— Это давняя история. Тебе ее не понять.

— Не будь так самоуверенна.

— Ты хочешь сказать…

— Да, я помню, как ты писала на столе мои инициалы.

— Курт, ты для меня идеал мужчины. Я помню, что в родовой палате сожалела о том, что не ты отец моего ребенка.

— Гонора и я любим Лиззи, и ты прекрасно знаешь, как нам хочется иметь ребенка, но ты попала в беду, и мы не можем пользоваться случаем.

— Пройдет сто лет, но факт останется фактом: я убила отца своего ребенка. — Джоселин вытерла слезы.

Курт притянул ее к себе.

— Ты действительно считаешь, что так будет лучше для Лиззи?

— Я устала говорить об этом.

— Разреши мне сначала поговорить с Гонорой, — сказал Курт, крепче обнимая Джоселин. — Но спасибо тебе, Джосс.

— За что?

— За ребенка. Ты даже не представляешь, как сильно мы ее любим.

Джоселин спрятала лицо на груди Курта.

Кристал положила телефонную трубку и посмотрела на часы. Стрелки приближались к двенадцати. Она устало откинулась в кресле: с семи утра — цепь непрерывных совещаний и телефонных переговоров.

Компания «Талботт» строила овощеперерабатывающий завод в Ричмонде по заказу фирмы «Оникс». Президент фирмы Бен Хачинсон буквально не слезал с нее и выдвигал все новые требования.

Используя все свое обаяние — но отнюдь не вдовью постель, — Кристал успешно продвигалась в бизнесе. Ее красота привлекала не только бизнесменов, но и художников — все стены дома на Клей-стрит были увешаны ее портретами.

В животе неприятно забурчало, и Кристал вспомнила, что не ела с самого утра. Она нажала кнопку звонка и услышала голос секретарши:

— Да, миссис Талботт?

— Принесите мне кофе и попросите мистера Митчела зайти ко мне с бумагами по «Ониксу».

Падрик незамедлительно появился в дверях. Бросив на Кристал восхищенный взгляд, он заметил:

— Вы хорошеете с каждым днем, Кристал.

— Спасибо, Падрик.

Кристал, как и ее покойный муж, бесконечно доверяла Падрику Митчелу, а он, в свою очередь, обожал ее.

Оставшись одна, Кристал стала просматривать бумаги, принесенные Митчелом.

В кабинете Талботта все осталось без изменений — тяжелая старинная мебель викторианской эпохи, массивный, с кожаной столешницей письменный стол. Не уволила Кристал и «медведей», лишь слегка поприжала их. Обаяние обаянием, но в таком бизнесе, как строительный, нужна крепкая мужская рука.

Дверь без стука открылась, и в кабинет вошел Александр. Кристал с гордостью посмотрела на сына. Черный деловой костюм — еще одна сохранившаяся традиция — ладно сидел на нем.

Стройный, с красивыми чертами лица и гладко зачесанными назад светлыми волосами, Александр выглядел белой вороной в этом мрачном кабинете своего отца. Кристал, фанатично любившая младшего сына, не знала или не хотела знать о ходившей о нем дурной славе. После того как Александр порвал с влюбленной в него богатой наследницей владельца одного из крупнейших супермаркетов, девушка пыталась покончить с собой, врезавшись на машине в дерево.

Она осталась жива, но, несмотря на многочисленные операции, врачам так окончательно и не удалось поставить девушку на ноги, и она на всю жизнь осталась инвалидом.

Оба мальчика учились в Стенфорде. Гид — на инженера, а Александр помышлял о политической карьере. Своей железной логикой он доводил профессоров до исступления.

На квартире Александра, которую он делил с Гидом, часто устраивались дикие и продолжительные оргии.

Во время летних каникул Александр, как и его брат, работал в компании «Талботт» — или непосредственно в офисе, или на одной из строек.

На следующей неделе он должен был ехать в Колорадо, где строился завод по переработке урана.

— Мир перевернулся, — мрачно сказал Александр. — Айвари получил контракт на строительство электростанции в Юте.

— Этого не может быть! — воскликнула Кристал. Ее секретная служба была в курсе всех дел конкурирующих компаний, и особенно компании «Айвари».

— Я и сам узнал об этом минуту назад, — ответил Александр с огорчением, однако глаза его цвета топаза были полны лукавства.

Кристал считала, что хорошо знает своего сына, и, пожалуй, так оно и было на самом деле, но не всегда. К этому времени она совершенно забыла, кто явился причиной смерти Гидеона. Кристал ненавидела Курта и, желая краха его компании, была уверена, что Александр на ее стороне.

— Этот контракт сильно бы поднял престиж нашей компании, — вздохнула Кристал.

— Должно быть, Айвари подкупил нужных людей, чтобы получить его, — заметил Александр.

— Трудно сказать. Во всяком случае, мне ничего об этом не известно. Возможно, ему удалось доказать, что их компания более надежная.

— Остается сожалеть, что тетя, как ее там, в порыве ярости не прикончила и его.

Кристал повертела в руке кофейную чашечку. Она была рада, если уместно употребить это слово, что ее умненькая, язвительная младшая сестра Джоселин была приговорена к двухмесячному испытательному сроку, а Курт и Гонора забрали к себе ее бедного дефективного ребенка, но в ней текла кровь Силвандеров, и Кристал не могла позволить, чтобы кто-нибудь, пусть даже собственный сын, оскорблял ее родных.

— Ну, раз уже он получил этот контракт, ничего не поделаешь, — ответила Кристал сухо.

Александр сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладонь.

— Хорошо, мама, — сказал он спокойно и спросил:

— Нельзя ли мне взять недельку отпуска перед поездкой в Колорадо?

— А что думает Гид?

— Ему не терпится приступить к работе, а я бы с удовольствием пожил несколько дней в «Мамонии». Семья Талботт снимала апартаменты в этом всемирно известном отеле.

— Ты хочешь поехать в Марракеш? И это в конце июня?

— Пребывание там поможет мне быстрее акклиматизироваться в пустыне Колорадо.

— Почему бы тебе не поехать в Канны?

— В это время в Марракеше будет проходить большая панарабская конференция. Пора показать арабам, что в компании «Талботт» есть и мужчины. Как ты считаешь?

Кристал подошла к сыну и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, Александр. Что бы я без тебя делала?

Сын улыбнулся.

В Марракеше стояла нестерпимая жара. Старинные белые дома, уступами поднимающиеся вверх и нависающие друг над другом, казалось, плыли в воздухе. Гонора, одетая в длинное хлопчатобумажное платье и белые парусиновые туфли, была вся мокрой от пота. В Марокко законы ислама не были такими суровыми в отношении женщин, как во многих арабских странах, однако Гонора из уважения к чужой религии даже Лиззи одела в длинное платье.

Вся семья Айвари прибыла в Марракеш накануне вечером. Рано утром Курт и его вице-президент ушли на встречу с Фуадом и другими официальными лицами Лалархейна, прибывшими в страну на панарабскую конференцию. Гонора уже несколько раз была в Марракеше и знала его хорошо; для Лиззи же все здесь было интересным и необычным, и она в возбуждении смотрела по сторонам: повсюду на веревках висели разноцветные яркие платья, толстые темноликие продавцы пальцами, унизанными перстнями, перебирали разложенные на прилавках товары, звучно зазывая проходящих мимо покупателей; худенький смуглый мальчик предлагал отведать мятного чая, разлитого в стаканчики, стоящие у него на подносе.

Гонора и Лиззи вышли на небольшую площадь, куда сходились все улицы. Яркое солнце ослепило их. Шофер, сопровождавший их на прогулке по старому городу, уже пересек площадь, скрывшись в тени деревьев, и сейчас они были совсем одни. Гонора огляделась и увидела двух детей, сидящих на земле скрестив ноги. Присмотревшись получше, она поняла, что это вовсе не дети, а древние старики с высушенной солнцем кожей. В ногах одного из них стояла корзина.

— Мадам, — позвал он тихо, — мадемуазель! — Старик поднялся с земли.

Лиззи заметила его движение и с интересом посмотрела на старика.