— Я подумаю над твоим предложением, — хмуро сказал Шульц.
Повесив трубку, он посмотрел на Макса и медленно проговорил:
— Что-то уж Гриша больно развеселился. Вчера он был не такой, совсем не такой.
— Ну и что? — Макс сидел на кровати и выковыривал грязь между пальцев своих ног. Шульц поморщился:
— Прекрати это свинство. Слушай, что я тебе говорю.
— А что?
— Если он в состоянии так со мной разговаривать, то он или уже нашел деньги, или думает, что я ему не опасен.
— И что? — механически повторил Макс, не особо прислушиваясь к рассуждениям босса.
— А вот что: если он действительно приготовил деньги, значит, у него их гораздо больше, чем мы предполагали. А если он думает, что я для него не опасен…
— То что?
— Он собирается нас пришить, вот что, — Шульц снисходительно посмотрел на неразумного помощника. — Ты понял?
— То есть мы его грохнем? — сделал свои выводы Макс.
— Мы же не убийцы, Максик. Мы сначала получим с него все, что сможем. А уже потом…
В эти же минуты Резниченко снова звонил Кожину. Он назвал ему место и время, когда встретится с Шульцем. Он велел ему заехать вечером и забрать аванс. Он велел ему поторапливаться, чтобы завтрашний обед в «Пицца-хат» стал последним приемом пищи в жизни Шульца.
— Желание клиента — закон для нас, — с энтузиазмом ответил Кожин.
Глава 11
И только возникла после этого разговора слабая надежда, что завтра все несчастья развеются как дурной сон, исчезнут вмести с Шульцем из жизни Григория Александровича, тут же страхи немедленно напомнили о себе, будто призраки, возникшие за спиной и легонько тронувшие белесыми пальцами плечо.
Сначала аппарат внутренней связи заговорил голосом Анжелы:
— Григорий Александрович, тут к вам из службы безопасности…
Резниченко наивно подумал, что это Кожин зашел поболтать, и сказал:
— Пусть войдет.
Но вошел вовсе не Кожин, отчего Григорий Александрович сразу растерялся и удивился. В дверях появился Казаков, тоже заместитель начальника службы безопасности, но, в отличие от Кожина, заместитель настоящий, с реальной властью и обширными полномочиями.
Казаков пришел не один. За ним в кабинет уверенной поступью вошел высокий молодой человек в черных джинсах и белой рубашке. В руках у него был маленький чемоданчик. Незнакомец с любопытством оглядел кабинет и самого Григория Александровича, не испытывая при этом ни капли смущения. Резниченко вдруг ощутил неприязнь к этому визитеру.
— В чем дело? — стараясь быть жестким, спросил он Казакова. Тот нахмурился:
— Дело серьезное, Григорий Александрович. Мы присядем?
— Садитесь, — разрешил Резниченко и глазами показал Казакову на второго гостя. Казаков понял немой вопрос:
— Григорий Александрович, это следователь…
— Шестов Андрей Владимирович, — представился парень и уселся на диван рядом с Казаковым.
— Так, — напрягся Резниченко. — И что же вы расследуете у нас?
— Не только у вас, я расследую вообще…
— Григорий Александрович, — вступил в разговор Казаков. — Помните, наш охранник, Володя Прошаков, вчера пропал?
— Почему пропал? — прикинулся недоумевающим Резниченко. — Он просто куда-то ушел посреди рабочего дня и не вернулся. Ну я и попросил у вас других людей, посерьезнее…
— Да, это все так, — кивнул Казаков. — Дело в том, что вчера он не вернулся домой. То есть пропал.
— Даже так? — Григорий Александрович продолжал свои театральные упражнения, но не был уверен, что у него получается убедительно.
— К сожалению, — развел руками Казаков. — А дальше еще хуже…
— Хуже?
— Не будем играть в тайны, — сказал следователь. — Сегодня рано утром в Измайловском парке было найдено тело вашего охранника. Убит выстрелом в голову. Убит был, видимо, еще вчера.
— О Господи, — Резниченко прикинулся потрясенным до глубины души, для чего больших усилий не понадобилось, до сих пор при воспоминании о подвале и звуке взводимого курка его била дрожь. — За что же его?
— Деньги и документы остались при нем, — следователь раскрыл свой чемоданчик. — Вот почему мы так быстро выяснили, кто он такой…
— Но за что же его?
— Сейчас я расскажу, — пообещал Шестов, и при этих его словах Казаков помрачнел. Следователь достал из чемодана белый большой конверт и вытащил оттуда несколько фотографий, держа их пока изображением вниз. — История, мягко говоря, нехорошая. И я, обсуждая ее сейчас с вами, надеюсь, что ни слова из нашего разговора не выйдет за пределы этого кабинета.
— Это и в наших интересах, — буркнул Казаков. — Даже больше чем в ваших.
— Да что, черт побери, там случилось?! — не выдержал Резниченко. — Объясните мне в конце концов!
— Непременно, — кивнул Шестов. — Ваш бывший охранник лежал в кустах, в довольно безлюдном месте этого парка. Но это было не единственное тело, которое мы там обнаружили.
— Не единственное? — Резниченко побледнел. Что еще выкинул этот ублюдок?
— Рядом с трупом Владимира Прошакова было обнаружено тело подростка лет одиннадцати-тринадцати. Также умершего насильственной смертью. Ему свернули шею.
— Кто? — едва слышно спросил Резниченко.
— Если бы мы знали, кто, мы бы не посещали вас и не донимали бы вас вопросами, — вздохнул следователь. — Но это еще не все. Верхняя одежда на подростке была расстегнута. А кое-где разорвана. Ниже пояса он был обнажен.
Резниченко почувствовал рвотные позывы.
— То есть можно предположить, что в отношении подростка предполагались или были совершены развратные действия, — с каменным лицом продолжал Шестов.
— Мерзавцы, — сказал Резниченко, глядя на противоположную стену и боясь встретиться взглядом с Шестовым или Казаковым. — Какие мерзавцы!
— Григорий Александрович, — следователь перевернул свою пачку фотографий изображением вверх. — Я скажу вам еще одну вещь: брюки на Прошакове тоже были расстегнуты.
Резниченко сначала даже не понял смысла произнесенной фразы. Он продолжал тупо смотреть в стену:
— Ну и что?
Следователь и Казаков переглянулись, и следователь стал терпеливо разъяснять:
— Я пока не имею права ничего утверждать окончательно, но состояние двух этих обнаруженных тел наводит на определенные выводы.
— Какие?
— Как мне ни прискорбно об этом говорить, но, видимо, ваш охранник занимался развратными действиями с несовершеннолетним.
— Володя?! Да вы что?
— Я понимаю вашу реакцию, и тем не менее… Будет проведена тщательная экспертиза, и мы с высокой степенью точности установим, были ли на самом деле развратные действия. Но сейчас рабочая версия у нас именно такая.
— Подождите… Но его же застрелили? Кто-то убил его!
— Да, убийство мы как раз и расследуем. Возможно, Прошаков был не один, а действовал в компании с другим человеком. Они поссорились из-за подростка, и второй застрелил вашего охранника.
— Это ваша рабочая версия?
— Мы пока настаиваем на том, что преступление произошло из-за… Как бы поприличнее выразиться… Из-за соперничества двух гомосексуалистов. Пока мы думаем так. Фактов, опровергающих эту версию, нет.
— Но Андрей Владимирович хотел задать вам несколько вопросов, — подал голос Казаков. — Потому что вы хорошо знали Прошакова. Я со своей стороны уже заявил Андрею Владимировичу, что Прошаков был совершенно нормальным парнем и никогда не был замечен в таких делах.
— То, что он не был замечен, еще не говорит о том, что он этим не занимался, — заметил Шестов. — Григорий Александрович, вы тоже ничего особенного не замечали в Прошакове?
— Нет, конечно, нет.
— Никаких странностей в поведении?
— Нет. Правда, я не был с ним в каких-то близких отношениях… — Резниченко заметил, что следователь улыбнулся краем рта. — Он был просто подчиненным! Просто охранник и водитель! И ничего особенного в нем не было! О своих сексуальных пристрастиях он мне не рассказывал!
— Понятно, — кивнул следователь. — Как я и думал, кстати, совершенно случайно, вам не попадался на глаза этот мальчик? Может бьггь, вы проезжали мимо на машине, и Прошаков помахал ему рукой? Или что-нибудь в таком духе?
