Согласие было достигнуто очень быстро. Когда Тарасов ознакомился с масштабом деятельности Григория Александровича и объемами прокачиваемых там сумм, он присвистнул. А еще через месяц Тарасов уволился из органов, прекратил контакты с другими фирмами и сосредоточился на делах Резниченко.

Знакомый Григория Александровича оказался прав — за те же деньги Тарасов сделал гораздо больше: из жалкого подобия службы безопасности, которая существовала у Резниченко ранее, бывший полковник создал отлаженную могучую систему, напоминавшую то ли рыцарский орден, то ли масонскую ложу: люди попадали туда после весьма основательных проверок по всем статьям. В результате профессионализм тарасовских людей впечатлял, а еще большее впечатление производила их преданность своему шефу.

Когда Григорию Александровичу понадобилось по просьбе Ольги устроить на работу Кожина, то это оказалось сделать очень и очень трудно: костяк службы безопасности составляли люди, перетащенные Тарасовым из ФСБ и МВД. Втолкнуть туда постороннего человека было практически невозможно, и хотя Кожин в конце концов получил должность зама, но реальная его власть в службе безопасности была минимальной. Ему оставалось только с удивлением наблюдать внешние проявления каких-то скрытых процессов в структуре, которую он вроде бы возглавлял.

Этим наблюдением Анатолий поделился с Резниченко, тем самым разбудив в нем первые подозрения насчет деятельности партнера: официально Тарасов числился соучредителем всех акционерных обществ, торговых предприятий и банковских структур, входящих в империю Резниченко. Григорий Александрович не считал это чрезмерной платой за услуги Тарасова — никогда еще он не чувствовал себя в такой безопасности, как сейчас. Он мог ежедневно наблюдать Тарасова и его людей за работой и удовлетворенно отмечал, что не зря платит деньги.

Достаточно было произнести пару слов с упоминанием какой-то проблемы, как Тарасов понимающе кивал и, обычно заикаясь, говорил: «Н-не волнуйся, с-сделаем!» Однії такой случай тарасовского решения проблем наделал много шума: у Резниченко возникли избытки швейной продукции сверх текущих контрактов, и он решил быстренько ее реализовать по розничным ценам. Он отправил десяток машин в Подмосковье на базары, чтобы продать там товар.

Если столичные «деловые» в большинстве своем знали, что Резниченко существует под защитой Заики (так не совсем уважительно называли Тарасова), то где-нибудь в районе Электростали никто про Заику и слыхом не слыхивал. И с резниченковскими машинами обошлись очень нехорошо — одну конфисковали целиком, а другие отправили обратно с наказом больше не соваться без предварительной оплаты «хозяевам» рынка.

Ответ Тарасова был молниеносным и свирепым: он выяснил через знакомых в местной милиции имена и адреса четверых «основных» и навестил их ночью с пятницы на субботу, когда веселая компания расслаблялась в бане за городом.

«Основные» были неприятно поражены, когда через двери и окна вломились два десятка вооруженных людей в камуфляже неизвестной ведомственной принадлежности. Охрана «основных» не успела даже надеть штаны и была уложена лицами в пол, задницами кверху.

Тарасов лично обратился к лежащим с речью. Говорил он медленно, заикаясь, поэтому речь получилась длинной. Иногда кто-то из тарасовских людей совершенно случайно передергивал затвор, и все лежащие рядком мужчины испуганно вздрагивали.

Закончил свое обращение к народу Тарасов следующими историческими словами:

— Ч-человек я занятой, и времени з-за вами бегать и м-мозги вам вправлять у м-меня нету. В с-следующий раз я убью в-вас всех. Х-хотите?

— Нет! — быстро ответил главный.

— Всегда п-приятно иметь дело с умными л-людьми, — сказал Тарасов. — Пусть они д-даже и без штанов…

Про штаны он упомянул не зря. Когда Тарасов увел своих людей, и пострадавшие, дико матерясь, повскакивали с пола, то обнаружили полное отсутствие своей одежды. После этого мат стал переходить в истерические вопли. Наконец кто-то сообразил выглянуть на улицу и увидел, что все их пиджаки, куртки и брюки завязаны в один гигантский узел.

И этот узел медленно катится под уклон прочь от бани. Последовала захватывающая погоня абсолютно голых и невероятно злых людей за своей одеждой, а потом не менее захватывающий процесс распутывания узла и поиска каждым своих вещей. Короче, ночка удалась на славу.

Неделю спустя Тарасов снова наведался к знакомым по бане. «Основные» были застигнуты врасплох за столиком ресторана, и кусок у них тут же застрял в горле.

— Мы же ничего… — начал оправдываться один, но Тарасов успокоил его:

— Д-да и я ничего. П-подарок вот вам привез, — он положил на столик видеокассету. — П-посмотрите на досуге. 3-забавно… Х-хочу послать на телевидение, есть т-там передача «Сам себе режиссер»…

И он ушел, оставив «основных» в некотором недоумении. Но их недоумение быстро испарилось, как только они совместно просмотрели подаренную кассету. Там достаточно профессионально был заснят их ночной забег за одеждой и последующее ее растаскивание. Лица всех участников были видны просто великолепно.

— «Сам себе режиссер»… — с ненавистью процедил один из «основных».

Однако никому не захотелось быть прославленным на весь свет таким образом. Они сами постарались выйти на

Тарасова и искренне заверили его, что будут себя вести тише воды ниже травы.

— Эт-того мало, — сказал Тарасов. — Идите и скажите в-всем, кого знаете. А т-то я человек з-занятой. У меня н-нет времени на каждого придурка эротические фильмы отсни-мать. П-привет семье…

Так слава Тарасова постепенно распространилась за пределы Москвы, и проблемы Резниченко были проблемами экономическими, но уж никак не криминальными. Григорий Александрович считал такой поворот событий подарком судьбы и души не чаял в своим партнере.

И если бы какая-нибудь напасть типа Шульца случилась бы года полтора назад, то Резниченко, ни секунды не сомневаясь, ринулся бы к Тарасову в поисках защиты и покровительства. Но сейчас…

Первые сомнения появились после рассказов Кожина о тарасовской службе безопасности. Слишком уж там все было круто. Слишком все это упиралось в одного человека — Тарасова. И слишком уж этот человек был умным, хитрым и жестоким.

Если поначалу между Резниченко и Тарасовым существовало четкое разделение сфер: один зарабатывает деньги, а второй следит, чтобы первому не мешали этого делать, то затем Резниченко обнаружил — у бывшего полковника существуют свои коммерческие идеи. И эти идеи Тарасов успешно реализует, используя возможности «Грот-банка» и других резниченковских подразделений и не всегда ставя в известность самого Резниченко.

Григорий Александрович попытался тогда в первый и в последний раз выяснить отношения с Тарасовым, заранее подозревая обреченность этого мероприятия на неуспех.

— Какой-то бардак получается, — немного нервничая, сказал Григорий Александрович. — За моей спиной дела делаются, деньги приходят и уходят…

— Н-не бардак. У м-меня все под к-контролем, — успокоил его Тарасов.

— Но я-то не в курсе?

— А тебе эт-то надо? — напрямую спросил его Тарасов. — Тебе что, д-денег на жизнь не хватает?

— Хватает.

— Н-ну и все. P-работай спокойно.

— Мы же так не договаривались…

— В-вот ты чего вспомнил! Т-так это когда б-было? Ст-то лет назад. С-ситуация изменилась…

— Это что же изменилось? — язвительно поинтересовался Резниченко, хотя ответ вертелся на языке: увеличились аппетиты самого Тарасова. Получив к своим старым связям и опыту деньги Резниченко, бывший полковник ощутил себя способным на такое…

— 3-знаешь что, — уклонился от прямого ответа Тарасов. — Т-ты, наверное, не представляешь, к-как тебе повезло. Т-ты не понимаешь, какие проблемы я с тебя снял. С-сколь-ко денег ты н-на этом выиграл?

— Один я?

— Х-хорошо, и я тоже. Т-только не надо сарказма. Я твой с-счастливый билет. И подумай на д-досуге, что бы было, если б-бы я ушел куда-то в другое место. Я— то б-без тебя обойдусь. А т-ты без меня? Сожрут тебя с п-потрохами! Так что лучше не м-мути воду…