— Минуточку, — сказал один из сопровождавших Резниченко, Вадим. Он вылез из «волги», огляделся по сторонам и быстро прошел к подъезду. Затем Вадим вошел внутрь и вскоре снова появился на улице. Он сделал жест регулировщика уличного движения «можно ехать», и Григорий Александрович в сопровождении второго охранника пошел к подъезду.

Он был уже в паре метров от подъездной двери, поднимаясь по ступеням, когда дверь перед ним неожиданно распахнулась. Вадим резко повернулся, но вышедший из подъезда мужчина был на вид неопасен. Он легко запрыгал по ступеням вниз, держа лицо опущенным и невидимым постороннему взгляду, тем более что на нем была серая шляпа. Довольно странная в такую погоду.

Человек быстро проскочил мимо Резниченко и его охраны. Откуда ни возьмись появился белый «форд», мужчина в шляпе почти на ходу запрыгнул в него и уехал.

Почему-то этот человек и его скорый отъезд на «форде» вызвали у Резниченко странное чувство. Чувство беспокойства. Будто что-то пошло не так. Что-то случилось.

Вадим, как оказалось, обладал потрясающей наблюдательностью и моментально заметил перемену в настроении Резниченко.

— Григорий Александрович, что-то случилось? — осторожно спросил он.

— Нет, — не слишком уверенно ответил Резниченко. Он медленно вошел в подъезд и, остановившись у лифта, ощутил, что его живот будто наполняется кубиками льда. Через мгновение холод подступил и к горлу.

Тридцать секунд, что Резниченко вместе с двумя охранниками поднимался на лифте, показались вечностью. Он начал задыхаться, не обращая внимания на пристальные взгляды Вадима. Когда лифт дернулся и остановился, Резниченко уже знал, в чем дело. А кубики льда царапали ему глотку изнутри. Ольга.

Как только двери лифта открылись, Резниченко, ничего никому не говоря, бросился вперед. Оставив охранников позади и даже не глядя на них, он бежал к двери своей квартиры.

Лица охранников, как и положено, ничего не выражали, но под маской спокойствия уже зародились сомнения в душевном здоровье объекта. Тем не менее они поспешили за Григорием Александровичем.

Выпучив глаза и нелепо размахивая руками в коротком бестолковом беге, Резниченко с размаху врезался в кожаную обивку, дернул дверь на себя изо всех сил, но та оказалась закрытой, и это усугубило его подозрения. Подозрения чего-то ужасного и непоправимого, те подозрения, которые еще внизу повергли его в дикий невыносимый ужас. Те подозрения, из-за которых он мчался как сумасшедший к своей квартире.

Если рассуждать трезво, то наличие закрытой двери собственной квартиры должно было успокоить Резниченко, но в этот момент он был не в состоянии трезво рассуждать. Картины забрызганных кровью обоев и распростертых на полу тел заполонили его разум. Он дергал дверную ручку снова и снова, когда подошедший сзади Вадим нажал на кнопку звонка.

Этот звук, приглушенный двойной дверью и неожиданный для Григория Александровича, подействовал на него немедленно. Он перестал биться о дверь и непонимающе взглянул на Вадима.

А тот еще раз нажал на кнопку и невозмутимо перевел взгляд на потолок, как будто сразу забыл нелепые и непонятные действия Григория Александровича.

Еще более смущенно ощутил себя Резниченко, когда за дверями послышались звуки открываемых замков. Услышав, но еще не до конца поверив в реальность звуков, производимых в его квартире живыми людьми, Григорий Александрович облизал пересохшие губы и застыл в ожидании дальнейших событий.

Было слышно, как открылась сначала первая, внутренняя, дверь, затем дело дошло до второй. «Кто-то там открывает двери», — подумал Резниченко.

Именно так: «кто-то». Он думал о стоящем за дверью человеке как о ком-то неизвестном — настолько основательно засела в его голову судорожно бьющаяся мысль о картинах смерти, скрывающихся за дверью. Некто там, за дверью. Нечто страшное, неотвратимое… Он закрыл глаза.

И когда секунду спустя Ольга Резниченко открыла дверь, то ее немного удивило, что муж стоит на пороге с бледным перекошенным лицом и плотно зажмуренными глазами.

— Что-то случилось? — спросила Ольга.

На ее голос Резниченко не мог не отреагировать — испустив вздох облегчения, Григорий Александрович раскрыл глаза — да, это Ольга — и шагнул в свою квартиру, буквально на ходу возвращаясь к нормальному состоянию. Сочетание запахов дома, домашних звуков — закипающий на кухне чайник, работающий в гостиной телевизор… Он даже смог улыбнуться и, отдавая жене портфель, все-таки сумел выдавить из себя:

— Все в порядке, Оля…

Терпеливо выжидавший до этого момента Вадим спросил:

— Григорий Александрович, мы вам еще нужны?

— Нет, нет, — Резниченко торопливо повернулся к телохранителям, мгновенно припомнив все совершенные им за последнее время глупые и нелепые действия. Этих действий Григорий Александрович устыдился, едва не покраснел, повторив:

— Нет, ребята, спасибо. На сегодня все.

— Тогда до завтра, — Вадим вежливо кивнул и сам захлопнул дверь квартиры. Ни в лифте, ни позже в машине ни один из охранников не произнес ни единого слова, осуждавшего или высмеивавшего их клиента. Требования профессиональной этики все трое усвоили отлично. Но никто из них также не забыл ничего из увиденного и услышанного. Это было другое профессиональное правило: не бывает ненужной информации. Любая информация рано или поздно пригодится и сыграет свою роль. Надо только ждать. А ждать они умели.

Стаскивая с ног туфли, Григорий Александрович согнулся в поясе, развязывая шнурки, а выпрямился — и едва не упал, качнулся к стене и устоял, выставив упором ладонь. Но качнулся сильно, чуть ли не воткнулся носом в милые розовые обои. И то ли потемнело в глазах, то ли мозг продолжал выкидывать свои безумные коленца, но показалось, будто по розовому невинному цвету обоев разбросаны темнокрасные зловещие пятна.

Снова взорвалось сумасшедшим стуком сердце, все страхи заново материализовались в больной памяти. Григорий Александрович закрыл глаза и попытался овладеть собственным рассудком и нервами, медленно считая до десяти. Потом открыл глаза и внимательно осмотрел обои. Чушь, никаких кровавых брызг. Но почему-то его это не очень утешило.

Резниченко устало надел домашние тапки и пошел в свой кабинет. Ольга заметила большую чем обычно сутулость и странное выражение лица:

— У тебя все нормально? Выглядишь ты как-то…

— Нормально выгляжу, — вяло ответил Резниченко. — Вымотался за день. Принеси мне ужин в кабинет, если не трудно.

— Нетрудно, — она скрылась в кухне.

На пороге кабинета Григорий Александрович остановился, прислушиваясь к звукам своего дома. Все вроде бы так, но чего-то не хватает…

— Ольга! — едва не завопил он. По крайней мере сказал громко и твердо. Этого хватило, чтобы жена бегом примчалась к нему.

— Что?

— А где Света?

— Света? — Григорий Александрович внимательно всмотрелся в лицо жены, жадно ловя там признаки неких страшных известий, но она лишь пожала плечами. — Света с друзьями уехала в Питер до понедельника.

— С друзьями?

— Да. Еще утром.

— Утром, — растерянно проговорил Григорий Александрович, не зная, как ему воспринимать известие: то ли как сигнал об опасности, то ли это действительно поездка в Питер с друзьями, и ничего больше.

— Да не волнуйся, — Ольга по-своему поняла выражение лица супруга. — Я знаю этих мальчиков, там все в порядке. Да и Светка не маленькая. Так что не переживай.

Ольга говорила спокойно и уверенно, передавая этим свое настроение мужу, убирая напряженность и волнение. Он расслабился и махнул рукой:

— Ладно…

— У тебя точно все в порядке? — Ольга задавала этот вопрос уже в третий раз, будучи не в силах избавиться от ощущения, что с мужем происходит неладное.

— Да, — устало проговорил Резниченко, расстегивая пуговицы рубашки. — Принеси ужин сюда, пожалуйста.