленно смотрела в пол.
— Ну! И почему ты щеки надула? Нарядилась, накрасила губы, заставила меня припереться, иди теперь — танцуй!
— Не пойду.
— Это почему еще?
Неожиданно до нее донесся всхлип.
Лера повернула голову, поглядела на Надю и опустилась рядом на сиденье.
— Эй, ты что? — потеребила ее за рукав. — Парня так не завоюешь.
Но та уже совсем разлилась водопадом.
— Я уродина!
Лера на миг опешила. Надя точно не была красавицей, прыщи во многом тому способствовали, но, ради Бога, даже среди кинозвезд и моделей — не так уж много истинных красоток! Не была бы она акулой моды, если бы не знала этого наверняка.
— Ты не уродина, — сказала она. — Тебе нужно больше работать над собой. А не сопли размазывать.
— Пойдем отсюда…
— Я думала, интересное только начинается. Черт, салфеток нет под рукой! Я на тебя все носовики извела… Ого, разве целоваться в школе на танцах можно? Что это они слиплись, а им никто и замечания не сделает?..
Надя подняла глаза на влюбленную парочку, и затем, ничего не поясняя, вскочила со своего места и помчалась к выходу.
Лера несколько секунд смотрела ей вслед, потом подхватила со спинки кресла их вещи и стала догонять девчонку.
Уже в метрах десяти от выхода она заметила Фому. Он стоял напротив, подперев плечом стену, небрежно склонив голову, и наблюдал за ней…
На улице было светло, вечер только начинался. Но отпустить Надю одну, в развинченном состоянии, Лера не решилась. Они отошли как можно дальше от входа, чтобы ничто не мешало девушке успокоится.
— Да ты королева драмы, — пошутила Лера, подавая Наде ее затрепанную штормовку. — Вещи бросила…
— Тряпки…
— Слушай, этих тряпок у тебя знаешь еще ско…
— Все зависит только от внешности! — перебила Надя и посмотрела на нее воспаленными мокрыми глазами, боль в них пылала такая острая, что пронзала насквозь.
— Нет, не только, — хотела уверить ее Лера, но запнулась. Разве совсем недавно не она убеждала мать, какое великое дело — внешность?
— В общем, все зависит от того, какую ценность это будет представлять для тебя в будущем, — заключила она.
— Но что я могу сделать? Как стать другой? — не унималась девушка, заливаясь слезами.
— Прежде всего — не будь глупой! Надя, поверь мне, как эксперту, красота прежде всего рождается здесь, — Лера постучала пальцем по виску. — И будь ты в платье от Армани или от местной портнихи — разницы никакой, если в тебе есть достоинство!
Девушка шмыгнула носом и довольно небрежно вытерла лицо рукавом своей новой блузки. Лера с силой прикусила губу и сдержала вздох, стараясь пропустить этот отвратительный жест, от которого ее не просто покоробило, а практически вызвало разъяренного демона из тайников души. Нужно надарить девчонке носовых платков, непременно!
— Я не знаю, как надо одеваться, — сказала Надя.
— Ах, перестань уже! — воскликнула Валерия. — Кто, по-твоему, знает? В лучшем случае — единицы. Для всех остальных существуют профессионалы.
— Ты тоже думаешь, что косметика и модные платья сделают меня красивой, ну, как актрису или певицу? — спросила Надя мечтательно. — Потому что иногда, когда я гляжу в зеркало и представляю себя с прической, накрашенной, без этих прыщей, в одежде из журнала, я думаю, что я ничем не хуже кинозвезды.
Валерия беспомощно покачала головой:
— Ты меня не слушаешь. Давай я тебе кое-что разъясню: как оно в жизни бывает, а не в кино. Красота — это, конечно, мощное оружие. Прикольно думать, что красивая внешность — все проходящий бронированный танк, гарант любого успеха. Сказочка для отсталых! Я лично знаю столько земных богинь — идеальные параметры тела, совершенная лепка лица! — и такое же совершенное несчастье во всем! Ты хоть представляешь, какой на них обрушивается пресс: с одной стороны отвергнутые козлы, с другой — завистливые сучки! Да ты знаешь, как им судьбы коверкают? Насилуют, заряжают в лицо кислотой, убивают… Сколько их сломалось, как тростинка!.. Черт!.. Барановская! Я вспомнила! — Лера не могла говорить от потрясения и невольно замолчала. Потом, когда пришла в себя, заключила: — Через десять лет у нее не будет передних зубов…
— Зачем ты такое говоришь? — скривилась Надя.
— Она школу даже не закончит…
— Что за выдумки? Она идет на медаль. У нее все учителя на привязи, как собачонки. С такими-то родителями! Никто не посмеет испортить ей аттестат, и с чего бы ей школу не закончить?
— Тем не менее это так, — отозвалась Лера рассеянно. — Что-то ее сломает и твоя дражайшая Барановская сопьется за очень короткий срок, а потом и к игле пристраститься. Не знаю, доживет ли она до тридцати…
— Ты сама говорила про зависть, про все эти страшные вещи, а теперь такое выдумываешь!
— При чем тут зависть? У меня нет оснований желать зла этой девчонке. Но таким я знаю ее будущее…
— Ты что — ясновидящая? — спросила Надя.
— Нет, кажется… Но кое-что про будущее знаю…
— Скажи тогда про мое!
Лера ответила не сразу.
— Все будет хорошо. — Она даже кивнула, чтобы придать уверенности своим словам. — Ты сможешь стать кем угодно, если будешь помнить про осторожность и вести себя разумно…
— Но я буду красивой, правда?
— Конечно, — усмехнулась Валерия. — Я же говорю, все зависит от тебя… Я вот знаю одну девочку, ее зовут Лена, — продолжила она вдруг с оживлением, — настоящая красавица, и даже не догадывается…
— Это кто? — нахмурилась Надя.
— Ты ее не знаешь, она живет в Киеве… Пухленькая, постоянно запаривается на диетах, не может смириться, что рост у нее всего лишь метр шестьдесят пять, а не метр восемьдесят. Но ты бы видела, какая она прелесть! От нее все парни без ума! Я сама постоянно замечаю, как на нее смотрят. У нее превосходные волосы, и глаза невероятно красивые, и вообще… просто райская птичка! Влюбилась в какого-то Бориса… надеюсь, он оценит все ее качества… И ты представь, она вообще не понимает, насколько прекрасна! Вместо этого морит себя голодом, а бывает, прихожу домой — а она уже две коробки конфет ухлопала и не заметила! Я, конечно, ничего ей не говорю, потому что с утра она снова объявит, что больше не ест. Но…
— Я вообще не поняла, что ты несешь! — перебила Надя. — Что еще за Лена? Зачем ей морить себя голодом, она что — больная?
— Что-то вроде того, — с грустью констатировала Валерия. — Она заболела, как и ты. Она хочет быть картинкой из журнала.
Надя задумалась:
— Потому что картинка красивая…
— Нет, потому что картинка — другая. Через пару лет картинка эта будет выглядеть смехотворно, так есть и будет всегда, — вот в чем проблема. Мы хохочем и краснеем от стыда иной раз, вспоминая, что носили на себе в какой-то период. Думаем, вот же были идиотами. Но ведь это не так. Просто картинка устарела. И так повторяется много-много раз. И каждый раз картинка стареет, теряет свою прелесть, а точнее — свою свежесть, мимолетное колдовство. То, что называется модой. Поверь мне на слово, я не знаю ничего, что было бы столь призрачно и недолговечно, как мода! Это самая тленная вещь на земле! Становиться ее заложником очень опасно. Потому что тогда не ты ею, а она тобой управляет. А тебя она попросту стирает словно ластиком — всю твою личность! Ты ведь помнишь, я чуть было не пошла на кражу ремня и пуговиц в галантерее. Я бы и кусок хлеба не украла, подыхай я с голоду, а тут… Ради чего, если подумать? Понимаешь?
