Живи я в нормальной семье, возвращение «блудного папы», конечно, превратилось бы в сплошной праздник — минимум на неделю–две. Какие там дела, какая школа! Одна записка — семейные обстоятельства, и гуляй себе! Но бабушка и тут подпортила кайф — будто только ко мне пропавший без вести вернулся, а что он ей сын, так то без разницы. Сказала — папе сейчас, высунув язык, придётся бегать за бумажками: нельзя ж беспаспортным жить! А школа что? Школу никто не отменял. Всю дорогу к родному учебному заведению я думала — а как же колдовские дела? Останавливалась, понимаешь, оглядывалась — вдруг в спину Маланья или Светозар смотрят? Или этот черноглазый опять меня преследует? Но ни на пороге соседней квартиры, ни на перекрёстке, ни в школьном дворе не мелькнуло в толпе знакомых лиц. Только один раз показалось, что вижу Стеллу; потом сообразила — не, не показалось, просто её фотку на рекламный щит влепили. Разумеется, я опоздала. Когда я, прикинувшись человеком–невидимкой, попыталась проскользнуть на своё место, тут же послышался притворно–удивлённый шёпот: — Ой, Вика! Ты почему так поздно? Инна Фёдоровна, запишите, пожалуйста, что Вика пришла! — а это уже не шёпотом, а во всю Ивановскую. Выдрать бы язык Катеньке, или, на худой конец, к нёбу приклеить, чтоб не болтала. Правда, в этот раз подлиза просчиталась: информатичка — тётка спокойная, наверное, поэтому у неё одной во всей школе нет подпольной клички. На замечание она лишь рассеянно покачала головой, записала что–то в журнале и снова отвернулась к доске. — Да вы чё? Она княгиня, ей и опоздать можно! — фыркнуло с задней парты. Ну, конечно, Костян, давно не виделись. Я обернулась — и он заткнулся, даже, кажется, втянул в плечи бритую голову. Правильно. Меня теперь бояться надо! Конечно, Инну Фёдоровну никто не слушал. Она там объясняет, что за зверь такой — «Блокнот», и как в нём печатать. Даже жалко её — работает, бедная, по доисторической программе, понятия не имеет, что дети сейчас другие, в компах получше неё секут. Задание на урок тоже оказалось легче лёгкого — перепечатать какой–то там кусок книжки. Я вас умоляю…

— … Конечно, фрагмент достаточно объёмный, но высокая скорость печати — очень полезный навык… Копировать–вставить, абзацы проставить… Абра–кадабра! Компьютерная магия. Скучно даже. Пару минут я для вида постучала по клавишам, затем быстренько подтёрла набитый набор буковок и отрапортовала: — Инна Фёдоровна, я всё! — Это как — всё?! — переполошилась информатичка, но почти сразу успокоилась. А что? Вон, текст на экране, всё в лучшем виде. А что не вручную, пальчиками перебито — так это простите. Буду я ещё на всякую ерунду время тратить. — Молодец, Романова! Пять, безусловно пять… ты только посиди тихо, хорошо? Не мешай никому! А зачем мешать? Я лучше в инет залезу, благо, давненько меня там не стояло. Здравствуй, родной и любимый сайт! Нет, видео смотреть не буду, только сообщения проверю. Ну, конечно. «NatyVamp: Ты где? Померла, что ли?» «Kelpy: Рогнеда, ау!» «Agent007: Тебя инопланетяне спёрли? Х)» И ещё с полсотни такой же бессмыслицы. Ежу ж понятно — если человек в оффлайне, то и не ответит, хоть выше головы сообщениями завали. И почему сразу — «померла», «инопланетяне»… У человека, может, жизнь начала налаживаться, и ему не до всякой там форумной болтовни. Что бы им всем ответить… Громыхнула дверь кабинета, и я мигом свернула окно: мало ли, кто там явился! Вдруг директор — а я по сомнительным сайтам гуляю, и вообще, не похожа на пионерку. Нет–нет, вам показалось, Вика — приличная девочка, вон, задание делает… На всякий оглянулась: ну, почти угадала. В дверях маячила мадам Гитлер с выпученными лягушачьими глазами. — Вы меня, Инна Фёдоровна, извините! — и подвинула информатичку, как будто та не человек вовсе, а кактус в горшке. — Важное объявление! Завтра после уроков состоится репетиция! Слова повторить, костюмы подготовить! Вот же ёжики… Костюм! А, ладно, спектакль же школьный, чего заморачиваться. Свистну у бабули какое–нибудь платье, бижутерки на пальцы понацепляю — вылитая баба Света буду! Ведь так же, наверное, выглядят все мерзкие тётки, мешающие жить. — А мне чего надеть?! — простонал Костян, сообразив, что ему тоже костюм клепать своими руками, да ещё и за одну сегодняшнюю ночь. — А тебе и костюма не надо: и так пень пнём! — выкрикнул кто–то из девчонок. Разумеется, все дружно захихикали. А чего смеяться? Шуточка — очевидней некуда, прям как торт в лицо. И вообще, разве может быть смешной констатация факта? — Р-разговорчики! — не оценила юмора и мадам Гитлер. — Всё очень серьёзно! Чтобы завтра — никаких хаханек! Чтобы все — как настоящие артисты, иначе от двоек не продохнёте! Ясно выражаюсь?! Да ясно, ясно, яснее некуда, слюнями только прекрати брызгать! Я отвернулась к окну: школа — она ж как трясина. Затягивает себе, затягивает, и уже кажется, что фигли ты от неё отделаешься; повезёт выбраться — всё равно будешь по уши в грязи. Какое там волшебство, если приходится штаны просиживать за самыми бесполезными в мире делами! Я, может, вообще не хочу больше в школу ходить. Интересно, можно ли себе справку наколдовать — скажем, что ногу сломала, чтобы наверняка? А если на улице кого случайно встретишь, так тоже заколдовать, чтоб не рассказал никому. В конце концов, разве в обмен на всякие ужасы вроде дрём на окнах не положена пара грамчиков радости? И тут за окном, во дворе, я увидела Светозара. Он вскинул голову, поймав мой взгляд, и махнул рукой, подзывая к себе. Конечно, я схватила рюкзак и выбежала из класса, едва не сшибив мадам Гитлер. Учёба, учёба, да зачем она вообще нужна?! Может, я вообще себе знания наколдую и самой умной стану, умнее учителей. Надо только разобраться, как это делается. — Виктория! Куда?! Не пройти бы вам лесом, неуважаемая? Какая учёба, когда тут такие дела творятся!

Мне всегда было интересно: для чего в школах охранники? Чтоб школьники курить не бегали? Так бегают, просто через заднюю дверь, которая почему–то не охраняется. Чтобы от террористов и прочего защищать? Ага, так и вижу нашего Юрика, который, как от мух, отмахивается от террористов скрученной газетой с кроссвордами. Вот и напрашивается вывод: охранники у нас — декорация. Хоть бы выход загородил пузом, когда я убегала, что ли! Светозар ходил туда–сюда вдоль стены, а увидев запыхавшуюся меня, лишь коротко кивнул, как будто мы договаривались о встрече заранее. Так, надо не тормозить, сказать чего–нибудь умное. Чтоб аккуратненько так, не в лоб, выведать всё про черноглазого, и разузнать, почему во сне Маланья в сову превращалась, и вообще… — А злые колдуны — они вообще какие? Блин, молодец. Умнее было б только загуглить — а чего, в книжках и кино помогает. — Ты имеешь в виду — как отличить тёмного колдуна от светлого? — Светозар пожал плечами. — Это целая наука. Скажу только, что внешность тут — не помощница. Те, кто одеваются в чёрное, обвешиваются серебром и таскают с собой пауков и чёрных кошек — это не колдуны даже, так, притворщики. А почему ты спрашиваешь? Ой–ой–ой… Ненавижу, когда меня взглядом сверлят — аж мурашки по коже. Так и хочется иголки во все стороны выставить. А что? Быть ёжиком — так по полной программе. — Да так, снился мне тут один, чушь какую–то нёс, — главное — как–нибудь небрежно это сказать, без страха, а то решат ещё, что я слабачка. — Вроде это тот тип был, ну, который нас с Маланьей чуть не того… грузовиком. Светозар нахмурился: — Слабость — это не такой порок, как ты думаешь. Врагов нельзя недооценивать. Блин. — Но вообще–то я не за этим. Пойдём. Не, загадочность — это, конечно, здорово и тому подобное… Наверное, следовало бы молчать. Ну, хотя бы потому, что как–то слабо верится, что уверенная в себе колдунья стала бы трепать языком. Слабость — не порок, говорит? Ну–ну. Будем надеяться — болтливость тоже. — Куда идём–то? И зачем? И почему посреди дня, в школе потом проблемы будут, и всё тако… Да, подавилась языком. Вы б тоже подавились, если бы секунду назад стояли в знакомом школьном дворе, где асфальта не видно под окурками и плевками, а сейчас — среди шумной улицы. Откуда–то доносится музыка вперемешку с объявлениями, перекрикивают друг друга торговцы картинами, волшебным компотом и котятами. Хоть по–русски кричат — на том спасибо. А то со Светозара сталось бы перекинуть нас на другой конец света. И вот почему я нисколько не удивлена?.. Ну ладно, вру. Удивлена. — На колесе обозрения. Наверху. А, то есть тут ещё где–то и колесо обозрения есть! Я огляделась — вот же, прямо за парковкой. Конечно, забавно — кому могло бы вздуматься кататься в такую погоду? Того и гляди, дождь пойдёт. И ветер жуткий. Стоило подумать о ветре — и взгляд уловил тёмное пятно, расплывшееся на одной из верхних кабинок. Да не пятно вовсе — старик с длинной, косматой бородищей и торчащими во все стороны лохмами. Повис, будто на присосках, и только рваный балахон по ветру развевается. Я хотела испугаться, покосилась на Светозара и не смогла. Не, всё логично. Раз есть дрёмы–пенсионерки, должны ж быть и пенсионеры. — Не скрывается даже, — и усмехнулся. — Дело срочное. Прости уж, что оторвал от учёбы. Не думал, что для тебя это настолько важно. Издевается? Нет, вроде и не думал смеяться. И лицо уже почти серьёзное. — А это кто вообще? Вместо ответа — очередное пожимание плечами. Ясно, пояснений не будет. Как только я с этим почти смирилась, прозвучало невозмутимое: — Дух один. Такие, как он, подпитываются страхом. Конкретно этот, например, призывает ветер, чтобы раскачивать кабинки. — Так же и выпасть можно! — и только потом, присмотревшись, я заметила — кабинки полностью закрытые, просто стены у них стеклянные, прозрачные. Вот же ёжики. Поздравь себя, Вика, ты сегодня бьёшь рекорды тупости. Светозар не собирался ждать, пока я перестану себя жалеть: схватил за руку и потащил к колесу обозрения. Зацокала языком какая–то встречная бабка, но я не успела разглядеть: бабульку унесла толпа. А ведь, если подумать, мы тут и не особо выделяемся: молодой человек ведёт за руку девушку. Ой. Кажется, я сейчас не вовремя начну краснеть. — Мы поднимемся наверх, — тем временем инструктировал меня Светозар. — Выманим его на себя. И нанесём удар. Не хотела я икать, честно. Само собой вышло. Одно дело — размахивать острыми блестящими штуковинами в знакомой квартире, где уж точно не явится добрый дяденька из полиции и не проводит под белы рученьки до ближайшего КПЗ, подарив бабе Свете шикарную возможность поплакаться об ужасной внучке–уголовнице, мол, и пьёт она, и курит, и вся такая–сякая, но это всё дурная компания виновата, конечно, дурная компания. А другое — в общественном, вроде как, месте. Да ещё из кабинки высовываться — на такой–то высоте! И как я вообще это сделаю, если кабинка застеклённая? Ах да, магия же… — Я высоты боюсь. Серьёзно, ждала любого ответа. Кроме невозмутимого: — Прости, но это необходимо. Я уже говорил — оно питается страхом. Поэтому нужен кто–то, кто поможет его выманить. И деликатно так — вроде приманкой не назвали, а всё равно жутко. А то дедок этот, по методу волка из «Трёх поросят», дунет, плюнет… Некстати вспомнился анекдот про мокрое пятно, которое легче было закрасить, чем отскрести. — Ты готова? Соберись, Вика! Тут на тебя надеются. — Я постараюсь. И в самом деле пошла.