Ребенок должен был родиться не раньше пятнадцатого ноября, но Джоселин уже волновалась, и настроение ее не всегда бывало ровным. Как-то хмурым дождливым утром она поздно проснулась и пришла в столовую, где ее уже ждала Гонора. Служанка подала ей на подносе небольшую коробку в красивой обертке. Джоселин вскрыла коробку и обнаружила розовый шерстяной пуловер отличного качества.

— Это подарок от нас с Куртом. — сказала Гонора приветливо улыбаясь.

— Ну, теперь я не замерзну в Лалархейне, — мрачно ответила Джоселин, засовывая пушистый комок обратно в коробку. — Боже, что я говорю, — спохватилась она через минуту, снова вытаскивая пуловер, — и вот так всегда. Ну что за характер! Спасибо, Гонора, вы с Куртом очень внимательны ко мне.

— Сейчас тебе все прощается, — ответила Гонора, разливая кофе. Некоторое время сестры молча пили кофе с бисквитами, затем Гонора задумчиво посмотрела на сестру и сказала:

— Джосс, я до сих пор переживаю, что ты оставила работу. Ведь ты талантливый инженер.

— Что сейчас говорить об этом, — ответила Джоселин, — Малькольму очень нужна была эта работа. Он уверен, что она откроет для него большие перспективы.

— Я в этом не сомневаюсь, но сейчас речь о тебе.

— Обязанность жены — помогать своему мужу делать карьеру, — ответила Джоселин и подумала: — «Я уже стала цитировать колонку «Советы для женщин», совсем поглупела».

С чашкой в руке Гонора подошла к окну и посмотрела на голые деревья.

— В былые времена ты закатила бы скандал, если б кто-нибудь сказал тебе нечто подобное.

— Просто тогда я была гадким утенком. Мне и в голову не приходило, что я отхвачу себе такого мужа.

— Но ты многим пожертвовала для него. Мало того, что уехала с ним в этот забытый богом Лалархейн, но еще и оставила работу, а ведь ты делала большие успехи.

— Тоже мне — большая жертва, — фыркнула Джоселин, — так поступают почти все женщины, когда выходят замуж.

— Но Курт говорит, что ты необыкновенно талантлива.

— Можно быть талантливым музыкантом или артистом, но не инженером. Жена обязана заботиться о муже.

Гонора опустилась в стоящее рядом с электрокамином кресло.

— Что ты ходишь вокруг да около, — вдруг рассердилась Джоселин, — почему прямо не скажешь, что я превратилась в обыкновенную самку.

— Мне это и в голову не приходило, — ответила Гонора, покраснев.

— Тогда почему ты не утруждаешь себя работой? — продолжала злиться Джоселин.

— Я не такая умная, как ты, Джосс. Да потом мне так и не удалось поступить в колледж. Но я бы очень хотела найти себе занятие по душе. — Гонора задумчиво наматывала на палец прядь волос. Глаза ее были печальны.

Джоселин стало жаль сестру.

— А как же твое увлечение цветоводством?

— Ну, это просто хобби.

— Конечно, конечно, но только посмотреть на это хобби приезжали со всех уголков штата.

— О, Джосс, ты не представляешь, какой бесполезной я себя чувствую.

Никогда раньше, даже когда работала официанткой, Гонора не жаловалась, и Джоселин была немало удивлена.

— К чему все эти разговоры? — спросила она. — Разве ты не катаешься как сыр в масле? Разве Курт не любит тебя больше всего на свете?

— Да, я тоже очень его люблю, Джосс, но постарайся понять меня. У Курта есть любимая работа, мой же мир целиком сконцентрирован вокруг него. Он моя поддержка и опора. Без него я бы пропала, но мне этого мало.

— Мне трудно понять тебя, — решительно сказала Джоселин. — Ты замужем за богатым, красивым, умным мужчиной, который тебя любит, и тебе этого мало?

— Морально я бы лучше чувствовала себя, если бы была занята каким-нибудь конкретным делом. Неужели ты меня не понимаешь?

— Я пытаюсь понять, но и ты подумай, что значит жить в Лалархейне, пользоваться ржавой водой и не знать, куда себя деть целый день, но я уверена, что моему мужу нужна эта работа, и все терплю. И кроме того, я беременна… — Джоселин вдруг остановилась и посмотрела на сестру. «Неужели она завидует, что у меня будет ребенок? — подумала Джоселин. — Нет, этого быть не может. Гоноре незнакомо чувство зависти, и все же». Помолчав, Джоселин спросила:

— Гонора… Может, вам с Куртом усыновить ребенка? Вы не говорили об этом?

— Он не хочет. Я думаю, это потому, что он сам ничего не знает о своем происхождении. Он мечтает иметь собственных детей.

— Да, иногда жизнь преподносит нам сюрпризы, — заметила с иронией Джоселин, вспомнив, что она скоро станет матерью, а ее красивая, богатая сестра, возможно, никогда не сможет иметь ребенка.

Вечером того же дня Джоселин в сопровождении Курта и Гоноры приехала в старый викторианский особняк на Бейсвотер-роуд, в котором размещался частный гинекологический центр. Навстречу им вышла подтянутая медицинская сестра, ирландка средних лет, и, раскрыв над их головами большой зонт, проводила Гонору и Курта в комнату ожидания. Джоселин отвезли в родильное отделение.

Воспользовавшись телефоном, стоящим на низеньком столике, Курт попросил соединить его с Лалархейном. Телефонистка сообщила, что придется ждать не менее трех часов. Времени было достаточно, и Курт углубился в чтение последнего номера «Таймс». Вскоре подали кофе и бутерброды, что было очень кстати, так как первые схватки начались у Джоселин как раз перед обедом.

В комнату заглянула сестра-ирландка и позвала Курта.

— Вас хочет видеть миссис Пек, — сообщила она.

— Возможно, вы ошиблись и она хочет видеть миссис Айвари? — удивился Курт.

— Нет, вас, сэр. Пожалуйста, и поторопитесь: скоро начнет действовать наркоз.

Джоселин, укрытая простыней, лежала на высоком гинекологическом столе. По лицу ее струился пот. Курт протянул к ней руки, и она с силой сжала их, ее лицо исказилось от боли. Когда боль отступила, Джоселин спросила:

— Гонора не обиделась на меня за то, что я позвала тебя, а не ее?

— Гонора всегда все правильно понимает, Джосс, — ответил Курт, слегка удивленно. — Но что случилось? Чем я могу помочь тебе?

— Если со мной что-то случится…

— Что может с тобой случиться? Ты находишься в лучшей больнице.

— Давай предположим самое худшее… если со мной что-нибудь случится, обещай, что ты никогда не уволишь Малькольма из компании.

— Если это твоя последняя просьба, — попытался пошутить Курт, — проси что-нибудь более разумное. Я никогда не увольняю хороших работников. — Курт улыбнулся. — Джосс, ты знаешь, как скуп на похвалу Гейнричман, но именно он доложил мне, что Малькольм блестяще организовал работу насосной станции.

«Значит, мои советы не пропали даром», — подумала Джоселин, погружаясь в сон. Ее сознание раздваивалось. Одна его часть воспринимала тянущую боль внизу живота, разрывающую все ее тело, другая погружалась в пучину блаженства, остро подмечая все детали происходящего: зеленые стены родильной палаты, блестящие инструменты, фигуры в белых халатах. Джоселин ощущала запах лосьона, исходящий от Курта, и успела подумать, что он недавно побрился. Она чувствовала пожатие его крепкой руки, сила которой переливалась в нее. Странная мысль пришла ей в голову: ее союз с Малькольмом похож на космический корабль, несущийся в просторах Вселенной. Куда он летит и что с ним будет? Приступ новой боли пронзил тело, и новая мысль отчетливо возникла в ее сознании: «Весь мир отвернулся от Малькольма, и ему нужна только я, я одна. Он любит меня и поэтому не может простить мне всех обид и огорчений, которые выпадают на его долю».

Джоселин почувствовала холодную руку Курта на своем лбу.

«Курт! Какой же он сильный! И почему не он отец моего ребенка?»

— Доброе утро, миссис и мистер Айвари! — В дверях стоял доктор Гарольд. Его зеленый халат был забрызган кровью, маска спущена на шею.

Поднимаясь, Гонора посмотрела на настенные часы — двадцать пять минут седьмого. Итак, уже утро. Она дотронулась до плеча спящего в кресле Курта, и он мгновенно открыл глаза.