Почему–то именно кружка в чужих руках — типичная новогодняя кружечка из московского ларька с треснутой ручкой и надписью «Пусть свинья к вам придёт и в дом счастье принесёт» — казалась более настоящей, чем снующие туда–сюда туристы и запах жаренного мяса, доносящийся из ближайшего ресторана. Это же реальность, а не телевизор. Нельзя переключить канал и оказаться на другом конце земли, закрыв на секунду глаза!

— Брр! Светик, давай вернёмся. Не одета девочка для вечернего выхода.

Да Стелла просто мастер вводить окружающих в ступор! Длинноволосый, но отнюдь не женоподобный мужчина с властным голосом, и вдруг — Светик. Приехали.

Тем временем растаяла, будто её и не было, странная площадь. А может, и в самом деле не было — приглючилось, случается от нервов. Снова прихожая с торшером, открытая дверь в кухню — даже наглый таракан, высунувший рыжие усы из–под мойки. Привыкай, Вика: в таком антураже ты смотришься уместнее.

— Вы… ты… в самом деле колдун?!

Тупой вопрос, я в курсе. А теперь скажите–ка: что бы вы выдали на моём месте? Сомневаюсь, что нечто более оригинальное.

— Да.

Вот так запросто, как будто я спросила, учился ли Светозар в школе или любит ли котят. Никакой напускной таинственности. Всё обыденно и просто. Чёрт, да даже если бы он начал ходить по потолку, ситуация смотрелась бы менее абсурдно!

— Да объясни ты ей всё! А я пока чайку налью, — засуетилась Стелла. Невозмутимый «учёный» усмехнулся:

— Это угроза? По–моему, ты отнюдь не повелительница кухни.

— Ну уж с чайником как–нибудь договорюсь!

Настраиваешься на торжественный лад, настраиваешься, а весь настрой сбивают. Здравствуй, тоска, давно не виделись: снова я лишняя. Они–то давно друг друга знают, ведут себя как члены одной семьи. Нормальной любящей семьи, где подколки не воспринимаются как оскорбление. Ещё бы мне научиться делать то же самое!

Тихо посвистывал закипающий чайник, шуршали за раковиной прусаки… Всё вроде как обычно.

Всё, да не совсем.

— Посмотри в окно, Рогнеда. Скажи, что ты видишь?..

И какого ответа от меня ждут? Да и не видно ничего толком — так, моё собственное отражение да горящая лампа, будто повисшие над чёрной пропастью. Ох, у меня в самом деле такая дурацкая улыбка?! Как у дауна, ей–богу…

Кто–то щёлкнул выключателем, и комната резко погрузилась в темноту. Нет. Нет, нельзя выключать свет! Лампа должна гореть. Не видно никого, ничего, как будто разом исчезли и Светозар, и Стелла, и тараканы под мойкой, и вообще вся кухня. Один на один с темнотой. Зажмуриться, не смотреть по сторонам, лучше даже не дышать…

Приехали! Впереди — дорога в новую жизнь, такую, где никакая баба Света не будет меня дрессировать и указывать, какой надо быть, чтобы всем нравиться, а я, видите ли, трясусь от страха! Я не одна — в кои–то веки. Осталось только разочаровать Светозара, показать, что из меня колдунья — как из тапочка вертолёт, и всё! Хана. Нет уж, хоть где–то я не проиграю.

Открыть глаза. Казалось бы, чего проще — а сами попробуйте! В том возрасте, когда нормальные дети спят с ночником и прячутся под одеялом от подкроватных монстров, я тряслась в темноте: бабушка приучала дорогую внученьку «не жечь понапрасну электричество». Не бояться. Не бояться, как же! Особенно теперь, когда знаешь: под покровом ночи к тебе может прокрасться не только жирная Руська.

И всё же я открыла. Не сразу, но всё–таки. Открыла — и посмотрела в окно.

— Так что ты видишь?

Надежда узреть что–то необычное почти сразу угасла. Вот мигает за пустырём вывеска круглосуточного супермаркета с кое–где торчащими полулысыми яблонями. Вот и шоссе: мелькают, чтобы тут же исчезнуть, редкие автомобили. Вот дом через дорогу: кое–где в окнах светятся огоньки, кое–где — лишь чёрные проёмы, жадно присосавшиеся к ночном небу…

Что это там, на стене? Жалко, я не кошка, в темноте не вижу. Вот бы мне Руськины глаза. По стене, от окна к окну, ползло небольшое пятно. Вон ещё одно! И ещё…

Я вцепилась в подоконник. Мурашки? Да какой там, по ощущениям, на спине скачут слоны! Ловко цепляясь за выступающие карнизы балконов, по стенам ползли какие–то существа с длинными руками. Как картинка из какого–то дешёвого фантастического фильма. Громыхнуло что–то сверху, и одно из существ оказалось прямо напротив нашего окна.

И вот тут я завизжала. Давайте, смейтесь. На вас бы посмотрела, если бы за окном отнюдь не первого этажа вы увидели делового вида старушку с обезьяньими руками и растрёпанными лохмами. На поясе у бойкой пенсионерки болталась кое–как прилаженная, но отчего–то не падающая плетённая корзинка. Чёрт, меня серьёзно волнует только то, как держится долбанная корзинка?!

Старушка потянула носом воздух, осмотрела круглыми старческими глазами меня, Светозара, Стеллу, недовольно сморщилась — и исчезла. Наплевав на предосторожности, я распахнула окно и высунулась наружу. В нос ударил родной московский воздух, содержащий больше бензина, чем кислорода. Испарившаяся «бабуля» запустила руку в форточку соседней квартиры; достав что–то маленькое, она принялась запихивать добычу в корзинку. Запихнула — и вперёд, дальше по окнам.

Прибыли. У меня поехала крыша.

— Не бойся, — наконец–то отмер Светозар. — Это дрёмы. Собирают чужие сны.

Не бойся, конечно! Я же каждый день вижу пенсионерок, шастающих без страховки по многоэтажкам!

— Если ты видишь их, значит, мы не ошиблись, — снова загорелась лампа, разгоняя былые страхи. — Ты действительно можешь стать одной из нас. Особенно если отбросишь сомнения и перестанешь бояться всего подряд.

— И ничего я не боюсь! — блин, меня вычислили. — Я просто осторожная, вот и всё. Вдруг они опасны?

— Ты права. Опасны.

И глаза у Светозара на кошачьи похожи, и улыбка будто кошачья. Так бы, наверное, выглядел Чеширский кот, если бы вдруг ему «посчастливилось» родиться человеком. Я машинально пригладила волосы. Никак не привыкну, что они такие длинные!

— Колдунов и ведьм, тех, что ещё готовы бороться, очень мало. Но отступить мы не можем. Увы, наши враги часто опережают нас. Проще было в прежние времена: тогда люди верили в колдовство, да и нечисть в большинстве своём различали…

Здравствуйте, родные слоны по спине. Я молчала. Да и что можно сказать, когда от тебя–то слов не ждут. Ждут, что будешь слушать. И кивать периодически, чтоб не подумали, что померла.

— Ты поможешь нам, Рогнеда?

Упс, а вот теперь ждут.

— Но я… я же ничего не умею!

— Не бойся. Тебя научат. Главное — терпение. Не выдай себя. Не показывай нашим врагам, что уже связалась с нами.

— А та бабка… как же…

Поняв мои сомнения, Стелла захихикала:

— Дрёма–то? Да у них не голова — решето! Забудет про тебя, как миленькая. Ты, главное, не говори никому! Бабушке, в школе — ни–ни! Иначе беда будет.

И снова захихикала. Можно зарубить себе на носу: красивые девушки — гордые обладательницы ветра в голове. Бояться не умеют. Как и относиться к чему–то серьёзно. Что же до болтовни… Было б кому рассказывать! В школе поржут только, а бабуля рада будет — спихнёт меня в психушку и ну по двору причитать, как внучку поила–кормила, а та неудачная вышла.

Теперь казались ещё более жуткими, чем раньше, обезьяноподобные фигуры, шастающие от окна к окну. Бороться. Смешно даже звучит. Первая мысль — бежать, бежать как можно дальше… ага, и тем самым показать, что ты — неудачница, профукавшая последний шанс на свободу. Пусть этот мир страшен сам по себе, но он — мой. Только дура откажется. Светозар, не подозревая о моих размышлениях, вздрогнул и неожиданно торопливо заговорил:

— Твоя бабушка возвращается. Иди домой. Не бойся: никто тебя не тронет.

— Но…

Толком ничего не объяснили, так, напустили тумана. Кто научит? Что делать дальше? Что за странное желание — швырнуть в пекло, толком ничего не объяснив?!

Но почему–то не вырвалось ни слова. Будто выпало из памяти то, как я покинула соседнюю квартиру, как вернулась домой. Только что я стояла на кухне соседней квартиры, но теперь передо мной знакомая спальня, тот же письменный стол, то же окно… подумав об окне, я на всякий случай задёрнула шторы: не хватало ещё, чтобы жуткие старухи меня увидели. Вроде бы обезопасилась. А что Руська надрывается за стеной — ерунда. Постоянно орёт.