— Ну и как? — спросил он, кивнув на раскрытую книгу на столе шефа. — Прочитал? Что думаешь?

Амбросимов откинулся в кресле, насупился и многозначительно почесал бороду. Разрешение рабочих вопросов (особенно когда не знаешь, что сказать) требует профессионального подхода и, конечно, специальной маски, которую директор и нацепил на себя.

— Ну-у-у-у… — протянул он так, что, происходи разговор не в Москве конца двадцатого века, поневоле подумалось бы: ну вот, уже и стадо домой возвращается. — Ты знаешь… Я даже не знаю, что и сказать. Понимаешь…

— Неужели не интересно?! — воскликнул Бакланов и с недоверием добавил: — Ты всю прочитал?

— Просмотрел. Видишь вот, по второму кругу пошел, читаю.

— Ну и что ты все-таки решил?

— Чего решил? Ничего я не решил, — пробурчал Амбросимов. — Обдумать все надо… Как это, по-твоему, издавать, куда я ее суну? В какую серию?

— Да при чем тут серия?! — воскликнул Бакланов, хотя кто-кто, а уж он-то знал, что означает в издательском деле подобный термин. — Главное — читается! А насчет реализации не беспокойся, я чувствую — улетит со свистом.

Амбросимов знал: если Лёнчик говорит, что продаст… то — продаст. Впрочем, не в обычае директора «Форы» было признавать заслуги окружающих, он вполне искренне считал, что успехами издательство обязано исключительно его мудрому и дальновидному руководству, проколы же объяснял нерадивостью сотрудников и происками конкурентов. Иногда, впрочем, «большой босс» сознавался (по принципу, чего нельзя спрятать, надо выпячивать) и в собственных ошибках: «Не уследил! Ну что тут поделаешь? Зашиваюсь. Все, абсолютно все на мне! Нужно на восьми-дневку переходить и по двадцать пять часов в сутки пахать, чтобы везде успеть. Я же не машина».

Все верно: и сил, и времени на осуществление своей деятельности Кирилл Андронович тратил не мало. Хотя, если выбросить все те минуты и, увы, часы, уходившие на пустопорожние разговоры, обсуждения заведомо прожектерских идей, да и просто откровенный треп, рабочий день господина Амбросимова, вполне вероятно, вписался бы в общепринятые восьмичасовые рамки.

Кто знает, не следовало ли Кириллу приобрести вместе с офисной мебелью, компьютерами и прочей необходимой аппаратурой немного самокритичности и умения заглядывать в будущее? Может, стоило заодно распродать с молотка большую часть своей спеси и безбрежного самомнения? Сделай он это, возможно, держалась бы «Фора» на плаву и по сей день.

Амбросимов подвинулся к столу и, закрыв книжку, многозначительно окинул взглядом ее непритязательную блеклую картонную обложку, на которой значилось: тысяча девятьсот двадцать четвертый год.

— Джеффри Монтевил, «На пути в Валгаллу'», — произнес он немного нараспев. Затем перевернул обложку: «Greeniight Company»[16], San Francisco, 1880, поднял глаза на написанное по-английски название странного литературного произведения: «Going to Valhalla».

Видя, что шеф колеблется, Лёня решил «поднять акции» книжки (именно он предложил ее Амбросимову):

— Это единственный экземпляр. В мире.

— Да ну?

— По крайней мере, на русском языке.

— М-да…

— Весь тираж пошел под нож в том же двадцать четвертом году, сразу как напечатали.

— Так уж и единственный?.. Откуда же Ирка твоя ее взяла?

— Мужик какой-то предложил, ханыга вроде, на бутылку ему не хватало. Купите, говорит, девушка, для вашего мальчика.

Об этом Амбросимов услышал впервые.

— Мальчика? — переспросил он удивленно. — Он-то откуда знал, что у нее сын?

— Мы тоже думали, — ответил Бакланов, считая вопрос шефа вполне резонным. — Я сначала решил было, что ей послышалось, но она прямо разъярилась, как тигрица. Нет, говорит, я не сумасшедшая, именно так он и сказал: «Купите, девушка, для вашего мальчика». Ну, мы решили: мужик тот своего рода психолог — пятьдесят на пятьдесят. Что бы он потерял, если бы ошибся и у Иры оказалась дочь? Ну, в крайнем случае пришлось бы искать другого купца, а если нет, то его шансы на успех сразу же повышаются. Она решила — пятерка не деньги, и взяла.

— Пять тысяч «деревянных» за такую редкую книжку? М-да… Откуда же он ее взял?

— Нам тоже интересно стало, — признался Лёня. — А потом по ящику показали церковь, в ней как раз хранились единственные экземпляры тиражей, которые под нож пошли. Здание Патриархии передали, ну, батюшка все вредные книжки и выкинул на улицу. Дед, что Ирине «Валгаллу» продал, просто подобрал то, что валялось. Живет, наверное, по соседству. Не знаю.

Амбросимов кивнул. Приходилось признать, что в ответе зама наличествовало рациональное зерно. Последний же продолжал уговаривать шефа, но Кирилл поддавался плохо:

— Ну и под каким соусом я это издам? Как детскую сказочку?.. Как исторический роман? Объема не хватает, да и кроме того…

«Куда твоя удаль девалась? — со злорадством подумал зам. — Укатали сивку… Вольно было всякую дрянь печатать, весь склад забит, ей-Богу, выгоднее в макулатуру сдать. А тут верное дело, так нет же вот, уперся. Баран!»

Лёня и сам не знал, отчего так уверен в успехе книги, наверное, определенную роль сыграла та таинственность, с которой было сопряжено ее появление в их с Ирой доме: разгромленное книгохранилище, странный старик и не менее странные слова, сказанные им Ире. К тому же Славик, восьмилетний сын Лёниной подруги, стал просто бредить героями «Валгаллы». Из головы никак не шел старик, продавший Ире книгу… Алкаш-психолог? Что-то тут не так…

«Что-то происходит, что-то явно происходит, — подумал Лёня. Что-то началось, что именно, пока было не ясно, словно где-то высоко в горах кто-то сдвинул с места тяжеленный камень, и тот, нехотя качнувшись, тяжело и неуверенно покатился под уклон, набирая скорость; пришел в движение огромный маховик, раскручивающий мотор гигантской машины, которая вот-вот помчится, давя всех огромными колесами. — Неужели книга может будить в человеке подобные мысли и чувства? Обычная книга?»

Кириллу Андроновичу отчего-то захотелось, чтобы заместитель поскорее ушел. Желая отделаться от него, директор произнес таким тоном, словно сделал величайшее открытие:

— Слушай… А если нам с Ромадой поговорить, а?

Увидев, как на лице Бакланова засияла надежда, директор добавил:

— Завтра у них презентация в «ЭГО-банке», навестим господина Ромаду, возьмем их тепленькими прямо за х… хобот, а, старик?!

На том и порешили.

Посидев еще несколько минут, Бакланов поднялся и, пожав протянутую ему вялую ладонь, вышел. Не дожидаясь, пока смолкнут звуки удаляющихся шагов, директор «Форы» вновь открыл книжку. Но не успел он отыскать место, на котором остановился, как, судорожно мигнув несколько раз, во всем подвале погас свет.

— Черт! — заскрежетал зубами Амбросимов. — Черт! Черт! Черт! Ну что ты будешь делать?!

Ответ на этот, признаться, довольно риторический вопрос последовал незамедлительно. Свет включился, и хотя Кирилл Андронович с подозрением покосился на светильник под потолком, тот, ничем не выдав новых тайных планов и коварных. намерений, продолжал сиять как ни в чем не бывало.

Директор «Форы» придвинул книжку поближе и погрузился в чтение.

Труден был путь ладей Бьёрна к водам родного фьорда. Среди викингов нашлись и такие, кто усомнился в словах ярла и объяснениях колдуна. «Не следовало бы все-таки бросать товарища, — говорили одни. — Эйрик, конечно, хвастлив и заносчив, да и то сказать, кто не любит покраше рассказать друзьям о собственных подвигах?» «Разве не сами мы стали прозывать его Бесстрашным?» — вопрошали другие. «И сыном Одина тоже», — вспоминали третьи.

Бьёрн забеспокоился, ему опять показалось, что воины, чего доброго, прикончат его. Быстры и круты викинги на расправу, особенно с теми, в ком увидят предателей. Но напрасны были волнения Бьёрна, Торгрим и тут пришел на помощь ярлу.